Обещание - Белла Лав

Джейн

ТРИ РАЗА.

За все свои двадцать девять лет жизни я выходила из себя всего три раза.

И почти всегда жалела об этом.

Обычно меня не так-то просто задеть. Широкая улыбка, жёсткий контроль: я словно железный клубок ниток. Таков был мой путь по жизни.

И он довольно хорош. К тому же, прост. Всегда быть начеку, улыбаться, как сумасшедшая, и никогда не отступать. Я была на своём месте, и, пожалуй, мне и не надо было выходить дальше, чем за десять миль от своего болотистого округа.

Я всегда держалась подальше от алкоголя или излишней эмоциональности, потому что ничем хорошим это для меня не кончалось. И всё же, это не то, что обычно ожидают от дочери сливок общества Додж Ран.

Не то, чтобы эти самые сливки были образцом совершенства, а ожидания были слишком завышены. Но всё же.

Чирлидинг, благотворительность, умение сохранять оптимизм, даже когда через город проносятся ураганы — всё, чтобы поддержать дух и требования Додж Рана. Каждую минуту твоей сознательной жизни и даже во сне.

Было довольно трудно сохранять лидирующие позиции в подобной трясине, но мы — МакИнни были сильны в этом.

Кто-то скажет, что отношение к высшему социальному классу в Додж Ране ни о чём не говорит. И я бы согласилась. Но у меня не было другого выбора, так что я держалась за это из последних сил.

Но сегодня мне в грубой форме напомнили о тех случаях, когда я была на взводе и стремительно теряла свой самоконтроль. Всё началось с Финна Данте и закончилось им же. Его появление всегда знаменовало собой мои ошибки в суждениях.

В детстве я старалась держаться подальше от этого, потому что у меня была голова на плечах и репутация, которую нужно было поддерживать. Также, меня часто предупреждали о парнях Данте, и эти предостережения были не из лучших.

— От парней Данте модно ожидать только неприятности, — говорила мама, когда мне было восемь. — Так что держись от них подальше.

— Хорошо, — пообещала я, от чего мою кожу покалывало.

— Они такое вытворяют с женщинами, эти мужчины из рода Данте, — сказала моя подруга Эмили.

Назвать подростков, отпрысков Эрла Данте, владельца местного ломбарда, «мужчинами», как по мне, было тем еще преувеличением. Но в свои тринадцать Эмили была намного мудрее в отношении мужчин, чем я по сей день, так что я просто согласилась с этим.

— Вытворяют? — прошептала я в ответ, хотя Эмили не говорила шёпотом. — Какого рода вещи?

— Плохие вещи. Те, что делают плохие парни. — Ответила Эмили, улыбнувшись.

Меня бросило в жар. То, что она сказала, напугало меня до смерти. Если парни из рода Данте могли проделывать с девушкой то, что упоминалось в разговоре, то… Я одерну низ своей рубашки и свалю оттуда подальше.

Далеко-далеко.

Вот так.

Пока судьба не свела нас на вечеринке, посвящённой четырнадцатилетию Эмили. Диско-шар кружился над головой, мальчики один за другим завязывали глаза, а девочки целовали их в шею, и те должны были угадать, кто это сделал.

Так вот, когда самого младшего из парней Данте, четырнадцатилетнего Финна уговорили сесть на стул, и на его глазах оказалась чёрная бандана, по всему моему телу поползли мурашки (Что за хрень?), я рванулась, опережая всех остальных, и поцеловала его не в шею, а прямо в губы, вовремя увернувшись от захвата его руки, но успев ощутить, как кончик его языка слегка прижался к моим губам.

Комната взорвалась от хохота, когда я, спотыкаясь, отошла назад и влилась в круг ребят. Сердце колотилось в груди, голова шла кругом. Он стянул бандану и огляделся. Взгляд его голубых глаз остановился на мне, и слабая улыбка тронула его губы.

— Рути, — сказал он. Чертовски ошибочно, учитывая то, какая именно из сумасшедших девчонок поцеловала его в губы.

За исключением того, что он не ошибся. Все смеялись, девчонки призывали его надеть бандану обратно, но он смотрел только на меня, не отрываясь.

Он знал точно, кто именно поцеловал его.

И пытался поцеловать меня в ответ.

Мой живот трясло, словно американские горки. Всё моё тело дрожало, било ознобом и шатало. В тот момент, когда он вновь завязал глаза, я выскочила из комнаты, прочь из дома Эмили, и поклялась, что никогда больше не взгляну на него.

Мне и не пришлось.

Ну, почти.

Второй раз был тогда, когда я выпила подряд два пива и вместе с Эмили, с которой мы дружили всю жизнь, и которая была более сексуально раскрепощена, сделали себе эпиляцию зоны бикини в последнюю неделю средней школы.

Третий (и самый ужасный) раз был тогда, когда я вновь поцеловала Финна у реки, в ночь окончания школы.

Думаю, я никогда не забуду тот диско-шар.

Моим единственным оправданием было то, что я всё ещё пребывала в прострации от воспоминаний о тёплом воске возле моей киски и была в отчаянии от запоздалого письма с отказом из колледжа, который стал последней каплей, поставившей точку во всём этом дерьме.

Я никогда не считала себя сверхумной, и мои результаты тестов подтвердили это, но и глупышкой я не была. Вывод — мне предстояло провести остаток своей жизни в Додже.

Никогда не чувствовала себя настолько раздражённой, как в тот момент. Настолько напуганной и подавленной. Дело было не в социальном статусе, а в выживании.

И это был полный провал.

Даже Сью Эллен Майнер со своими большими, дерзкими сиськами поступила в колледж.

Я кричала во весь голос.

А затем с яростным и жаждущим мести чувством я решительно отправилась на ежегодное празднование выпускного. Я была вспыльчивой и готовой к риску. На берегу туманной зелёной реки, которая стала домом для пары аллигаторов и множества внебрачных связей, я как бы буквально и, главным образом, случайно наткнулась на опасного Финна Данте.

Финн означал неприятность. На год старше, на десять опытнее, он являлся ещё большей неприятностью, чем, когда ему было четырнадцать. Я только не знала, насколько большой.

Нас почти не поймали. Я стояла там, вся продрогшая и напуганная. План с колледжем провалился и исчез, но, если бы меня увидели здесь с одним из парней Данте, как он целуется со мной и лапает меня, то запасной план по жизни здесь в Додже также был бы разрушен.

Даже Сью Эллен Майнер не задирала свою