— Почему же?
— Дом, предназначенный для влюбленных, — объяснял Флетчер, — должен быть уютным, где он и она должны всегда чувствовать присутствие друг друга. Этот же дом настолько велик, что в нем можно прожить довольно долго и даже не встречаться друг с другом. Этот дом настолько велик, что даже влюбленная пара не сможет найти друг друга в лабиринте этих бесконечных комнат.
— Неужели, мистер Хокинс? — спросила Чар немного кокетливо.
— Все может быть. Но если бы этот мавзолей принадлежал мне, уверен, что если бы в нем появилась женщина, подобная вам, в темно-зеленом шифоне, я где-нибудь смог бы поймать ее.
— В самом деле? — тихо произнесла девушка, очарованная его остроумной игрой слов, непроницаемым взглядом его черных глаз.
Чар волновало прикосновение его сильных рук, мускулистых плеч, обтянутых тонкой хлопковой рубашкой. Она подняла глаза и собиралась еще что-то спросить, но Флетчер не позволил ей произнести ни слова. Рука, обнимавшая ее за талию, напряглась, он притянул ее к себе и, когда она оказалась близко, очень близко, почти касаясь губами ее уха, прошептал:
— Я думаю, этот шифон — просто дымовая завеса, Чар Броуди. Мне кажется, что мы родственные души, и нам не мешало бы получше узнать друг друга.
Чар закрыла глаза. Она старалась сохранить в памяти каждое его слово, каждое, наполненное особым смыслом, движение его тела. Он вел ее в танце, почти прижав к себе, и Чар вдруг поняла: она хочет, чтобы этот танец длился вечно. Открыв глаза, она слегка отстранилась, но, не успев вымолвить ни слова, увидела Росса, решительно направлявшегося к ним сквозь толпу гостей.
Инстинктивно Чар отпрянула от Флетчера Хокинса. Он легко отпустил ее, уступая ее желанию. Наблюдая за ней, Флетчер заметил, как изменилось выражение ее лица. Она казалась смущенной и испуганной, хотя все еще улыбалась ему.
— Боюсь, ваше обаяние недостаточно сильно, мистер Хокинс. Завтра утром я уезжаю и, даже если бы я не…
Чар не закончила фразу, она не могла произнести имя Росса. Но Росс уже был рядом. Он обнял ее за талию, словно беря под свое покровительство. А может быть, демонстрируя, что Чар принадлежит ему? Обернувшись, она улыбнулась и успокаивающе коснулась ладонью щеки Росса. Она не собиралась оставлять своего партнера, начинался новый танец, звучали первые такты вступления. Но когда Чар обернулась, ее сердце упало. Флетчер ушел. Мгновенно растворился в толпе гостей. Удовлетворил свое любопытство и исчез, выкинув из головы мысли о ней.
Чар грустно улыбнулась. Почему он так разительно отличается от остальных на этом странном сборище?
— Я собиралась представить тебя, — тихо сказала она Россу.
— Я знаю этого человека, — ответил он, пристально всматриваясь в толпу гостей. Ему не понравилось, что партнер Чар так поспешно исчез. Росс чувствовал себя глупо. — Это был Флетчер Хокинс. Он — глупец. Бросил компанию, которая приносила космические прибыли.
— Я думаю, он решил, что настало время оставить это занятие, — вздохнула Чар, беря Росса под руку и направляясь к выходу.
Но Росс удержал ее.
— Бросать, оставлять — по-моему, это одно и то же. Просто он не мог справиться с делом. Я слышал, он теперь изображает из себя свободного художника. Работает фоторепортером. Странно, что власть и деньги могут сделать с некоторыми людьми. — Росс взглянул на Чар и улыбнулся. Чувство неловкости прошло. — Но Хокинс уже ушел, так что о нем говорить? А ты очень мило выглядишь.
Чар вдруг почувствовала, что устала, но Росс не хотел уходить с танцевальной площадки. Он ждал нового танца. Засмеявшись, он притянул девушку к себе.
— Неужели Хокинс так утомил тебя? — спросил он вместе с первыми звуками музыки. И, не дожидаясь ответа, повел ее в центр танцевального круга.
Улыбнувшись, Чар положила голову ему на плечо. Она устала, и ей совсем не хотелось танцевать. Во всяком случае не сейчас. Она не могла освоиться со сменой партнера. Мягкие, ухоженные руки Росса были совсем не похожи на грубоватые ладони Флетчера. Она вдыхала аромат дорогих духов, исходящий от Росса, и вспоминала неповторимый, мужественный запах, сопровождавший Флетчера. Тело Росса, его мышцы — результат работы тренера, а скульптурная фигура Хокинса — творение самой природы. Прикрыв глаза, Чар тихо произнесла:
— Я очень устала, Росс, но не от танцев. Завтра рано утром я улетаю. Ты можешь отвезти меня домой?
Росс кивнул.
— Если хочешь, пожалуйста.
— Хочу, — извиняющимся тоном ответила Чар.
Блеск вечера померк. Становилось прохладно.
— Твое желание — для меня закон. Сейчас поедем, я отвезу тебя.
И Росс поцеловал ее в макушку. Она почувствовала, как его губы утонули в ее волосах. Чар подняла голову и посмотрела на него. Он ответил ей долгим, изучающим взглядом, стараясь понять, что же изменилось за время его отсутствия. Не находя ответа на свой вопрос, он нежно поцеловал ее в губы. Положив руку на плечо Росса, Чар ждала того момента, когда вспыхнет такая знакомая, волнующая искра. Но ничего не произошло. И Чар сама поцеловала Росса, на этот раз из чувства вины. Обычно она реагировала на его поцелуи более эмоционально и сейчас не могла понять, что же с ней произошло.
— Пойдем, — устало произнесла она.
Обняв девушку за талию, Росс вел ее сквозь редеющую толпу гостей. Не только они чувствовали, что праздник подходил к концу. Улыбаясь, посылая воздушные поцелуи, Чар договаривалась о примерках, бросала знакомым ничего не значащие фразы, пока не поняла наконец, что готова заплакать. Почему нельзя просто так уйти с этого вечера? Почему нужно совмещать работу и удовольствие, а в конечном счете почти не получать удовольствия?
Через минуту ожидания служитель в униформе подал автомобиль Росса, и Чар подошла к машине. Когда она обернулась, чтобы поблагодарить молодого человека, распахнувшего перед ней дверь, то почувствовала на себе пристальный взгляд.
Флетчер Хокинс откуда-то из темноты наблюдал за ней. Все-таки он не остался к ней равнодушным. При одной мысли о Флетчере девушке захотелось опять увидеть его, посмотреть на него внимательным взглядом, найти в нем какой-нибудь изъян, чтобы доказать себе, что он не совершенный человек.
Но Чар никого не увидела. Высокими освещенными окнами величественно сиял белый особняк. Она медленно села в машину и бросила последний взгляд на утихавшее веселье. Она не была уверена, что Флетчер Хокинс не сделал в этот момент еще одного ее снимка.
— Naturellment! Но ты — просто гений, ma petite amie!
— Я не твоя «petite», Пилар. Когда ты так меня называешь, я чувствую себя маленьким ребенком. Я пыталась отучить тебя от этой привычки, еще когда мы учились в школе дизайнеров. Понимаешь, если ты связала свою жизнь с швейным искусством, то надо отвыкать от болтовни. Ведь невозможно поддерживать разговор, когда рот полон булавок. Ах да, я забыла, ты же собираешься блистать на парижских подиумах. Во всяком случае, давай забудем об этих «petite». Вообще-то дома меня всегда считали высокой.
