— Ладно, всего тебе хорошего. До завтра.
Идя к метро, Брук мысленно воссылала благодарности небу за это повышение, и особенно ее радовало, что больше не придется иметь дела с кошмарными дежурствами в отделении психиатрии.
Толпа вынесла ее из поезда на Таймс-сквер, быстро протолкалась к лестнице и поднялась на Сорок третью улицу, откуда до дома было рукой подать. Не проходило дня, чтобы Брук не скучала по своей старой квартире в Бруклине, — она любила Бруклин-Хайтс и ненавидела Западный Мидтаун, но скрепя сердце признавала: сюда и ей, и Джулиану легче добираться.
Она удивилась, что Уолтер, их трехцветный спаниель с черным пятном вокруг глаза, вроде пиратской нашлепки, не залаял, когда она вставила ключ в замок, и не выбежал ее встречать.
— Уолтер Олтер! Ты где? — Брук почмокала и подождала. В квартире тихо играла музыка.
— Мы в гостиной, — ответил Джулиан. Уолтер неистово заскулил в знак приветствия.
Брук выронила сумку, судорожно сбросила туфли и только тут заметила, что в кухне стало гораздо чище, чем было, когда она уходила.
— Ой, а я и не знала, что ты придешь раньше! — сказала она, садясь к Джулиану на диван. Она потянулась поцеловать мужа, но Уолтер коварно влез между супругами и лизнул ее в губы.
— М-да, спасибо, Уолти. Я тоже рада тебя видеть.
Джулиан выключил звук телевизора и повернулся к жене.
— Я бы тоже с удовольствием вылизал тебе лицо. Мой язык не может сравниться с собачьим, но я хочу попробовать, — улыбнулся он.
Брук не уставала удивляться горячей, щекочущей трепетной волне, неизменно захлестывавшей ее, когда она видела эту улыбку.
— Обещания, обещания… — Она перегнулась через Уолтера и наконец поцеловала Джулиана в губы, на которых еще оставались капли вина. — Утром ты был такой напряженный, я думала, поздно вернешься. Случилось что-нибудь?
Джулиан сходил в кухню и принес второй бокал. Налив вина, он протянул его Брук.
— Все хорошо, просто я вспомнил, что мы уже неделю не виделись вечерами. И пришел пораньше, чтобы это исправить.
— Правда? — обрадовалась Брук. Она думала об этом уже несколько дней, но не жаловалась, поскольку Джулиан как раз переживал важный этап творческого процесса.
Он кивнул:
— Брук, я соскучился…
Она обняла его за шею и снова поцеловала.
— Я тоже. Хорошо, что ты рано пришел. Хочешь, сходим поедим лапши?
Ради экономии они с Джулианом старались ужинать исключительно дома, но быстро пришли к мнению, что посещение дешевого китайского кафе на углу мотовством не считается.
— Может, лучше останемся? Я хотел провести вечер дома. — Он отпил глоток вина.
— Ладно, но тогда предлагаю сделку…
— Что? Опять?!
— Я соглашусь на кухонную каторгу и приготовлю тебе вкусный и питательный ужин, если ты полчаса помассируешь мне ножки и спинку.
— Какая кухонная каторга, ты за две минуты куриную поджарку делаешь! Так нечестно!
Брук пожала плачами:
— Как хочешь. Тогда ищи в кладовке хлопья, только, кажется, молоко у нас кончилось. Ничего, сделаешь себе попкорн.
Джулиан повернулся к Уолтеру:
— Видишь, как тебе повезло, другелло? Тебя-то бесплатно кормят!
— Цена только что выросла — теперь это будет тридцать минут.
— Так ведь и было тридцать минут! — возмутился Джулиан.
— Это всего. А теперь полчаса ножки и еще полчаса — спинку.
Джулиан притворился, что обдумывает предложение.
— Сорок пять минут, и я…
— Попытки торговаться только увеличат цену.
Он выставил вперед ладони:
— Тогда сделки не будет.
— Ах так? Значит, сегодня ты на самообеспечении, — ухмыльнулась Брук. Джулиан участвовал в уборке, оплачивал счета и выгуливал пса, но на кухне он был бесполезен и знал это.
— А я уже все сделал. Ужин готов.
— Что?!
— То самое. — Где-то в кухне запищал таймер. — Все уже подогрелось, пока мы разговаривали. Садитесь, мэм, — галантно предложил он с фальшивым британским акцентом.
— Уже сижу, — сказала Брук, откинувшись на спинку дивана и пристроив ноги на кофейный столик.
— Понятно! — весело бросил Джулиан из крохотной кухоньки. — Вижу, ты уже в столовой.
— Тебе помочь?
Джулиан вернулся, держа широкую кастрюлю двумя руками в стеганых перчатках.
— Жареная паста для моей любимой…
Он готов был поставить кастрюлю прямо на деревянный пол, но Брук с воплем вскочила и кинулась за подставкой для горячего. Джулиан помешивал ложкой дымящуюся пасту.
— Сейчас ты признаешься в старой интрижке и попросишь прощения? — недоверчиво предположила Брук.
Джулиан засмеялся:
— Что за вопросы?! Ешь!
Она присела и положила себе салата. Джулиан щедро накладывал на тарелку гофрированные макароны.
— Слушай, потрясающе! Где ты этому научился и почему не готовишь каждый вечер? — восхитилась Брук.
Он поднял на нее глаза с робкой улыбкой.
— Ну может, я купил готовую пасту и просто разогрел в духовке. Но куплена и разогрета она с любовью!
Брук подняла бокал и подождала, пока Джулиан со звоном чокнется с ней.
— Великолепно, — искренне сказала она. — Просто объеденье.
За ужином Брук рассказала о Рэнди с Мишель и обрадовалась, отметив счастливое выражение лица Джулиана, который даже предложил в случае чего ездить в Пенсильванию нянчить маленького племянника или племянницу. Джулиан, в свою очередь, посвятил Брук в планы «Сони», добавив, что альбом близок к завершению, и рассказал о новом менеджере, которого взял по рекомендации своего агента.
— Лучший из лучших. У него репутация довольно агрессивного человека, но, по-моему, хороший менеджер таким и должен быть.
— А каким он показался тебе на собеседовании?
Джулиан подумал, прежде чем ответить:
— Это даже не было собеседование — он сразу предложил готовый план. Сказал, что сейчас наступает решающий момент, пора начинать «дирижировать процессом».
— Интересно было бы познакомиться, — сказала Брук.
— Есть в нем этакая голливудская вкрадчивость — знаешь, когда чувствуется, что человек что-то делаете прицелом на собственную выгоду, но мне импонирует его абсолютная уверенность. — Привстав, Джулиан поровну разлил остаток вина из бутылки. — Как в больнице, опять сумасшедший день?
— Ой, знаешь, у меня высший балл после анкетирования пациентов в отделении, и мне дадут еще несколько дежурств в педиатрии. — Брук с видом триумфатора сделала большой глоток — хорошая новость стоила утреннего похмелья.
Джулиан расплылся в улыбке:
— Отличная новость! Неудивительно, нездорово! Я тобой горжусь. — Он перегнулся через столик и поцеловал жену.
