Соловушка - Мира Айрон

Начало мая 2007 года.

Милана бежала вниз по лестнице районного дворца культуры. Ну как бежала? Она летела, порхала! Ей дали главную роль в спектакле, который их театральная студия будет показывать через полтора месяца, на закрытии сезона.

Дворец — это вся её жизнь, всё её счастье! Она с семи лет посещает театральную студию и эстрадную студию. Только на этих занятиях она отвлекается, живёт полной жизнью. Раньше ещё была музыкальная школа по классу гитары, где девушка попутно освоила и фортепиано. Спасибо Раисе Алексеевне, руководителю эстрадной студии, это она буквально заставила родителей записать Милану в музыкальную школу. Денег в семье вечно не хватало, а за занятия в музыкальной школе нужно платить. Это не дворец, где все «кружки» бесплатно для детей заводчан. Иначе не видать бы ей и дворца! В семье восемь детей, и отец уже давно строит дом, все свободные деньги уходят на строительство. А много ли их, свободных денег, при таком количестве ртов?

Милана год назад окончила девятый класс и поступила в училище, получать профессию повара-кондитера. Сейчас ей шестнадцать, она окончила первый курс, и учиться ещё полтора года, потом практика. Скорей бы выучиться и начать работать, чтобы родителям стало полегче!

Милана старшая в семье. Сестре Даше пятнадцать, они погодки. Ещё двум сёстрам, Маше и Оле, двенадцать, они близнецы. А братьям — Вадиму, Ване, Жене и Юре — соответственно, тринадцать, десять, семь и пять лет.

Сейчас как раз нужно бежать в детский сад за Женей и Юрой, мама сегодня на работе. Отец работает на заводе, а мама продавцом у частника.

Милана повернула за угол дворца, когда дорогу ей преградили три девушки, вместе с ней посещающие театральную студию.

— А вот и наша актриса, прима наша! — насмешливо протянула красивая голубоглазая блондинка Катя. — Несётся, волосы назад! Счастливая!

— Ага, ага, — закивала рыжая Инга. — Думает, она талантище, и потому её вечно везде выдвигают вперёд!

— Что вам надо? Пропустите! — Милана, словно обороняясь, сложила руки на груди.

— Ой, не могу! Рукава-то, рукава! Короткие! — расхохоталась третья, темноволосая Алина. — И на бюсте уже куртка не сходится!

— Не завидуй, — огрызнулась Милана, у которой уже была женственная и красивая грудь, в отличие от плоской Алины. Правда, Алина высокая, как «модель», а она, Милана, всего метр пятьдесят семь.

— Ах ты тварь! — разозлилась Алина, которую задели слова Миланы. — Звезда нашлась! Да тебя жалеют все, сиротка, как ты не поймёшь!

Она сказала слова «сиротка» с ударением на первом слоге.

— Ты говори, да не заговаривайся, каланча! — совсем рассердилась Милана. — Какая я тебе сиротка! Сейчас пересчитаю зубы, не смотри, что ты такая длинная! Мало не покажется!

— А что делать, если ты и есть си́ротка? — вновь вступила Катя. — Соседка тётя Фая рассказала всё маме моей про тебя, дочка цыганкина!

Милана и Катя жили на одной улице, в частном секторе, недалеко от завода.

— Ты, Катька, видимо, совсем от зависти в бреду! — Милана топнула ногой. — А что завидовать? Не пропускали бы занятия, и вам бы дали роли побольше! Наталья Юрьевна же сказала, что самым надёжным главные роли даёт, тем, кто не пропускает!

— Не веришь? — прищурилась Катя. — А почему тогда у тебя и отец, и мать, и все твои братья и сёстры русые и со светлой кожей, со светлыми глазами, а ты чёрная такая? Эсмеральда фигова! В зеркало-то видела себя?

— Уйди, — прищурилась Милана, и голос у неё был такой, что девушки попятились, пропуская её. Она припустила бегом, боясь опоздать в садик за братьями, а вслед ей доносился звонкий девичий смех.

Дома сразу навалились дела: нужно было приготовить ужин и всех накормить, от Даши помощи было мало, она уже вовсю гуляла с мальчишками. Потом Милана помыла посуду, накормила собак и кошек, живших во дворе. Даже кошки домой не показывались с тех пор, как стало тепло. Слишком шумно дома, много детей.

Подумать о словах Кати и Алины получилось только ночью. Она и сама часто задавалась вопросом, почему совсем не похожа на всех остальных членов их большой семьи. Чем старше становилась, тем чаще думала.

Она смуглая, с огромными очень тёмными, почти чёрными глазами, с длинными тёмными и пышными волосами. И ростом меньше всех. Даже десятилетний Ваня скоро её перерастёт. Меньше её только самые младшие братья. Отец и мать высокие; и Дашка постоянно завидует шевелюре Миланы, ведь волосы у всех в семье не очень выразительного цвета, а такой густоты и кудрей даже близко ни у кого нет.

Папа, Сергей Николаевич, вырос в детдоме, он не знал ничего о своей родне. Говорил, может и был кто такой черноволосый, смуглый и черноглазый. Мама, Вера Ивановна, приехала из деревни, с родственниками не поддерживала связь, но по фотографиям Милана знала, что смуглых брюнетов там точно нет. И что же такое сказала тётя Фая матери Кати? Какие цыгане, о чём это?

Милана решила, что завтра же пойдёт к тёте Фае, поможет ей по хозяйству, та одинокая и пожилая, а потом потребует рассказать и ей то, что было рассказано каким-то чужим людям, не имеющим к семье Миланы никакого отношения.

Назавтра была суббота, и Милана была долго занята по дому: готовила обед, помогала родителям в огороде.

К тёте Фае получилось пойти ближе к вечеру. Тётя Фая попросила сделать грядки под «мелочь» в огороде и сложить в поленницу дрова для бани, которые привезли вчера. Как раз хотела нанимать кого-нибудь, а тут Мила подвернулась. Очень хорошо, Мила мало денег всегда берёт, стесняется с пожилого человека много просить за работу.

Уже начинались майские сумерки, когда тётя Фая пригласила Милану пить чай. К чаю были сухие пряники. Интересно, где их берёт тётя Фая, почему они всегда одинаковой степени «сухости»? У них дома никакие продукты не доживали до «старения», всё съедалось молниеносно.

Тётя Фая спросила, сколько она должна за работу.

— Тётя Фая, я денег не возьму, но ты мне расскажи то же, что рассказала матери Катьки. Я уверена, что Катька не врёт. Что за история про цыган?

— Ох, — тётя Фая всплеснула руками. — Вот в людей-то язык без костей! Ну ничего никому сказать нельзя!

«Как будто у самой у неё с костями! Кто тянул за язык-то?!» — подумала Милана, пристально глядя на старушку.

Тётя Фая утёрла рот концом платка и