Он дотронулся до ее руки в тот момент, когда она взяла костыли, готовая покинуть его дом.
— Правда, ты же видишь, — сказала она, — что мне намного лучше.
— Напротив, Люси Форестер, тебе необходимо время, чтобы набраться сил. Я буду рад, если ты останешься в моем доме, пока тебе необходимо убежище.
— Убежище? — недоуменно повторила она, глядя на руку Ханифа. Его кисти были сильные, каждая мышца четко выражена, тогда как ладонь — мягкая и теплая.
— Я ошибся словом? Оно означает место, где можно укрыться, найти защиту, или я не прав?
— Да, но… Просто… — Она заставила себя поднять глаза и посмотреть на него. — Это слово обычно означает приют для человека, бегущего от опасности, пристанище.
— Мы все бежим от чего-то, Люси. Даже если наши демоны — нечто другое, как тени.
Осознав, что несколько переступил грань дозволенного, Ханиф стал поспешно убирать тарелки.
— В моем случае — это не совсем тени. — Ее кожа все еще помнила тепло его ладони. Этого человека нельзя обманывать. Он заслуживает доверия. — Ты имеешь право знать, что машина, которую я вела, которую я разбила… принадлежала не мне.
— Ты ее арендовала? Одолжила?
— Не арендовала и не одолжила. Стив сказал мне, что он владелец «Бухейра-Турс», но, возможно, соврал на этот счет. Он врал обо всем. И если так, то я ее украла.
Ханиф передал ей тарелку с йогуртом и сказал:
— Это очень полезно. Мы делаем его из молока наших коз. Можно добавить мед или фрукты.
Он протянул ей блюдо с фруктами, но она даже не посмотрела на нее.
— Ты не слышал, что я сказала?
— Ты взяла «4x4» в «Бухейра-Турс» без разрешения.
— Хорошее определение, но, я думаю, суд оно не впечатлит.
— Вряд ли. — Он положил себе йогурт, взял финик и откусил от него. — Я, безусловно, узнал их логотип и, естественно, связался с ними в первую очередь. Мы думали, что ты их сотрудник или клиент. Что они позаботятся о тебе.
— Значит, ты все знал. Мне следовало догадаться. Они выдвинут мне обвинение в краже? — Ее сердце бешено билось. Может, поэтому он привез ее сюда, чтобы она не сбежала?
— Тебе будет интересно узнать, что в «Бухейра-Турс» не только заявили, что не знают, кто такая Люси Форестер, но и что ни одна из их машин не пропадала.
— Но я… — Нахмурившись, она откинулась на спинку кресла. — Но я взяла ее с их стоянки. Ключи были в замке зажигания, и я подумала… — Он так и не дождался продолжения фразы. — Ты видел ее, Хан. Название их фирмы было на машине.
— Это, должно быть, какая-то ошибка. Но если они настаивают на том, что машина не пропадала, то вряд ли будут устраивать шумиху. И даже если поймут, что ошиблись, будь уверена, они не проникнут сквозь эти стены.
Стены?
Она посмотрела на горы, они оказались очень близко при утреннем свете. Когда она прилетела, из аэропорта они выглядели всего лишь далеким миражем.
— Мы в пустыне, правильно? Я здесь разбилась на машине? — Она повернулась к Хану. — Я видела высокие стены, зелень, перед тем, как все случилось. Я сказала тебе, что видела мираж… Все это… все это за стенами… — она рукой показала на сад, — а там ничего нет… Это все посреди пустыни.
— Стены необходимы, чтобы защитить ручей, который орошает сады, оградить от любопытных животных, которые быстро превратят этот сад снова в пустыню. А ты бы предпочла быть в Румала, в городе?
— Нет! — сказала она, даже не подумав. — Нет…
— Мы можем это организовать. Мой дом там пустует, но моя мать и сестры будут рады принять тебя.
Если он их попросит. Они наверняка не будут в восторге от идеи поселить у себя незнакомку, которая вдобавок совершила преступление.
— Нет, правда, я через день-два приду в норму, и как только на руках у меня будут билеты и паспорт, то слезу с твоей шеи. Не надо еще кого-то беспокоить.
— Оставайся сколько захочешь, наберись сил, а потом займешься своими проблемами.
— Почему ты настаиваешь, что у меня проблемы?
— Никто, находясь в полном спокойствии и мире, не крадет машину и не рискует жизнью так, как ты.
Она не могла ничего ответить.
— Ешь. Попробуй фиги. Их собрали специально для тебя.
Он взял фиолетовый фрукт и протянул ей. Дал понять, что все разговоры по поводу украденной машины и ее отъезда закончены и настаивать на продолжении было бы бестактно. Фрукт, лежавший в ее ладони, сильно отличался от тех, которые Люси ела на Рождество у бабушки — сухих и пожухлых. Она надкусила фрукт, не зная, каким будет вкус.
Сладость заполнила ее рот, и она ахнула от удивления.
— Совсем другие! Удивительно!
Он засмеялся, пораженный ее восторгом. Затем, как будто испугавшись своего веселья, резко встал и отошел от нее.
Ханиф выглядел таким одиноким, что Люси захотелось последовать за ним, обнять, положить его голову себе на плечо, чтобы ему стало комфортно. Убедить его, что надо жить дальше. Что его смех не был предательством.
Хорошо, что костыли не позволяли ей это сделать.
Она не знала, через что он прошел, как сильно страдал. Она ничего не знала о комфорте, любви, нежности и, не имея собственного опыта, не могла ничего советовать другим.
Люси не могла сделать ничего полезного, и, будучи уверенной, что он предпочел бы, чтобы она проигнорировала ситуацию, она решила сконцентрироваться на завтраке и оставить его в покое, дать возможность вернуть самообладание.
Стараясь не смотреть на хозяина дома, который был далеко в своих мыслях, Люси положила себе на тарелку немного йогурта, полив его медом.
Ей было очень трудно игнорировать его, и, не выдержав, она подняла на него взгляд. Он стоял в той же позе, теплый легкий ветерок трепал его волосы. Люси представила, как его жена посмотрела на него впервые и в этот же момент влюбилась.
Каждая черточка его тела была наполнена силой, мощью и грацией.
Его глаза казались суровыми, профиль выточен из гранита. Несмотря на это Люси была уверена, что когда он увидел свою будущую жену в первый раз, то был с ней очень нежен.
Она не могла не любить его.
У Люси пересохло в горле, защипало глаза. Мог быть Стив таким же нежным? Если бы не та экстремальная ситуация, может, и он заставил бы ее чувствовать себя королевой?
Наверное, ей тоже надо побыть одной. Провести несколько минут в тишине сада.
Люси попыталась поднять тяжелый серебряный чайник и услышала голос Ханифа:
— Оставь, я сам.
Рука у нее дрогнула, когда он коснулся ее, чтобы забрать чайник. Несколько секунд он подержал ее пальцы в своих, прежде чем разлить чай в чашки.
— Извини, что оставил тебя. У меня бывают тяжелые моменты, когда я никому не могу составить компанию.
