Проблема майора Багирова - Кристина Майер

Пролог

Стоя под дверью кабинета заведующей, поднимала руку и все не решалась постучаться. Это мой третий подход за сегодня, тянуть дальше не стоит.

Обычно Наталья Олеговна адекватный руководитель, может и похвалить при коллективе, и выговорить за косяки наедине, но сегодня меня не пощадит. Предателей заведующая препарирует на месте. А я предательница. За ее спиной подписала контракт на воинскую службу. Через три дня улетаю в Сирию в составе военно-медицинской бригады.

— Наталья Олеговна, к вам можно? — заведующая сидит за длинным столом, за ее спиной висит портрет – подарок пациента любимому доктору. Польстил художник, с десяток годков убрал и лишних килограмм двадцать.

Молчит, смотрит напряженно. Сердце, предчувствуя неприятный разговор, отказывается равномерно биться. Редко я сюда за два года работы по доброй воле заглядывала. Нужно успокоиться. С уверенными в себе людьми заведующая меньше зверствует, нет желания выслушивать долгую гневную отповедь.

— Что с волосами, Зимина? — очки сползли на заостренный кончик носа, посмотрела она поверх ободка так, будто я ее волосы обрезала, а не свои. Предполагала возмущенную реакцию, когда два часа назад входила в парикмахерскую, поэтому была готова.

— Решила изменить прическу, — выдерживаю дуэль взглядов. Почувствует, что смогла продавить, точно распотрошит прямо здесь.

— И подстриглась под мальчишку?! Выкинула в мусор метр волос?! С чего вдруг такие радикальные перемены? — повышая тон голоса с каждым произнесенным словом, расстреливая своими глазами-бусинами. Изменений Наталья Олеговна не любила в своих сотрудниках. Мы грешили, что это связано с климаксом, и очень ждали, когда он закончится.

Я неопределенно пожала плечами. Ну что ей объяснишь? Свои проблемы у каждого из нас. С метром она погорячилась, но да, волосы были длинные и густые. Мне нужны были деньги, пусть и небольшую сумму я выручила, но Алисе хоть какая-то помощь.

Мне в полевых условиях некогда будет ухаживать за локонами, в жару и под колпаком будут только мешать. Хотя, когда срезали, давила в себе слезы, миг слабости.

Тетя расстроилась, увидев, что я сделала, а мне не жалко для них. Не зубы, вырастут. А Лике нужна реабилитация. Тетя одна меня растила. Ей всего восемнадцать было, когда мы остались одни, не отдала в приют. Работала на двух работах, чтобы прокормить, чтобы я не хуже других детей в школу ходила, вместо того, чтобы со сверстниками гулять, сидела ночами уроки со мной делала. Трудно нам пришлось, но мы выстояли и сейчас не пропадем. Теперь моя очередь им помогать. Служба по контракту – выход из нашего затруднительного положения. Там и деньги другие платят.

— Наталья Олеговна, подпишите заявление, пожалуйста, — протягиваю лист А4 с ровно выведенными строками.

Брови заведующей сходятся на переносице. Я почти готова к ее атаке.

— Что это? — вибрирует голос. Выхватывает лист из моих рук, трясет перед лицом. Если порвет, у меня еще три экземпляра в сумке лежат. Я подготовилась.

— Я подписала контракт, через неделю с бригадой медиков отправляюсь в Сирию, — я не одна такая смелая. За последний год Наталья Олеговна лишилась нескольких работников.

— Что ты сделала, Зимина? — в меня летит отборный русский мат, я мысленно его запикиваю. — Какая, на хрен, Сирия?! Жить надоело?! Денег тебе мало или за офицерами гонишься? Знаю я, зачем вы все туда лезете! Так чтобы офицера захомутать да с хорошей зарплатой, нужно за лейтенанта сопливого замуж выходить, помотаться с ним по гарнизонам, лечь под генерала, чтобы твоему звездочку подарил! Куда ты собралась, там давно все пристроены, используют тебя по прямому назначению, как лагерную девку, а в жены не возьмут, их свои дома ждут! А знаешь, сколько наших коллег там погибло? Не боишься?!

— Наталья Олеговна, у каждого из нас свои проблемы, и решать их за нас никто не станет, — спокойно, чтобы подавить градус напряжения. — Замуж я не собираюсь, а деньги действительно нужны.

— Добавлю тебе смен, будешь получать тысяч на пять больше, — закинула удочку и ждет реакции.

— Я уже подписала контракт на три года, — напоминаю ровным тоном. Смысл объяснять, что пять тысяч это очень мало, а дополнительные бессонные ночи – путь к выгоранию?

— Вернешься, близко к больнице не подходи! Неблагодарная! Я все для вас делаю, а вы как крысы… — резко расписывается и кидает мне заявление…

Алеста

Постаралась мысленно себя оценить, ну как-то обидно стало, что этот герой с обложки обозвал меня мужиком. Наверное, все из-за маски, за которой кроме глаз ничего не рассмотреть. Красивых, кстати, глаз, пусть и не накрашенных, потому что в жару пользоваться косметикой – наводить сомнительную красоту. И брови у меня совсем не мужские, и ресницы длинные.

Волосы – да, отрезав их, лишила себя большей части женственности и привлекательности. Руки в перчатках, но видно же, что кисть женская. Хотела стянуть маску, но предупреждающий взгляд Веры меня остановил. Знать бы еще, от чего предупреждает.

Багиров решительно направился в мою сторону, протянул руку. Я, подняв свою, демонстрирую перчатку, которую желательно бы снять, прежде чем здороваться. Но я этого не делаю по одной постой причине: руки в любом случае вначале нужно вымыть. Перехватив в воздухе мою руку, он сам ее пожимает. Пальцы тонут в его ладони. Все это происходит молча, будто мы попали в немое кино.

Майор мысленно записал меня в «чахлики». Он весь такой альфа-самец, а я мужское недоразумение. Нужно уметь так выразительно молчать.

На моей шее весит личный медальон – не мой, одного солдата, которому я спасла жизнь. Вот этот самый жетон Багиров хватает без спроса, крутит в руках. Сережа, когда в Россию возвращался, мне его оставил. Сказал, что найдет меня и заберет, когда я вернусь домой. Встретимся и посидим где-нибудь. Не хотела брать, понимала, что Серега не просто так этот ход сделал, но отказать не получилось, умел этот белобрысый бедокур уговаривать.

Возле моей груди мужская рука так близко никогда не находилась. Я в ступоре стою, неужели не видит, что хоть и маленькая грудь, но у меня она имеется? Какое-то время скептически смотрит, вот