– С этого все и началось. Когда она не бросила все остальное ради этих съемок, я очень расстроился. Ну, я хочу сказать, она ведь не единственный аранжировщик в нашем деле, это так. Я тогда перегнул палку. Решил даже обсудить это с моим психоаналитиком, не мог понять, в чем дело. Обычно я не выхожу из себя, ведь, когда работаешь с естественными продуктами, это недопустимо. Здесь надо иметь дьявольское терпение. И в результате я понял, что э-э-э... питаю к ней нечто большее, чем чисто профессиональный интерес.
– А что по этому поводу думает твой псих?
– Мне наплевать, что он думает, – невозмутимо ответил Мэл. – Я ему пока не говорил. Вероятно, он вообще ничего не скажет.
– А мой бы наверняка возбудился... Даже захотел бы взглянуть на фотографию.
– Шэрон – прекрасная девушка, – вмешалась Джез. – Теперь мне ясно, почему она так ответила. Недавно я сказала, что хотя у Мэла Гибсона и Мэла Брукса одно и то же имя, но если представить себе каждого из них, то оно звучит совершенно по-разному, потому что ассоциируется с определенным человеком, и тогда воспринимается не только одно имя. На что Шэрон ответила, что Мэл Ботвиник звучит гораздо лучше, чем Мэл Гибсон или Брукс. Тогда мне показалось, что ей просто нравится такое экзотическое сочетание.
– Это событие надо отметить, – сказала Фиби, воодушевляясь, – давайте выпьем, но у меня больше нет чая со льдом.
– А помните, в Голливуде раньше пили минеральную воду, а не чай со льдом? – Мэл сделал некое движение плечами, и на лице его появилась счастливая улыбка.
– А помните, что до этого вместо минеральной воды пили белое вино? – в унисон отозвался Пит.
– А помните, что еще раньше пили не белое вино, а мартини? – мечтательно проговорила Джез. Ее отец и сейчас пил мартини.
На какое-то время в комнате воцарилась тишина: все вспоминали мартини – напиток, ставший преданием и канувший в Лету. Может быть, когда-нибудь люди опять станут пить мартини. В Нью-Йорке его любят по-прежнему, но эти несчастные глупцы здесь, в Калифорнии, совершенно не заботятся о том, что попадает им в желудки. Подняв подбородок, Фиби призвала всех к порядку:
– Если у вас нет больше никаких предложений, то хорошо это или плохо, но у меня на повестке еще один вопрос. В моем офисе больше площади, чем необходимо для работы. Она простаивает без дела. Есть один фотограф, который хотел бы арендовать ее. Он журналист, снимает только на местах событий, но ему нужен офис и секретарь. Полагаю, у вас нет возражений. Кстати, я также буду его представителем.
– Представителем? – в один голос воскликнули Джез, Мэл и Пит, одновременно встав со стульев. Окружив стол, они с негодованием уставились на Фиби.
– Спокойно, детки. Не наседайте! И не надо преувеличивать. – Она говорила мягко, но в голосе слышалось явное удовлетворение. Надеясь успокоить их, она сделала повелительный жест рукой, но этого оказалось недостаточно. Все произошло именно так, как она и предполагала. Обычная детская ревность не чужда и этим великим так называемым взрослым! О, она предвидела эту реакцию. Действительно, что бы они без меня делали, если даже намек, что в будущем им будет уделяться капельку меньше внимания, приводит их в такое состояние?
– Что значит «не надо преувеличивать»? Сколько же ты можешь взять на себя? – возмущался Мэл.
– Ты и так перегружена, нас ведь трое! У тебя будет чересчур много работы! – уже не сдерживаясь, кричал Пит. – Когда же ты успеешь заниматься нами?
– Это несправедливо, Фиби, и ты это знаешь, – добавила Джез как можно спокойнее.
– Я еще не сказала вам, что это за фотограф, – невозмутимо продолжала Фиби. – Речь идет о Тони Гэбриеле. – Она улыбнулась им своей лучшей улыбкой, исполненной коварства и любви. Ах, как они изумительно предсказуемы, эти гении!
