– Я могла бы тебе помочь, – сказала она.
– В каком смысле?
– Помочь тебе добраться до Остина. Встать на ноги.
Калеб перехватил ее взгляд – его глаза горели огнем, который она не привыкла видеть у других людей. Потом он допил свой кофе, снова натянул на голову бейсболку и, поднявшись, принялся убирать со стола.
– Спасибо, но нет, спасибо, – ответил Калеб. – Ты и так уже более чем достаточно для меня сделала.
Джейн поднялась и двинулась следом за ним к раковине с тарелками в руках.
– Ты меня даже не выслушаешь? – спросила она.
– Тебе очень хочется кого-нибудь облагодетельствовать? С этим, пожалуйста, не ко мне.
– Помочь кому-то вовсе не значит его облагодетельствовать.
Он забрал у нее тарелки:
– В моих глазах это выглядит именно так.
– Вообще-то, я говорила вовсе не о безвозмездной помощи. Я намеревалась самым что ни на есть корыстным образом запрячь тебя в работу.
– Запрячь меня в работу? Где?
– Здесь.
– И что я должен буду делать?
– Оставь пока в покое посуду, я покажу.
Джейн отвела его в гостиную и, отдернув шторы, за которыми обнаружилось больше окно, продемонстрировала донельзя запущенный задний двор. По участку протекал небольшой ручей, и его берега заросли кустами ежевики, такими густыми, что сторонний наблюдатель нипочем не догадался бы о существовании ручья, если бы не деревянный мостик, проглядывавший сквозь колючую поросль. Остальной участок заполонил буйно разросшийся ракитник и высокий бурьян. Единственным красивым растением был одинокий розовый куст, который сорняки пока еще не успели задушить.
– Ну и джунгли, – покачал головой Калеб.
– Знаю, – отозвалась Джейн. – У меня много лет не доходили до этого руки.
– Через несколько месяцев ты сможешь печь пироги с ежевикой.
– Терпеть не могу ежевику, – усмехнулась Джейн.
– Ее все любят.
– Только не я. Она заполоняет все вокруг. Я хочу, чтобы ты ее изничтожил. Только выдергивать надо с корнями, иначе она вырастет снова.
– Что ж, у тебя там хотя бы розовый куст есть.
– Я хочу, чтобы ты и его тоже выкорчевал, – заявила она.
– Розу?! – удивился Калеб. – Но почему?
– Ты что, не видел, какие у нее шипы? Роза – та же ежевика, только вместо ягод у нее цветы. Мне не нужны растения, которые могут от меня защититься. И потом, этот куст моя мать подарила мне на новоселье, и от этого я ненавижу его еще больше. Тебе, наверное, будет сложно в это поверить, но когда-то на месте этих зарослей была симпатичная лужайка и огород. Я готова заплатить тебе, если ты возьмешься привести все это в божеский вид.
– Из города сюда не наездишься, – покачал головой Калеб.
– Поэтому ты будешь жить здесь, – кивнула она. – Кров и стол включены в цену.
– Даже и не знаю, – с сомнением произнес он, закусив распухшую губу.
– У тебя есть предложения получше?
– Мне кажется, проще будет нанять бригаду озеленителей, которые справятся куда лучше моего.
– Я пыталась. Все заламывают бешеную цену. Честное слово, ты окажешь мне огромную услугу.
Калеб окинул двор взглядом, что-то прикидывая в уме. Потом перевел глаза на Джейн и спросил:
– Сколько ты мне заплатишь?
– А сколько тебе нужно, чтобы устроиться в Остине?
Он склонил голову набок и наставил на нее палец:
– Я же сказал, что не потерплю никакой благотворительности. Просто назови сумму, в которую оцениваешь эту работу, а потом вычти из нее за проживание. И за кормежку тоже.
– Ладно, – ответила Джейн. – Сколько, по-твоему, времени это займет?
– Смотря, что делать. Нужно засеивать лужайку после того, как я тут все расчищу?
– Обязательно. И еще я хочу сад.
– Еще и сад?
– И фонтан.
Калеб снова поглядел в окно.
– Даже и не знаю… – протянул он. – Месяц. Может, два.
– Так, восемь недель при полной занятости – это триста двадцать часов чистого времени, – принялась подсчитывать вслух Джейн. – Пусть будет двадцать баксов в час. Думаю, это справедливая цена, так ведь? Плата за проживание пусть будет двести баксов в месяц.
– Всего две сотни?
– У меня низкий процент по кредиту. Ты мешаешь мне считать.
– Ладно, – согласился он, – давай дальше.
– Итого получается шесть тысяч долларов за два месяца работы.
– Шесть тысяч долларов?
– Что, этого недостаточно?
– Нет. В смысле, достаточно. Даже многовато.
– Так и работа тяжелая. И потом, ты еще не видел, какого размера у меня задний двор. У меня один из последних участков в пол-акра на нашей улице.
– Я не боюсь тяжелой работы, – заверил ее Калеб.
– Вот и славно. Красивый музыкант с твердыми понятиями о трудовой этике. Думаю, в Остине такую комбинацию оценят.
Калеб посмотрел Джейн в глаза, явно изучая ее, пытаясь решить, можно ей доверять или нет. Джейн вдруг неожиданно застеснялась своего вида. Интересно, как выглядит ее лицо в естественном свете? Кажется ли оно ему таким же старым, как ее отражение в зеркале кажется по утрам ей самой? Потом Джейн вспомнила, что этот парень был возлюбленным ее дочери, и выругала себя за то, что ей не все равно.
– Ты уверена, что это с твоей стороны не благотворительность? – уточнил он.
– Абсолютно, – заверила она. – Ты окажешь мне большую услугу.
– И ты не станешь донимать меня вопросами?
– В каком смысле?
– Ну, вдруг ты это все специально придумала, чтобы запереть тут и выудить всякие подробности о твоей дочери?
– Я не стану ни о чем тебя спрашивать, – пообещала Джейн.
– Тогда ладно. Договорились. У тебя будет самый лучший задний двор в мире. Прямо со страниц модных интерьерных журналов.
– Отлично. – Джейн хлопнула в ладоши и улыбнулась. – А теперь прими душ и приведи себя в порядок. Когда будешь готов, поедем в город, купим тебе какую-нибудь одежду и инструменты.
– Одежду?
– Ну да, – подтвердила Джейн. – Одежду.
Она оттянула ткань рваной футболки у него на груди и вдруг почувствовала, как по спине у нее пробежали мурашки. Она и сама не понимала толком почему.
– Не могу же я позволить тебе разгуливать по двору в этом драном тряпье, правда? Что скажут соседи?
* * *
– Мы так не договаривались! – возмутился Калеб.
– Просто расслабься и получай удовольствие, – посоветовала Джейн. – Ты что, никогда раньше не делал маникюр?
– Нет, и надеюсь, что никогда больше не буду. У тебя разве нет подруг, с которыми можно заниматься подобными делами?
Джейн только улыбнулась Калебу, глядя, как он кривится и хмурится, пока маникюрша обрабатывает ему кутикулу. В новом наряде – грубых ботинках, мешковатых брюках и рубахе в клетку – он был невероятно хорош. Пожалуй, он все-таки впишется в их островную жизнь, подумалось Джейн. Если бы только ей удалось заставить его выбросить эту бейсболку.
