Моя испорченная кровь — Анастасия Гримальди
Пролог
Я сидел на балконе в огромном кресле и смотрел куда-то вдаль. Вид открывался потрясающий. Все эти чистые улочки, небоскребы, как будто стремящиеся вверх, что бы достичь одного уровня с Эйфелевой Башней, виднеющейся вдалеке. Городская суета Парижа. Все это захватывает дух у людей, да обычно и у меня тоже, но не сейчас. Я держал в руке свой смартфон и оттягивал неизбежное. Но, набравшись сил и тяжело вздохнув, я снова начал набирать этот номер. Я просто должен это сделать, я обязан.
Узнав о том, что Кэрол погибла, я понял, что нужно действовать и помочь этой девушке, которая осталась совершенно одна. Да, я совершенно не знал ее, но это был мой долг. Кто-то скажет, что двадцать лет — это уже взрослый самостоятельный человек, но я так не считаю, это еще совсем ребенок, требующий поддержки, как моральной, так и финансовой, это тот возраст, когда нужно помогать больше всего, так как это первые шаги к взрослой жизни. Я не мог оставить ее одну, я должен все устроить. Я ведь тоже задействован в этой ситуации, как ни крути. И это еще мягко сказано.
Когда же я нажал на кнопку вызова, меня настигло бесконечное, как мне казалось, ожидание. Ожидание, когда возьмут трубку, и я услышу молодой голос девушки, которая должна будет стать частью моей жизни.
Глава 1. Прибытие
Перед моими глазами была полнейшая темнота, точнее крыло самолета в темноте, на которое я устала смотреть. Взглянув на часы, я улыбнулась сама себе.
Наконец. Этот мучительный перелет подходит к концу.
Мы летели не больше двух с половиной часов, но, казалось, будто бы прошло часов восемь. Это был не первый мой перелет, и я совершенно не боялась его, чего не скажешь о моем соседе. Полный мужчина в возрасте, который сидел рядом со мной, постоянно протирал себя влажными салфетками и тяжело вздыхал, попивая из своей фляги что-то, что, как я подозреваю, совсем не было лимонадом или соком. Когда мы попали в зону турбулентности, мужчина вонзился своими пухлыми руками в подлокотники, закрыл глаза и, кажется, молился. Хоть это и смотрелось слегка комично, я жалела беднягу с аэрофобией, старалась как-то успокоить его, ободрить и даже разок развеселила его, после чего он стал заметно спокойнее.
Еще оставалось минут пятнадцать, и я буду на месте. Как раз наступит рассвет.
Я вздохнула и, закрыв глаза, погрузилась в воспоминания. Не люблю я это дело — воспоминания. У меня они были не такие уж и радужные. Мне было грешно жаловаться на свою жизнь, хоть мы с мамой не шиковали, но нам всего хватало. В материальном плане. Но вот в моральном нам обеим не хватало много чего. Мне, например, любви, заботы и поддержки матери с самого детства, а вот ей, в свою очередь, не хватало внимания мужчин. И она это мастерски старалась исправлять. На короткие мгновения у нее получалось. Именно в такие моменты я тратила свои карманные деньги на презервативы и запихивала их ей во все сумочки, кошельки и в другие вещи, которые могут включать в себя кармашки, как бы по-дурацки это не звучало. Я очень боялась, что моя мать забеременеет, а зная ее безрассудность и склонность повеселиться в компаниях не только с кавалерами, но и со спиртными напитками, мои опасения были весьма обоснованными. Для меня было бы самой страшной мукой — воспитывать своего брата или сестру. А воспитывать пришлось бы именно мне, я в этом уверена. Не то что бы я ненавидела детей, нет, я просто всегда старалась держаться от них на расстоянии и любоваться на них только издалека. Наверное, это боязнь ответственности. Но порой мне казалось, что я уже давно повязана с ребенком, роль которого исполняла моя мать.
