Я возьму тебя на руки
1
Тома
Мои ноги отнялись, когда я родила.
"Да, такое бывает", — развели врачи руками. А мой законный муженек, мой ненаглядный супруг и по совместительству биологический отец первенца — он просто испарился. Натурально струсил. Оставил меня парализованной, с ребенком на руках. Ведь руки сильные. А значит, выберусь как-нибудь. Обязательно выберусь из ямы. Из этой чертовой черной дыры нищеты и проблем. Ведь муж понимал, что поддерживать меня и Ромку он не будет. Ему не нужна обуза, не нужна больная жена.
И мы развелись, я осталась одна. Пускай, считай, без ног, но с сильными руками. И эти руки делали все: пеленали малыша, убирали, стирали и гладили, шили вещи на дому. Благодаря последнему, собственно, мы и выжили. Я. Мой любимый сын. И никакого мужика — пошли они к черту, коль такие тряпки и боятся брать на себя ответственность.
С тех пор прошло уже десять лет. Я привыкла жить наедине со своими проблемами. Ведь я никому не нужна. Вообще никому, кроме собственного ребенка. Я была в этом просто уверена.
Пока не встретила Руслана…
***
— Алло, сына! Рома, ты меня слышишь?!
Я лавировала в плотном потоке машин, умудряясь газовать и тормозить, переключать передачи, поворотники и дворники. А еще — наяривать ребенку в школу, пока перемена. И все это вручную. Ловкость рук — и никакого мошенничества.
Только и успевай дергать рычаги. Если бы они еще и нажимались нормально, без этого адского усилия…
Блин блинский! Нажимайся же!
— Алло, мам, — ответили в трубке звонким детским голосом. — Почему ты звонишь? У меня скоро урок…
Хоть Рома и взрослеет постепенно, но я его все равно вижу ребенком. Думаю, у всех так — у всех мам на свете. Даже если мальчик совсем вырос, то ты все равно его помнишь в первую очередь как крохотный комочек в байковых пеленках.
Дети. Они всегда остаются детьми. А там, где дети — там всегда будут и хлопоты.
— Сына, что случилось, что произошло?! Почему меня вызывают к директору?! — В то мгновенье мне кто-то стал жутко сигналить — будто от моей проворности на дороге зависела чья-то жизнь. Я глянула в зеркало — ничего особенного. Никакой скорой помощи я там не увидела — самый обычный большой черный джип, на котором ездят всякие хамы на понтах. — Своей бабушке на ухо посигналь, дурак!
— Что? — растерялся Рома. — Я тебя не понял, мам — тут все шумят, я в раздевалке, у меня физкультура скоро начнется.
— Я звоню тебе потому, что только что мне позвонила завуч школы и сказала, что меня срочно вызывают к директору!
— Почему?
— А вот это я у сына хотела спросить! А то мне говорят, — перекрикивала я гул старой доброй механической коробки передач, изготовленной еще, наверное, в советское время, блин, — говорят, что мой застенчивый и добрый сын вдруг взял и подрался с одноклассником!
Рома умолк. Мне даже показалось, что нас разъединили. Я убрала телефон от уха, чтобы убедиться — "Мамин Зайчик" (так подписан у меня контакт) все еще на линии. И все было нормально. Мальчик просто молчал и тянул время. Пока сзади мне моргали фарами, сигналили и чуть ли не таранили в зад машины.
Но что может быть важнее разговора с сыном?
— Это неправда.
— Что?
— Говорю, что это ложь. Заучка тебе наврала. Я никого не бил.
— То есть… — была я в недоумении. — Да давай уже, рожай скорее! — крикнула я как бы владельцу черного джипа сзади, но вышло так, что наорала на динамик телефона у себя под подбородком. — Сколько можно телиться — я уже скребу бочиной по отбойнику!
— Да я скажу-скажу, не кипятись только, мам!
— Рома, прости, я не тебе… Продолжай. Мама тебя слушает. Тут просто идиот какой-то все никак не может обогнать мою старушку. Будто не дорога тут, а космос просто… В общем, завуч мне говорила, будто ты ударил одноклассника в школьной столовке во время обеда. Это правда? Только честно.
— Я его не бил, клянусь. Я не вру, мам. Честное слово.
Мне от его клятвы сразу полегчало.