– Гэйб... но ведь он сейчас в Европе, не так ли? Или на Ближнем Востоке? – В голосе Пита появились нотки возбуждения.
– Тони Гэбриел? Откуда ты его знаешь? – восхищенно спросил Мэл, моментально забыв свой недавний гнев.
– Я знаю всех. Последние пять лет он работал во Франции, недалеко от Парижа, а сейчас возвращается домой. Он хочет обосноваться в Лос-Анджелесе. Конечно, большую часть времени будет в разъездах, но, я надеюсь, вы понимаете, почему я не могла ему отказать.
– Вот это да... сам Гэйб, и здесь! Потрясающе. Да это сенсация! Умираю от желания поговорить с ним, – сказал Пит.
– Я всегда мечтал познакомиться с ним, – вмешался Мэл. – Тони Гэбриел! Ну дела! Я чертовски восхищаюсь им.
– В таком случае будем считать, что мы договорились. Следующее собрание через месяц. – Фиби встала из-за стола, и Мэл с Питом направились к двери.
– Одну минутку, – сказала Джез. – Собрание еще не закончилось. – Ее голос дрожал от гнева, и казалось, что она даже стала выше ростом. – Так не пойдет, Фиби. Здесь не будет этого шустрилы, и я не допущу, чтобы ты заставила меня впустить Гэбриела в это здание.
– Да что с тобой, Джез? – вскинулась Фиби. Лицо ее выражало неподдельное изумление.
Мэл и Пит молча глядели на нее, пораженные внезапно произошедшей в Джез переменой. Она буквально кипела от ярости. Какая муха укусила ее? Гэйб – настоящее светило, один из величайших в этом бизнесе, это знают все.
– Со мной все в порядке! Среди вас я единственный человек, который сохранил здравый смысл. Тони Гэбриел – это неприятности в чистом виде. Он только берет, он только пользуется, он все разрушает. Это социально опасный тип, не совершивший пока преступления.
– Джез, ты совсем спятила! – зло выпалила Фиби.
– Мне наплевать, что ты думаешь, невежда. Когда мы вместе покупали это здание, то договорились, что, если хоть один из нас будет возражать против присутствия здесь другого фотографа, против аренды чьей-либо площади, этого достаточно, чтобы сделка не состоялась. Это железно. Ты не можешь, я повторяю, не можешь сдать в аренду ни сантиметра площади Тони Гэбриелу. Как только он переступит порог «Дэзл», это будет означать конец для всех нас. Я не имею права запретить тебе быть его представителем, но если это случится, то я найду себе другого представителя. Мне достаточно только раз позвонить по телефону. И это не просто слова, Фиби. Не думай, что я этого не сделаю.
– Но, Джез, почему...
– Я не считаю нужным объяснять это ни тебе, ни кому-то другому. А теперь – выбирай. – Резко повернувшись, Джез вышла из комнаты, зло хлопнув дверью.
Вначале, думала Джез, взбегая по ступенькам к себе в студию и клокоча от ярости, дьявол породил агента, а агент породил представителя.
Естественно, он опаздывает, думала Фиби Милбэнк, с необычным для нее терпением ожидая Тони Гэбриела в ресторане на Маркет-стрит, 72, который она посещала по крайней мере раз десять в неделю. Все обеды и ужины здесь были связаны только с бизнесом, но при ее работе необходимо иметь договоренность в престижном, расположенном недалеко от офиса ресторане, где ей гарантирован столик в любое время, где перед ней никогда не положат чек, поскольку для нее открыт постоянный специальный счет, который включает стоимость заранее оговоренных блюд и чаевые и каждую неделю отсылается в офис, где вычитается из ее доходов, подлежащих налогообложению. Она могла позвонить в ресторан на Маркет-стрит за пять минут до нужного ей времени, зная, что при любой ситуации там всегда найдут возможность достойно посадить в зале дюжину исполнительных директоров японского автомобильного бизнеса, которых ей необходимо пригласить на ужин.
