Пепел на твоих губах (СИ) - Вера Зверева

Вот с этого самого момента начиналась её свобода. С узкой неровной грунтовой дороги между высокими, едва сбрызнутыми весенней листвой деревьями. С неглубоких луж под колесами такси. С гладких стен и сверкающих прямоугольников окон её будущего дома, виднеющегося впереди.

Виктория смотрела сквозь тонкий налет пыли на лобовом стекле на приближающееся здание и отблески солнца на нем, на геометрических солнечных зайчиков, рассыпавшихся осколками по асфальту. На её душе становилось все светлей и легче с каждым мгновением, что дорога выходила на открытое пространство, оставляя позади мрачный прохладный лес.

Покрытый грязными брызгами желтый автомобиль такси объехал крайнее здание, повернул на боковую улочку и остановился перед подъездом. Оплатив поездку, Вика вылезла из машины и огляделась по сторонам. Легкий ветер подхватил весеннюю пыль с асфальта и взметнул ее небольшим вихрем. Дожди еще не успели смыть ее, да и дворники, похоже, не торопились подметать. Слишком быстро ее наносит с соседних строек, чтобы постоянно беспокоиться. С февраля все очень сильно изменилось. Снег полностью растаял и ровные газоны перед сверкающими многоэтажными новостройками начали покрываться мелкой травкой.

Водитель вышел из машины и начал выгружать вещи из багажника прямо на тротуар. Вика окинула взглядом высокое прямоугольное здание с большими окнами. В комнатах ее квартиры будет очень много света, как она и хотела. Обязательно заведу комнатные цветы, подумала она, много цветов, больших и маленьких. И пусть дом будет похож на цветущий сад или тропическую оранжерею.

— Это всё? — водитель хлопнул крышкой багажника и обошел вокруг расставленных коробок.

— Ой, почти, — она опомнилась от своих мечтаний и быстро вытащила последнюю коробку с заднего сидения. Поставила ее поверх остальных вещей. — Спасибо. Теперь всё.

Он с сомнением осмотрел расставленные вещи.

— Может вам помочь поднять их наверх?

За долгую дорогу из самого центра города к удаленным окраинам Новой Москвы Вике успел понравиться этот вежливый пожилой мужчина. Он был галантен и заботлив со своей пассажиркой, время от времени пытался завести с ней дежурные беседы о погоде или дороге, но не переходил черту, лишь иногда кидая теплые взгляды в зеркало заднего вида. Можно было бы подумать, что она напоминает ему его дочь или внучку и эта теплота сама собой пробивалась через профессиональную отрешенность и привычную холодность. Но больше всего Вике не хотелось сейчас чувствовать на себе чужую заботу или даже жалость. Она понимала, что это не часть его работы, а личное рвение от души, но предложение принимать не стала и улыбнулась в ответ.

— Нет. Спасибо. Я сама.

Теперь она все будет делать сама. Никаких домработниц и водителей, назойливых охранников, вечно нависающих со спины, будто они не защищают, а не дают сбежать. Никто не будет решать за нее все до самых последних мелочей: где и чем питаться, когда ходить в зал на тренировки, где гулять и с кем можно общаться. Ренат и его свита почти полностью лишали её необходимости и возможности принимаь решения. Поэтому такого вдохновения, как сейчас, Виктория не ощущала очень давно. Похожее окрыляющее чувство свободы возникло, когда она впервые переехала из родительского дома в общежитие института. Но тогда это было все будто понарошку, на время, как игра во взрослых во дворе собственного дома. Сейчас же все было по-настоящему.

Она оглядела свои пожитки: две большие картонные коробки набитые вещами первой необходимости, огромная спортивная сумка с одеждой, рюкзак и небольшой ящик без крышки с самым ценным и дорогим. Придется перетаскивать все частями. Например, затащить все в два или три захода внутрь подъезда к лифту, а затем в лифт и наверх. Отличный план для начала действий.

Вика взгромоздила на себя большую сумку длинным ремнем через плечо, сверху надела рюкзак на обе лямки. Немного пошатнулась назад от веса, но не упала. Важным балансиром в её руках стала последняя небольшая, но довольно тяжелая коробка. Так устойчивости хотя бы немного прибавилось. За остальным она решила вернуться вторым заходом, и двинулась к входной двери.

Вот он исторический момент, в голове звучат воображаемые фанфары, играет оркестр, будто встречает на вокзале поезд. И уже перед глазами цветы и салюты, праздник в мыслях и наяву, рука тянется к дверной ручке…

И широкая подъездная дверь летит прямо на неё! Резко распахнувшись с шумом, скрипом и детскими криками, она ударила её с хорошего размаха и сбила с ног. Если бы у неё были свободны руки, она бы точно картинно ими взмахнула или хотя бы попыталась защититься от удара. Но вместо них вверх взметнулась драгоценная коробка и вещи из нее взлетели разноцветным салютом. Вика упала спиной назад на рюкзак, сверху рухнула сумка, коробка и все наполнявшие ее книги. Рядом что-то жалобно звякнуло об асфальт.

А мелкие сорванцы даже не споткнулись, перешагнули, перепрыгнули и побежали дальше на площадку перед домом, громко смеясь. Дети, что на них сердиться, смысла в этом нет никакого. Правда валяться вот так, как черепаха кверху лапами на набитом рюкзаке очень даже неприятно.

— Марыся! — крикнул совсем рядом скрипучий старческий голос.

Вика вздрогнула и сняла с себя полупустую коробку с остатками книг. Одна из них больно ударила её острым уголком обложки прямо в скулу. Пришлось с трудом перекатиться на бок, чтобы подняться на ноги со всем навешанным грузом. Вместо ожидаемой старушки перед глазами выросло колесо велосипеда. Затем и весь велосипед показался из темного провала дверей, прокатился по тротуару и остановился рядом. Кто-то ловко подхватил её под плечи и поставил на ноги вместе с вещами.

— Спасибо, — машинально пробормотала она и, убрав растрепавшиеся волосы с лица, прищурилась на ярком солнце.

— Не за что, — ответил темный силуэт на фоне солнечных лучей и внезапно исчез из поля зрения.

Вика сгребла пальцами непослушные локоны назад, жалея, что не закрутила их резинкой в хвост. Ветер со спины теперь постоянно сдувал их на лицо. Поправив сбившиеся сумку и рюкзак, она оглядела масштабы неприятности.

Парень с короткой стрижкой, видимо хозяин велосипеда, присев на корточки рядом, собирал с асфальта книги в коробку. На некоторых он останавливался, читал название, слегка отряхивал и только после этого аккуратно укладывал.

Взгляд сам собой скользнул к блестящим синим осколкам возле ног. Черт. Это была её любимая кружка, которая пережила столько разнообразных напастей, общежитие и даже чужой дом, а вот переезд и начало новой жизни ее доконали.

— К счастью, — вдруг сказал велосипедист, повернувшись. Он распрямился