— Ох, сына… Как же хорошо. Молодец, что не бил его. Это правильно. Насилие ни к чему хорошему не приведет. Ты должен показывать себя с хорошей стороны, зарабатывать авторитет у учителей, стараться, чтобы тебя знали как ответственного и порядочного мальчика. Ты ведь уже большой, тебе десять лет. Драться плохо, помни об этом… Спасибо за правду, маме полегчало.
— Я просто макнул его мордой в перловку.
От услышанного я резко дернула не тот рычаг и выпустила телефон из рук. Тот упал куда-то под сиденье. И пока я судорожно шарила рукой по грязному от слякоти полу — в меня реально чуть не въехали. Владелец черного джипа озверел и стал сигналить без умолку, просто не убирая ладони с клаксона.
Но новость о перловке меня просто шокировала.
— Что?! Как это могло произойти, Рома?! Как?! Почему?! Объясни своей маме, пожалуйста!
— Потому что сегодня была перловка.
— Нет, я не об этом! Мне все равно, чем вас сегодня кормили! Зачем ты макнул одноклассника мордой… то есть лицом, — пыталась я дышать как можно глубже, — макнул его в кашу?!
— Пашка обзывался. Говорил, что я "безотцовщина". И при этом расхваливал своего папку. Говорил, какой он мастер на все руки и как много он зарабатывает денег. И после каждого слова смотрел на меня, чтобы увидеть мою реакцию.
— О боже…
— А затем сказал при всех, что у меня отца вообще нет! Будто я этого, блин, не знаю!
— Вот же гаденыш… — Все оказалось куда хуже, чем я могла представить. Так не должно было случиться. Дети бывают такими жестокими. И ведь теперь ничего не докажешь. Ромку сделают крайним, а того Пашку все будут жалеть. Ну почему судьба так несправедлива? — И ты его за это макнул лицом в перловку?
— Да.
— Пф… — выдохнула я, грустно кивая запотевшему лобовому стеклу. — А перловка была горячей?
— Только из кастрюли.
Ответ звучал как приговор. Все было очень и очень серьезно. Вплоть до ожогов на лбу.
— О боже, Ромка… Что же меня ждет в кабинете у директора? Какой-то дурацкий сон, ей богу. Ну да ладно… — Надо было принять реальность и все переварить. Я ведь взрослая, сильная баба. Понимаю, кто прав, а кто виноват. Но жизнь такова, что приходится прогибаться и помнить свое место. — Что-то еще, мой перловочный мститель?
— Да, еще нам по трудам задали бревно обстрогать.
— Бревно? Почему вдруг бревно?
Черный джип опять укрыл меня гудком своего клаксона.
— Ну… Трудовик дал мне домой полено и…
— Можешь в одно место его себе засунуть!
— Мам?
— Да заткнись уже! Достал! Что ты мне "би-би" — бибикает он мне своим клаксоном! Я тоже клаксонить умею! — Вжав заветную кнопку до упора, я всласть "напугала" придурка за тонированными стеклами. И снова вернулась к разговору с сыном. — Извини, это я не тебе. Так что там с поленом? То есть бревном… Есть вообще разница?
— Трудовик сказал, чтобы я со своим отцом… — На этом моменте Рома запнулся. И мне стало стыдно. Не за себя — за того мудака, который должен был помогать в такие вот непростые минуты. Хотя бы что-то построгать вроде скворечника. А то… Сына он, видите ли, настрогал, а дальше? — Сказал обтесать его и сделать заготовку для резьбы.
— Черт. Блин. Заготовка для резьбы, чтоб ее… — Терла я лоб локтем, пока рука переключала скорость на пониженную — надо обогнать трамвай, а то я опоздаю на прием к специалисту. — Послушай, сына. Ты вроде говорил, что твой одноклассник был согласен помочь. Что у него папа держит мастерскую столярную, и он может все решить за блок жвачек. Как его там звали? Ты мне вроде говорил на днях, но я забыла…
— Это был Пашка.
— О, — озадачил меня ответ. Не может быть. Только не так. — Я надеюсь, это другой Пашка?
Но Рома все разрушил. Никакой пощады для моих надежд на легкое решение проблемы.
— Нет. Тот самый. Которого я в кашу мордой макнул. Когда он своим отцом офигенным хвастался.