Воспоминания о ней мне давались нелегко. Она не была хорошим родителем. Никогда. Я всегда это понимала и принимала. Родителей не выбирают, так ведь? Поэтому я жила с чувством того, что должна ее любить. Только это чувство обязанности и долга и было во мне. Я никому никогда об этом не говорила, ведь меня могли посчитать ужасной эгоисткой, которая не любит собственную мать или вовсе ненормальной и бесчувственной. Но такой я не была. Я просто перестала нуждаться в материнской любви, она понимала это и была совсем даже не против. Мне казалось, что я наоборот облегчила ей душу этим. Но в то же время мы старались элементарно общаться и интересоваться друг другом. Для нашей семьи эта элементарность была в том, что бы сделать совместную уборку или иногда сходить в кафе и поболтать о ее работе парикмахера и моей учебе на психолога. Училась, кстати говоря, я неплохо, но достаточно часто забивала на некоторые предметы, хотя, если мне хотелось, и меня посещала муза, то я могла хорошо справляться в колледже. В общем, я была совершенно нормальной девчонкой, но на двадцатилетие меня ожидал совсем невеселый подарок.
Друзья провожали меня домой после празднования в кафе, и мы всей компанией увидели пару полицейских машин возле нашего подъезда. В этом не было ничего странного, мы жили в Нью-Йорке, не в лучших местах Манхеттена, а в среднем по благополучию районе города, так что иногда и на нашей улице переворачивался автобус с ящиком Пандоры. Дойдя до своей квартиры, я поняла, что меня ждет что-то по-настоящему страшное. Так оно и было. Мой друг просто подвинул меня, стоявшую истуканом, и пошел к моей квартире, возле которой уже столпились соседи и полицейские. Остальные из моей компании просто старались как-то меня успокоить, уже заведомо зная, что произошло что-то кошмарное. Как только я подошла и заглянула в свою приоткрытую квартиру, меня охватил ужас. Лужи крови, разводы, тянущиеся куда-то в сторону дивана и просто клоки светлых волос моей матери. Я хотела закричать, хотела кинуться на кого-то, обнять, убить, заплакать, упасть, во мне бушевали эмоции, но я просто стояла на ватных ногах, не зная, что делать. Через мгновение я поняла, что как танк просто вхожу внутрь с открытым ртом и текущими слезами, не видя никого и ничего вокруг. Это все произошло буквально за пять секунд, и тогда меня подхватил один из полицейских. Другие начали разгонять собравшихся соседей. Меня охватила такая ненависть, что я просто перестала себя контролировать и начала бить полицейского и вырываться с криками.
Это был последний раз, когда я видела этот район, эту квартиру и этих соседей. Я переехала к семье своей подруги, потому что психологи, к которым меня отправили, объясняли, что мне нельзя находиться одной. Так как у нас с мамой никого не было, я приняла приглашение от бабушки и дедушки моей лучшей подруги Мии, которая жила с ними в доме на окраине города. Мои вещи перевезли туда друзья, которых я вовсе перестала замечать после этой трагедии. Первое время я даже не говорила, но потом начала приходить в себя, с помощью семьи Мии и тех же психологов, осознавая, что надо жить дальше. А вскоре раздался этот звонок, из-за которого я прямо сейчас лечу в самолете. Позвонил мужчина и просто представился моим отцом. Он много говорил и извинялся за что-то, я мало что понимала в тот момент, но знала, что теперь моя жизнь не будет такой как прежде.
***
— Какой красивый… — произнесла я вслух, смотря на большой фамильный особняк.
— Да, мисс. Дом бесподобен, вы еще не гуляли по окрестностям, не видели сада, бассейна и всего остального, — ответил мне водитель, который работал на моего отца. — Это все ваши вещи? — подошел он ко мне, держа в одной руке чемодан, а во второй мою старенькую, но зато вместительную, замшевую сумку, которая больше походила на рыжий огромный мешок.
— Да-да, спасибо большое, давайте я возьму, — я попыталась взять у него свой «мешок», но Грэг, так звали этого приятного мужчину, посмотрел на меня с озадаченным видом и жестом отказался от моей помощи, после чего улыбнулся и пошел вперед меня, прямо к воротам на территорию дома.
Мне было приятно его общество. Впервые за несколько месяцев мне было приятно хоть чье-то общество. Казалось, он всегда знал, когда пошутить, а когда помолчать. А так как дорога до дома была долгой, это было важно. Я была рада, что именно он меня встретил, а не отец.
