Ознакомительная версия.
– Почему живчики не стерильны? Почему они чумазые? Руки трудно вымыть донору?
– Надо, – говорю, – при опыте не руки мыть, а общеизвестное народу мужское орудие производства… оно у меня, небось, с утра до вечера в брючатах фигурирует, а не в безвоздушном пространстве… мало ли где побывает за сутки?
– Сколько спирта?
– Два литра.
– Многовато. Триста грамм хватит.
Тут я доказал, что прежде чем за инструмент браться, нужно все пальчики обтереть, на обеих, причем, руках, скажи спасибо, что их не дюжина, как у Джина в музее Востока, заодно, мало ли что еще, как говорится, необходимо стерилизовать.
– Хорошо. Литр на месяц.
– Э-э! – уперся я. – так дело не пойдет… литр – это в расчете на самый укороченный вид члена, как, допустим, после холодного моря Гагров, а на увеличенный треба раза в три больше… и я еще зарядил по совести… я, блядь, тут самое ценное в себе отдаю неблагодарным потомкам, которых не знаю и знать не хочу… в Америке давно б уже дачу имел на курорте, свой «Линкольн» и другую неподвижность… между прочим, не мертвые души государству бодаю, как Чичиков, а свежую свою родную спермо-молофейку извергаю на-гора… поэтому нехуй на мне экономию разводить, не надо… как человек, желаю звучать гордо… ты меня залей спиртом, и я его сам первый бухать не стану… а то шушукается в сортире и подъебывают некоторые падлы институтские, что я своего остолопа при жизни заспиртовать решил… мандавошки, да если бы не он, то был бы конец вашей карьеры, и вы бы не диссертации защищали, а свои жопы на летучке у директора… на моем остолопе только и держитесь – не на лошадином же памятника Юрию Доолгорукому… учреждение наше склочное и нет в нем никакого порядка… не то что в тюрьме или в БУРе… я сроду ни на кого не стучал, но если вы, змеи, зажмете спирт, клянусь мамой, открыто стукну хуем по столу парткома, месткома и профкома!
– Полагаю, Николай Николаевич прав, – вмешалась в толковище младшая научная, Влада Юрьевна.
– Прекрасно, два литра – ни грамма больше! – После чего Кимза отдал команду готовность номер 1 к эксперименту.
Вот мы, кирюха, и со спиртиком… я даже рационализацию устроил: протираю лежачий, а не стоячий, премию за экономию средств однажды получил… будем здоровы, хавай… ты мой гость, эту севрюгу с красной икоркой я специально для тебя сегодня оставил… черную, между прочим, не уважаю… у меня диатез от нее… жопа идет пятнами, чешется ужас как, и хлористый кальций надо пить, а он, сволочь, горький очень.
Отправляюсь, значит, по утрам в институт, номерок вешаю, в свободное время не путаюсь с Машками, Зинками, Дианками, Фаинками, потому что боюсь лично наебаться и по сдаче спермы фуфло двинуть, крутануть, как сейчас говорят, динамо… почему?.. потому что херовато стал я себя чувствовать… нервно сплю, какой-то, в движении, вялый – хуже воблы… решил предъявить я Кимзе ультиматум, мы с ним подружились, поскольку он одинок, я одинок – хули ж нам собачиться?.. ты, говорю, тратишь энергию на работу простую, а я на самую в человеке главную… когда кончу, на ногах еле стою и под ложечкой тянет… не думай, что жлобствую, мой, в натуре, косорылит организм от суходрочки… может, мне после такой растраты семенного фонда – и жить-то лет еще пятнадцать, потом гужуйтесь уж тут без меня… тем более, ебля, как таковая, уйдет в преданья старины глубокой, владыками умов будут не Шершавый с Пиамой Здановой, как прелсказывает Академик, а Ш и П, то есть шприц с пробиркой… от всего такого модернизма, так говорит Паша, мой дружок, у меня печалька, и я на ее почве начинаю ненавидеть все человечество заодно со своей молофейкой, а это уже самый настоящий синдром Гуталина-Грозного… Фан Фаныч считает, что внутри меня стала распространяться мизантропия… Кимза, конечно, успокоил… сейчас, оказывается, на солнце бушуют неслыханные магнитные бури, поэтому мизантропией ненависти потягивает от всего человечества, но, к счастью, данные выебоны солнца не влияют на дружбу собак, кошек и лошадей с такими нами, то есть с дебилами враждебных страстей и мудацких идеологий.
