Коленька с ней демонстративно не разговаривал. Леночка с ним – тоже. Впервые со дня начала их романа, после того стихотворения про улыбку, она написала:
Я в твоем доме как сквозняк:
Хожу и хлопаю дверями.
Я в твоем доме просто так —
Осенний рыжий лист на память.
Недолговечна и нежна —
В труху рассыплются все жилки.
В твое окно глядит луна.
Со дна недопитой бутылки.
Именно такое – совершенно осеннее, несмотря на радостный май за окном, – настроение было у Леночки. И если раньше она постоянно подшучивала над Дуськиным феминизмом, то сейчас мучительно ясно вдруг осознала, что настал черед бороться за свои права. Иначе действительно «в труху рассыплются все жилки».
– Помни, – сказала ей Дуська на прощание, – лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
Леночка не хотела ни того, ни другого. Но поскольку она была человеком спокойным и рассудительным, то решила найти какой-нибудь выход. И для этого отправилась к Катьке с Феденькой. Потому как одна голова – хорошо, две – лучше, а три – это и вовсе гарантия успеха.
...Катька же вместо того, чтобы в благодарность за все свои многолетние стенания и рыдания в Леночкины жилетки прет-а-порте и от кутюр в кои веки послушать о страданиях подруги, едва запустив ее, залезла в ванную. Сослалась на то, что у нее по средам в расписании хвойная ванна. И только после нее она сможет уделить Леночке два часа внимания.
– Да ты проходи, – позвал оторопевшую Леночку Феденька. – Что у тебя случилось? На тебе лица нет. Чай будешь?
И не дожидаясь ответа, он на кухне ловко разлил ароматный зеленый час с жасмином по кружкам. Леночке ничего не осталось, как, раздевшись, пройти на кухню.
Феденька был по-домашнему уютен – в растянувшемся свитере, в тапочках, немного взъерошенный, но какой-то весь спокойно-умиротворенный. И Леночка сама не заметила, как начала ему все рассказывать. И про то, что Коленька – домашний деспот, и про то, что она, как выяснилось, совсем не умеет отстаивать свои интересы.
– Да, Колька, он такой, – согласился Феденька. – Он всегда гордится тем, что бабы у него по струнке ходят. А мне сначала показалось, что тебе именно это в нем и нравится.
– Понимаешь, у меня всегда были такие воздушно-романтические мужчины... – начала Леночка.
И вспомнила Лешеньку.
Который обожал ее стихи. И сам их писал. Который то прибегал к ней восторженно-радостный, то уходил в глубокое подполье и не отвечал на звонки. Который постоянно таскал ее по кабакам, занимал и не отдавал деньги. Которого она любила больше жизни и который однажды посвятил ей такое стихотворение:
Пойми, я не с тобой. Я просто теплый дождь.
Я просто летний сон. Я просто вихрь в саду.
Зачем меня ловить? Пожалуйста, не трожь.
Я говорю: люблю. Я все равно уйду.
Я просто не могу быть смыслом в этой жизни.
Я синяя тоска под колпаком шута.
Я только лишь щенок, отважный и капризный.
А ты поближе глянь: ничто, я – пустота.
Отдай мне боль свою, нажитую с другими.
Гони меня взашей, не дав поцеловать.
А я буду шептать святое твое имя.
Святое твое имя я буду повторять.
Я все равно уйду. Мне в жизни нету места.
Я просто боль в твоей распахнутой душе.
Ты знаешь, что и как, а мне одно известно:
Один пролет... один на верхнем этаже.
Я лишь могу терять все самое родное.
Да ты и без меня прекрасно проживешь.
А я пусть буду – дождь, прошедший стороною.
Пойми и не сердись: я – сказка, а не ложь.
Я просто летний дождь.
И пропал навсегда.
Всю жизнь, сколько себя помнила, Леночка сочиняла стихи. Посвящала их другим. Ни один возлюбленный не ушел из ее жизни, не оставив о себе следа в виде рифмованных строчек. Но всю жизнь Леночка мечтала, что наступит однажды такой день, когда стихи посвятят ей самой.
Прочитав с экрана – а это было электронное письмо – строчки про дождь, Леночка разразилась таким градом слез, что клавиатуру потом пришлось выкинуть. Она была счастлива и несчастна одновременно. Лешенька ее бросил. Но как, стервец, красиво!
Два месяца она плакала не переставая. Потом написала:
Я тебя узнаю, баламут и пошляк,
В смелом росчерке ливня на черной земле,
В первой крови ужаснейших уличных драк
И в дрожащем от бури оконном стекле.
Я тебя узнаю, Казанова и плут,
В песнях блудных котов, в вешнем гомоне птиц,
В алых розах, которые завтра умрут,
И в подстреленных птицах сгоревших страниц.
Я тебя узнаю, хоть давно ты забыт
Всеми, кто мотыльками летели на свет,
И в шуршании шин песню звонких копыт —
Твою песню! – я слышу сквозь тысячи лет.
Вспоминаю, встаю... Сколько лет отцвело?
Вспомни, я ведь, как ты, ненавижу покой.
Может быть... позови? И окрепнет крыло.
Может, снова – за радугой? Яркой такой...
Позови же меня – и я буду с тобой.
И отослала вероломному возлюбленному. Лешенька не ответил. Леночка дала себе зарок никогда больше не связываться с поэтами, художниками, музыкантами etc. И стала ждать настоящего мужика, который приедет к ней не на электричке из Гатчины, а на белом «Мерседесе» из центра. Принца со стабильным доходом выше среднего, способным взять на себя ответственность и за себя, и за нее, как женщину. Мужчину, совершающего ежедневно и по несколько настоящих мужских поступков. Иными словами, ей захотелось стабильности.
– Мне захотелось стабильности, – сказала Леночка сидящему напротив Феденьке. – Мне всю жизнь нравились творческие натуры, – она рассказала про Лешеньку, включая декламирование стихотворений, – но они такие непостоянные, такие вечно депрессивные... А Коленька показался таким уверенным в себе, спокойным и рассудительным. Человеком, на которого можно положиться.
– Это да, – согласился Феденька, – этого у Кольки не отнимешь. Но он любит, чтобы женщина его слушалась. Он же, знаешь, из семьи военного. У них так всегда было заведено: отец обеспечивает семью, мать – сидит с детьми.
И тут Леночка к собственному удивлению разглядела, что глаза у Феденьки... зеленые. А ведь у нее у самой были зеленые глаза! И вообще, зеленые глаза – это такая редкость. И еще у Феденьки ближе к лету появились веснушки. Это почему-то показалось Леночке таким трогательным, таким милым... Но усилием воли она заставила себя вернуться к разговору.
– Но это когда было?! – возмутилась она. – В какие годы? Сейчас уже весь мир изменился. Неужели ему нужна женщина, которая бы только борщи варила да носки стирала? Он мне сам говорил, что ему нужна умная женщина, образованная.
