Ознакомительная версия.
Строительство как таковое совершенно не интересовало девушку, но раз появилась возможность — зачем упускать? С другим вузом могло ничего не получиться, да и какая разница, что строительный… Лишь бы корочку получить.
Когда Фомина училась на последнем курсе, ей предложили работать в архиве — тут же, при институте. Выдавать бывшим студентам справки, оформлять документы. Платили немного, но зато и работу искать не надо. А что? В наше время даже самые лучшие специалисты безработными ходят… зачем рисковать, искать чего-то? Кризис же. Потом, далеко ехать не надо, тратиться на дорогу, давиться в общественном транспорте опять же…
И покатилась налаженная, тихая жизнь. Днем Фомина сидела в своей комнатушке при институте, глядела на мир через окошечко в пластиковой стене, а свободное время любила проводить дома, на диване — в обществе интересной книжки и пакетиков с соленым печеньем. Впрочем, иногда она спохватывалась — годы идут, а жениха все нет. Но потом в руки попадалась новая интересная книга, и девушка опять забывала о неустроенной своей жизни.
В конце концов, мужчины нынче ненадежные. Уж лучше одной, чем абы с кем. И вообще, в наше время семья неактуальна. Это раньше на старых дев пальцами показывали, а теперь всем плевать.
Имелась у Фоминой одна-единственная задушевная подруга, Маня Симакова. На голове — роскошные кудри, стиль одежды — гламурный шик (родители Симаковой, оба успешные архитекторы, дочку баловали). А еще Маня — энергичная, веселая, с сумасшедшинкой. Обожала риск. Вечно влипала в разные истории и глупость норовила совершить. И притом хорошенькая — до невозможности! Мужчины вокруг нее так и роились. Но Мане Симаковой предстояла нелегкая задача — выбрать из них самого достойного.
Маня — полная противоположность Фоминой, но без рассудительной подруги — никуда. Только ее советы и слушала. «Я бы без тебя, Фомина, совсем пропала бы! Ты одна мне мозги можешь вправить!» А Фомина в ответ добродушно шутила: «Ну да, Маня, я при тебе, как санитарка в дурдоме!»
Однажды, где-то в конце мая, Маня познакомила Фомину с очередным своим претендентом на руку и сердце. Звали претендента винтажным, редким именем — Демид. Дема, Демушка… И был Дема сказочно красив — рост под два метра, голливудская улыбка и даже сережка в ухе. Правда, глуповат еще парень, по-щенячьи, но это возрастное, излечимое.
Как-то решили они втроем прогуляться по центру Москвы, по Тверской. В кафе летнем сидели. Лизали мороженое, щурились на ярком весеннем солнышке. Как и всякий влюбленный, Демид болтал с Маней о чем-то веселом и глупом, мало обращая внимания на невзрачную Фомину. Фомина же почему-то не чувствовала ни вкуса мороженого, ни тепла, даримого солнцем. То и дело бросала она мрачные взгляды на Маниного приятеля, и сердце ее наполнялось наичернейшей завистью. Фоминой хотелось, чтобы Дема принадлежал ей, чтобы только ей говорил он эти восхитительно-нежные глупости. Себя она в тот момент почти ненавидела — такую скучную, в унылой одежде и с примитивной косой на затылке.
«Он тебе нравится? Одобряешь?» — шепотом спросила Симакова, улучив удобный момент. «Одобряю…» — с тоской ответила Фомина.
С тоской — потому как нечто странное случилось с ней. Словно переключатель какой в мозгу щелкнул. Двадцать пять лет прожила на белом свете одним человеком, а потом р-раз — и все с ног на голову перевернулось! Появился другой человек.
Влюбилась наконец-то?
Потому что после этой прогулки она не спала несколько ночей кряду, думая только о Демиде. Перебирала неутешительные подробности — Демид работал манекенщиком у известного российского кутюрье и одновременно снимался для какого-то крутого журнала, для «Плейбоя», что ли… Красавец, хоть и с сережкой. (Впрочем, в «правильном», гетеросексуальном ухе.) Эти подробности лишний раз подтверждали его красоту и тем самым — невозможность любви между ним и скучной девицей с косой.
«Но почему невозможно?» — вдруг подумала Фомина, отбрасывая от себя пачку соленого печенья и томик фэнтези. «А что, если…»
…Она начала изнурять себя диетами и фитнесом. Особо толстой она никогда не выглядела, скорее — бесформенной.
Скоро здоровый образ жизни дал свои результаты. Но Фомина поняла, что этого мало. Стройных девиц сейчас пруд пруди. Вот откуда взять столько денег, чтобы с симаковским шиком подчеркнуть с помощью одежды свои новые, упругие формы? Родители у Фоминой — пенсионеры, помочь деньгами не могут, а собственная зарплата — это же смешно. Господи, да как она только согласилась с этим архивом связаться! При ее-то образовании…
Высшее образование. Да, среди многочисленных минусов у Фоминой имелся неоспоримый плюс — высшее образование. Она — инженер-строитель.
Работу по специальности найти, в принципе, можно. Но, опять же, это будут копейки. Она не дизайнер, не архитектор, не аудитор, ни пиар-менеджер даже, на худой конец… О чем она только думала раньше, согласившись на этот скучный вуз, в котором работала ее тетка?
«Что делать, что делать?!» — металась обезумевшая Фомина, ни на мгновение не забывая голливудскую улыбку Демушки.
Потому что сдаваться она не желала. Она принялась перебирать все свои школьные и институтские знакомства, чтобы ухватиться хоть за что-нибудь, хоть какую-нибудь ниточку найти, которая бы вывела ее к обеспеченной жизни.
Обычно Фомина людей сторонилась, общения не любила — оно тяготило ее. Есть Симакова рядом — и ладно. А тут пришлось залезть в социальные сети, болтать со всеми подряд, в том числе и с теми, кто ей был неприятен, кто дразнил ее в детстве за старомодную косу, потом встречаться с этими людьми в реале…
В своем маниакальном упорстве Фомина перестала походить на себя прежнюю — ленивую и робкую. Она бойко сыпала умными словами, расточала добротные, широкие улыбки и уже осенью сумела устроиться на работу в крупную строительную фирму. Даже по специальности! Платили в несколько раз больше, чем в институтском архиве.
Но и этого Фоминой было мало. Она не хотела останавливаться.
Неуемное честолюбие внезапно проснулось в ней, и очень быстро Фомина стала продвигаться по служебной лестнице. Она делала карьеру! Теперь она читала другие книги — по экономике. И продолжала лилейно заботиться о своей внешности. Дорогие французские крема, делающие кожу розовой и мягкой, бальзамы для волос, придающие им блеск и невиданную шелковистость…
Свою косу она теперь укладывала в парикмахерской. Как раз мода на косы-то пошла! Ей делали на голове нечто изысканное, французисто-небрежное…
Звезда Фоминой засияла высоко и ярко. Мужчины толпами бегали за красавицей и умницей, но она отвергала все ухаживания, она помнила только об одном, самом красивом из них — и ждала своего часа.
Ознакомительная версия.