Тем временем у Кимзы успешно опыты пошли, он иногда, согласно утопизму, мечтал поставить атомно-заводной такой памятник лично моему, по его выражению, неимоверному другу науки… тот торжественно вставал бы рука об руку с лучезарностью восхода, а ровно в полночь укладывался покемарить, допустим, под песню снова замерло все до рассвета, можно и под темную ночь, ты, любимая, знаю, не спишь, или тихо вокруг, сопки покрыты мглой… в старину такие фаллические памятники устанавливались повсеместно… как и в честь замечательного плодородия Пионы Зданской, общей нашей матушки… нахера же их снесли?.. застеснялись, мудаки двуногие… а кого застеснялись-то?.. ведь так называемый хуй у любой живой твари мужского пола, кирюха, если разобраться, – один из двух самых важнейших органов всех времен и народов… точно так же, как, еще раз подчеркиваю, Пиона Зданская… это клевое название придумал Академик… и она, и он, то есть хуила грешный, хочу я сказать, гораздо главней мозгов… мы же, люди, миллионы лет назад не одними мозгами, бывало, ворочали, но и крайне пронырливыми муде, а дамы рожали, рожали, и рожали… мозги же тем временем постепенно развивались… да если бы не так, то и ракета была бы не на хуилу похожа, в момент его эрекции, а на жопу – только вонища, и никакого преодоления тяготения Земли… помни мое слово, вот увидишь: когда мозгам больше некуда будет развиваться, настанет общий пиздец… в те времена стоять не будет даже у последних идиотов, вроде нас с тобой, и у всяких Приапов… все будут исключительно давать дуба, а в родильных домах и в салонах для новобрачных пооткрывают цветочные да венковые магазины… они-то – хер бы с ними, а вот на улицах под ногами стружки зашуршат, так как начнутся столярные работы по выпуску гробов на душу населения… хули ты шнифты раскрыл?.. такая эра всемирного Эроса наступит еще не скоро, да и общий пиздец, возможно не надвинется… кроме того, Влада Юрьевна считает, что есть мы, или нихера нигде нас больше нет – самого Бытия, как бы то ни было, не может не быть принципиально… точней, до такого положение ебаться надо оптимизму с пессимизмо-скептицизмом, но заткнись, я тебя умоляю… хорошо, Эрос, на нашем русском – это одна из самых авторитетных Высших Сил, можно сказать, наиебучая Сила в Законе… не знаю поэтому ли у Солнца имеется Корона, заткнулись… словом, я говорю Кимзе:
– Набавляй, мне и прибарахлиться надо, и телевизоры скоро выпускать начнут, а то опять воровать пойду или на водителя троллейбуса «Букашка» учиться… кроме того, мне сватают дочь теневика, тот меня засыпет бабками – лишь бы она рожала одного за другим… желаю получать раза в полтора больше, иначе – женюсь, и, как говорит народ, весь хуй до копейки.
– Ну-ну! Не бесись, сочувствую, мне для тебя ничего не жаль. Вот получу когда Сталинскую, или Нобелевскую – отвалю приличную сумму. А сейчас времена в нашей науке сложные и тяжелые. Дай Бог важный опыт до конца довести! Завтра начнем, зарплату увеличим за счет увольнения уборщиц.
Ну, я обрадовался! Хрена с два на автобусе столько заработаешь, не то что на «Букашке» и «Анушке».
И направился я на радостях в планетарий. Сначала поддал пивка – развел им трезвое одиночество. Я люблю это дело. Садишься под легкой балдой в кресло, лектор тебе чернуху раскидывает про жизнь на других землях и лунах, а ты сидишь себе, дремлешь, над башкой твоей дурашливой умнейшее небо появляется, и звезды на нем и все планеты, которые у нас в стране не видны, например, Южный Крест, и чтобы его увидеть, надо границу переходить по пятьдесят восьмой статье, которая мне нужна, как муде будильник. Вот мигают звездочки и созвездия разные, небо тихо оборачивается, а ты, значит, под легкой балдой в кресле, вроде бы один на всей Земле, и ни хуя тебе, твари жалкой, не надо. И вдруг светать начинает. Пути Млечного уже не видать, розовеет по краям. Хитрожопый какой аппарат! Потом куранты бьют – бим-бом-бим-бом, скорей бы утро – снова на работу, по-десять рассчитайсь! Зеваю. Гимн Советского Союза. Слава Богу, думаю, что не на нарах лежу и не надо мне, шелюмку похлебавши, пиздячить к вахте, как курва с котелками.
Поддал еще в пивном баре – лишний раз обмыл прибавку, потом попер к Фан Фанычу, а у него в буфете буквально хуй ночевал. Пришлось бежать в гастроном. Ну захмелел международный урка и учитель, завидует мне, хвалит, велит не трепаться, чтобы не пронюхал всякий хмырь-студент.
– Бойся, – говорит, – добровольцев-энтузиастов. Их у нас, идиотов, дохуя и больше.
Отлично бухнули. Утром проспал, бегу, блядь, а в башке от борта к борту, как в кузове, жареные гвозди пересыпаются. Кимза на меня Полкана спустил, орет, что задерживаю важнейший опыт, внимание – оргазм!
Ознакомительная версия.
