— Ты? — с некоторым удивлением переспросила Катерина. А Ксения Демьяновна порадовалась за себя: что ж, пока не утратила форму. Видимо, сенильная бляшка не выросла на том участке мозга, с насмешкой подумала она, который отвечает за профессиональные навыки. — Как ни странно, да, — ответила Катерина и по-новому взглянула на мать. — Светлана Полякова. Может, помнишь, она приезжала к нам на дачу? Редкий случай — ты тоже была там. — Дочь усмехнулась.
Этот фыркающий звук отозвался в виске Ксении Демьяновны, его заломило. Да, она не часто заворачивала на дачу — такое совпадение.
Мать наблюдала, как оживает лицо Катерины. Она давно поняла то, что недоступно многим, если не большинству родителей взрослых детей. Они обижаются — сыновья и дочери редко говорят с ними о чем-то. Но о чем? Общих тем почти нет. Так найдите, и они тотчас отзовутся. Визит вежливости превратится в осмысленную встречу двух взрослых людей.
— Конечно, помню, — сказала Ксения Демьяновна. — Но я думала, она чистой воды химик-аналитик. Она работала в каком-то традиционном НИИ.
— Все правильно. — Было видно, как охотно говорит Катерина, значит, думала об этом, отметила Ксения Демьяновна.
— С какой стати она занялась препаратом от болезни Альцгеймера? Какие-то знакомые…
— Случайно! — В голосе Катерины она уловила досаду и что-то еще.
Неужели отчаяние? Ксении Демьяновне это не нравилось. Когда это чувство врывается в твое дело, результат его под угрозой. Отчаяние — сигнал, что мозги, даже чистые, без сенильных бляшек, с совершенно здоровыми нервными окончаниями, усмехнулась она про себя, дают сбой.
— Расскажи, — попросила мать.
— У них в институте синтезировали целую группу препаратов. Одно соединение, с которым работала и Светлана, подхватили медики. — Катерина поморщилась. — Я думаю, они увидели в нем сходство с американским такрином. Ты знаешь это лекарство. — Теперь поморщилась мать. — Все говорят, — сказала Катерина, взглянув на лицо матери, — что оно не слишком безобидно. Надвигалась международная конференция в Стокгольме. Там собирались со всего мира те, кто занимается болезнью Альцгеймера. Нашим надо было что-то привезти. Молодая красивая Светлана Полякова поехала и доложила, как надо.
— Понимаю, — кивнула мать. — Хорошо знаю, как бывает. — Она выпрямила спину. — Что дальше?
— А дальше Светлана со своим руководителем… продолжают химичить. — Катерина услышала слово, вылетевшее само собой, засмеялась.
— Но она тебе не конкурент, — заметила мать.
— В общем-то нет. Но я заметила ее интерес… — Катерина помолчала. — А может, мне просто мерещится от переутомления.
— Ты увидела что-то конкретное? — В голосе Ксении Демьяновны слышалась тревога.
— Так, кое-что. — Дочь пожала плечами.
— Говори, — потребовала мать.
— К нам слишком часто приходит ее лаборантка.
— Она что-то хочет? О чем-то спрашивает?
— Если спрашивает, то не меня.
— Твоих сотрудников, — поняла Ксения Демьяновна. — На твоем месте я бы насторожилась. Поговори с профессором Назаровым.
— Сказать ему, что у меня тоже начались глюки? — Катерина рассмеялась.
— Думаю, никаких… глюков. — Мать произнесла это слово впервые. Поморщилась. — От самого слова во рту так же кисло, как от слова "клюква", — призналась она.
— Правда? Не замечала. — Катерина с интересом посмотрела на мать.
Мать продолжала:
— Когда напряжение слишком велико, повышается градус… догадливости. Это слово верно по сути. В таком сжатом состоянии ты видишь то, чего не заметишь в обычном. Помнишь, дядя Миша носился со своими зонами — аномальными, сакральными? Он говорил, что все дело в электромагнитных полях Земли.
— Ага, а если себя считать подобием Земли, то…
— Ты смеешься, Катерина. Но сходство есть. Не смотри на меня так, сейчас я в норме. Твое лекарство работает.
— Правда! — Катерина подскочила радостно, по-детски.
— Оно не только мои мозги приводит в порядок. Коллеги по Дому скажут тебе то же самое. Ты молодец, Катерина. И знаешь, почему еще?
— Почему?
— Я вспомнила про дядю Мишу, и тут же на ум пришла его формула.
— "Найти свое дело и своего человека"? Ты про нее? — спросила Катерина. — Я думала, мама, что тебе смешно было его слушать.
— Может, было. Но потом я поняла, как он прав. — Она молчала, чувствуя на себе взгляд дочери. Катерина хотела задать вопрос, но не решалась. Ксения Демьяновна предполагала о чем. Не о деле, всем ясно, профессор Улановская при своем успешном деле. О человеке. Катерина наверняка хочет знать, не был ли якутский взрыв последней попыткой найти своего человека.
Ксения Демьяновна не собиралась обсуждать свою жизнь.
— Ты нашла свое дело, Катерина. Осталось найти своего человека…
Потом, снова прокручивая тот разговор, Ксения Демьяновна уловила то, что упустила тогда. А ведь Катерина вздрогнула при слове "человека".
Ксения Демьяновна вот так же ворочалась в постели после отъезда Катерины прошлым летом. Она не спала до утра, о котором возвестили петушиные крики, ленивое взбрехивание собак.
Выходит, думала она, Катерину все-таки тревожит, что не нашла своего человека. Она пыталась назначить им Игоря. Что ж, может быть, он сыграл бы эту роль, если бы не семейный слом.
Ксения Демьяновна слушала, как с рассветом менялись звуки. В деревне, потом под окном. Гремели фляги — привезли с фермы молоко. Потом запахло хлебом — пекли булочки к завтраку. А когда совсем рассвело, Ксения поняла, что должна сделать.
Не-ет, у нее с мозгами все в полном порядке, даже, может быть, в гораздо большем, чем у тех, кто считает себя абсолютно здоровым. Сенильные бляшки, говорите, доктор? Это они тормозят разум? Может, и тормозят, у кого ума мало.
А если это так, не пора ли кое-кого потревожить? У кого с умом тоже все в порядке? А уж в сообразительности, хитрости, ловкости равных поискать и не скоро найдешь. Кроме нее, конечно.
Ксения Демьяновна улыбнулась, вспоминая о прошлом лете. Конечно, решение пришло не спонтанно, не в тот момент, когда она спустила ноги с кровати, взяла мобильник из тумбочки и вышла из Дома. Она обдумала все, до мелочей. Построила точный план, чтобы ее Вечный Друг ничего не упустил.
И он, похоже, все делает так, как надо.
Они давно не говорили, но, услышав ее голос, он не удивился.
— Привет, Вечный Друг.
— А я только что собирался набрать твой номер, — услышала Ксения Демьяновна. Усмехнулась. Черт лукавый. — Да не ухмыляйся, не надо.
— Я улыбаюсь. От удовольствия, — сказала она.
— Да неужели! — воскликнул он. — А вообще-то так и должна — сиять от радости. Что заброшенный тобой Вечный Друг все еще жив.
