И это была правда. В этом мире не осталось почти ничего, что могло бы его огорчить. Он уже ничему не удивлялся и был готов ко всему. И тем не менее, он чувствовал себя подавленным, наверное, впервые за долгое время, потому что Ева была тем, чего он хотел больше всего, и не будучи в состоянии получить её, Кейн хотел её с ещё большей силой.
Он закончил свой поздний ланч так быстро, как только мог. Он не любил есть позже семи часов вечера.
— Время отвезти тебя домой, — объявил он, поднимаясь и подавая Еве руку. Когда их ладони соприкоснулись, он почувствовал, как под кожей забились электрические импульсы, заполняя тело адреналином. Они одновременно вздрогнули.
Ева откинула назад копну светлых волос, оголяя длинную тонкую шею, и поднялась. Кудри спускались волнами до самой задницы, молодой и упругой, обтянутой узкими черными леггинсами. Его воображение невольно мысленно раздело её, и Кейн почти физически ощутил, как его ладони сжали её сочную плоть. «Чему быть, того не миновать», — подумал он и пропустил Еву вперёд.
Глава 5
Поездка в Малибу и первое желание, перед которым не устоять
Кейн шел немного позади, но тень его опережала меня, создавая геометрические узоры на раскаленным асфальте. Солнце клонилось к горизонту, оно отражалось в витринах магазинов и капотах машин, разлетаясь вокруг золотисто-медными брызгами. Как только мы приблизились к его автомобилю, Кейн распахнул передо мной его дверцу, затем обошел его вокруг и, прыгнув на водительское место, незамедлительно включил охлаждение. Стояла настолько невыносимая духота, что, казалось, дышать было нечем. Быстро тронувшись с места, машина повернула на бульвар Санта Моника и тут же встроилась в оживленный поток движения.
Черный Бентли быстро летел по улице, маневрируя между раскаленными автомобилями, которые уважительно уступали ему дорогу. Кейн сжимал руль и хмурился, думая о чём-то своём. Мне хотелось обнять его, погладить по его напряженному лицу, успокоить, уверить в том, что всё будет хорошо.
— Почему Пол назвал тебя Ван Гогом? — спросила я.
Машина залетела в туннель на Тихоокеанское шоссе, ведущее в сторону Малибу, а он повернулся ко мне. В темноте я впервые увидела в нём нечто новое, нечто таинственное и даже зловещее, то, что делало его ещё загадочнее и притягательнее. Его непроглядно черные в центре глаза немного светлели на периферии, а затем переходили в черный ореол.
Молча он указал на своё ухо, и тут я заметила: оно было изуродовано, четверти просто не было на месте, хотя сразу это и не бросалось в глаза. Теперь аналогия понятна. Все знают печальную историю о том, как Ван Гог в приступе безумства отрезал себе ухо. Неужели он сам сотворил с собой такое? Иногда люди совершают необдуманные поступки в попытке выделиться из общей массы. Он мнил себя новым Ван Гогом? Или, может, это был просто несчастный случай? Как бы то ни было, это было ЕГО ухо.
— Как это произошло? — спросила я и потянулась пальцами к нему. Кейн напрягся, но не отвернулся, и я слегка дотронулась до него. Это был просто предлог, мне нужно было почувствовать его, физически было нужно коснуться его тела.
— Давняя история, никак не связанная с моим творчеством, — мягко ответил он и поймал мою руку в тот момент, когда я собиралась её убрать. Кейн прижал мою ладонь к своей щеке. Она была шершавой и немного колючей. Сердце ускорило ритм.
— Я бы хотела увидеть твои картины, — сказала я тихим голосом, словно боясь напугать его. Всё моё тело вибрировало, я чувствовала, как незнакомое желание одолевает и затуманивает мой разум.
— Ева, Ева, — он коснулся губами внутренней чувствительной части моей ладони и посмотрел на меня глазами, наполненными каким-то непонятным мне чувством. Я практически увидела, как искры полетели в мою сторону, врезаясь в меня, залетая внутрь и взрываясь фейерверком миллионов звёзд. Бог мой. Я забыла, как дышать, моя рука дрожала, и это не могло остаться незамеченным. Он раскрыл свои пальцы, а мои — сами нашли дорогу между ними. Мы держали друг друга за руки, как будто это была самая естественная вещь в мире, но я всё ещё боялась дышать, чтобы не спугнуть счастье, казавшееся таким нереальным.
Стараясь отвлечься, я смотрела в окно. По левую руку простирался позолоченный закатом океан. Волны накатывали на светлый гладкий песок, оставляя на нём сверкающую белую пену. Кое-где в воде виднелись силуэты людей. Несмотря на то, что был июнь, вода оставалась ледяной. Я не любила холод.
Телефон Кейна снова зазвонил. Он практически не умолкал с того момента, как Кейн сел за наш столик. Вот и сейчас с периодичностью в несколько минут он получал сообщения. Он сбросил очередной звонок, и я заметила, что дисплей телефона сообщал о 56 пропущенных вызовах и более 30 сообщений. Чувства накатывали на меня волнами, меняя градус накала от единицы до десятки по десятибалльной системе исчисления и включали всю палитру эмоций: от радости, возбуждения, неутолимой страсти и желание обладать им до жгучей ревности ко всему и страху вновь потерять его. Я начинала бояться себя.
Быстро проехав Санта Монику, мы заехали в Малибу. Ещё десять минут, и я буду дома. Всё внутри меня сжималось от того, что я и понятия не имела о том, увижу ли я его снова. Эти до сих пор незнакомые мне чувства бурлили и кипели во мне словно лава в Йеллоустоунском парке, который мы посещали в рамках обязательной школьной программы.
Закат облизывал красные черепицы домов на побережье, оставляя крыши пылать, словно они были охвачены огнем. Кейн проехал поворот на Кеннон-роуд, который вёл к моему дому и помчал дальше. Я вопросительно посмотрела на него.
— Куда ты меня везёшь? — спросила я с надеждой, что побуду с ним ещё немного. На самом деле мне было всё равно, куда он направляется, лишь бы он был рядом. Я слепо доверилась ему.
* * *
Кейн повернул налево и поехал по Брод каст бич в сторону частных резиденций.
— Ко мне домой, — ответил он, бросив на меня один короткий пламенный взгляд, — ты же хотела увидеть мои картины, не так ли?
Боже, да ведь я сама его попросила. Наверное, он думает, что я ничем не лучше Киры, набросилась на него как изголодавшийся хищник. Мне стало немножко не по себе, но даже это было лучше, чем вернуться домой и потерять его навсегда. Я сделала именно то, что он посоветовал мне год назад, когда мы впервые встретились. Тогда он сказал мне: «Слушай свое сердце!»
(???) Кивнув, я что-то промычала. Мой рот в миг превратился в пересохшую пустыню. Кейн свернул налево и притормозил у высоких двухстворчатых ворот из массивных деревянных панелей. Ожидая, пока они откроются, он постукивал пальцами по рулю. В уголках его губ наметилась едва заметная улыбка. Мягкий розовый свет подчёркивал его высокие скулы и красивую линию губ. Я не могла оторвать от него взгляд. Он явно почувствовал это, и его дыхание становилось всё глубже. Я понимала, что Кейн возбуждался, и потому боялся посмотреть на меня. Всё ещё крепко сжимая его правую руку, я притянула её к себе и нежно провела кончиками пальцев по его коже.
