Никки отпустила соломинку в напиток и вздохнула.
— Они не обрадовались, — спокойно сказала она. — Даже распсиховались — по крайней мере, мама. Отец же повел себя, как всегда: разговаривал со мной так, словно мне все еще пять лет, а потом, можно сказать, выставил меня за дверь.
У Дэнни отвисла челюсть:
— Да ты шутишь. Ты сказала им, что беременна, и они выгнали тебя?
— Вообще-то, я и сама уже шла к двери, потому что оставаться там не было никакого смысла. Они не хотят, чтобы у меня был ребенок…
— Ты сказала им, что уже поздно что-то предпринимать? — перебил ее Спенс.
Никки кивнула и сжала его руку.
— Они не придут на свадьбу, — сообщила она. Улыбка ее была ироничной.
— Вы уже решили, когда это произойдет? — спросила Кристин.
Никки поглядела на Спенса.
— Совершенно определенно, только после рождения ребенка, — твердо заявила она. — С одной стороны, мы еще не можем себе это позволить; а с другой — я хотела бы, чтобы ребенок присутствовал лично.
Глаза Спенса засияли, когда он согласно кивнул, — если это сделает ее счастливой, то он не против.
— Твои родители непременно придут, как только увидят внука, — уверенно сказал Дэнни.
Никки подняла брови.
— Это зависит от того, разрешим ли мы им его увидеть, — раздраженно парировала она.
— Но вы о чем-то договорились? — не отставала Кристин.
— Ну, скажем так: я не собираюсь звонить им первой, а они довольно ясно дали мне понять, что помогать больше не будут.
— Господи! — ахнул Спенс. — Как же мы справимся без…
— Справимся, — упрямо заявила Никки. — Придется справиться.
Он обхватил ее лицо ладонями и повернул к себе.
— Конечно-конечно, — согласился он, и на его лице появилась улыбка, — и это прекрасный повод сообщить тебе новости.
— Тебе они обязательно понравятся, — взволнованно пообещала ей Кристин.
Все снова заулыбались, очевидно, уже зная секрет, в то время как Никки была несколько озадачена тем, что ситуация с ее родителями так быстро отошла на второй план. Впрочем, если новости хорошие, ей, конечно же, пойдет на пользу приятная информация, так что пусть раскрывают тайну.
— Со мной связались из офиса Дрейка Мюррея, — объявил Спенс, буквально светясь от гордости, — и предложили место второго режиссера в фильме, который он сейчас снимает.
У Никки отвисла челюсть.
— Быть того не может, — пробормотала она. — Ты говоришь о том самом Дрейке Мюррее?
Улыбка Спенса растянулась до ушей. Все улыбались.
— Мне позвонили примерно час назад, — продолжал он. — Очевидно, он посмотрел ту запись, которую я выслал, но он до этого уже знал обо мне. Помнишь агента Филиппу Сойер, с которой мы познакомились на фестивале «Энкаунтерз»? — Никки кивнула. — Ну, так вот, она рассказала ему обо мне.
— О, это потрясающе! — воскликнула Никки. — Если вы с ним поладите…
— Съемки будут идти только неделю, — снова заговорил Спенс, — но, если все пойдет как надо, это может стать воротами к успеху.
— Несомненно, — с нежностью произнесла Никки. — Как только он увидит, насколько ты хорош… Тебе заплатят?
— Я не знаю, не спрашивал.
Все рассмеялись, потому что понимали: эта работа не ради денег, а ради престижа — и нужно во что бы то ни стало использовать этот уникальный шанс работать в легендарной команде Дрейка Мюррея, давшей старт множеству успешных карьер.
— Когда это произойдет? — спросила Никки.
— Через неделю, в Лондоне. Я собираюсь взять с собой твой новый сценарий, чтобы показать ему. Вдруг у него есть спонсоры, которые только и ждут, чтобы вложить деньги во что-нибудь новенькое.
— У кого-то сейчас есть деньги? — поинтересовался Дэнни.
— Хороший вопрос, — серьезно ответил Дэвид. — Да, настали чертовски трудные времена: все теряют работу, пенсии…
— Рынки сегодня снова поднялись, — сообщил Спенс.
— На полпроцента, — уточнил Дэнни.
— Очевидно, и папа несет убытки, — сказала Никки. — По крайней мере, так утверждает мать. Возможно, она просто пыталась вызвать во мне чувство вины. Как бы там ни было, у него столько денег, что он, наверное, даже не заметит, если потеряет какую-то часть.
— Многие сейчас страдают, — мрачно добавил Дэнни. — У них забирают дома и…
— Эй, ребята, будет вам, — воскликнул Спенс, протянув к ним руки. — Я только что выложил вам просто фантастические новости, а вы вываливаете на меня сведения о резком спаде рынка и падении курса акций. Всё потеряли не все. Еще много наличных осталось, и если мне удастся провернуть это дело, есть шанс, что какая-то их часть может попасть и в наш карман.
— Ты еще не рассказал ей о Дэвиде, — напомнила ему Кристин.
— Я как раз собирался это сделать, — уверил ее Спенс. — Никки, меня и Дэвида нанимают вместе, как команду. Очевидно, Дрейка так впечатлила работа оператора в «Распрощавшихся с ночью», что он хочет нанять нас обоих на вторую часть.
Глаза Никки искрились от радости, когда она повернулась к Дэвиду.
— Крис Дойл, отойди в сторону, — заявил Дэвид, подразумевая одного из ведущих кинооператоров в мире, — твое место занимает Адани.
— Шути, сколько хочешь, — заметила Кристин, — но ты такой же гениальный, как Дойл.
— Да, точно, — засмеялся Дэвид. — Это ведь моя подруга говорит. Ничего личного.
— Так все говорят, — возразила она. — И не забудь об остальных, когда ваши имена будут сиять на афишах, потому что мы тоже хотим участвовать.
— Эй, детка, — произнес Спенс, растягивая слова и блестяще копируя ленивый говор кинорежиссера, — куда бы я ни пошел, ты пойдешь со мной, ясно? Ты — моя первая леди.
— Кх, кх, — прокашлялась Никки.
— На экране, — торопливо добавил он, заставив всех рассмеяться. Затем, уткнувшись лицом в шею Никки, он положил руку ей на живот и прошептал: — Я сделаю так, что наш ребенок будет гордиться нами. Он появится на свет с Оскаром в каждой руке, а большой, жирный, сумасшедший чек будет служить ему памперсом.
Улыбаясь, она спросила:
— Что заставляет тебя думать, что это мальчик?
— Шестое чувство; но я совсем не против, если родится девочка и будет похожа на тебя… Ладно, сколько счастья может свалиться на одного простого парня?
Когда Кристин и Дэнни начали играть на воображаемых скрипках, а Дэвид — напевать глупую любовную песенку, дверь в кухню распахнулась и на пороге появилась миссис Адани: светящаяся широкая улыбка и присыпанные куркумой щеки. Хотя ей было уже под пятьдесят, она все еще оставалась очень красивой женщиной, с темными миндалевидными глазами, восхитительно полными губами и осанкой манипурской танцовщицы. Однако засыпанный мукой передник, растрепанные волосы и лукаво блестящие глаза говорили о том, что она целиком земная женщина.
