Я уже большая девочка.
И мне нужен муж.
— Ну что, дорогая? — спрашивает Кэролайн, нежно потрепав меня по руке. — Как продвигаются твои курсы по поиску мужей? Было бы здорово, если бы ты отложила свадьбу до рождения моего малыша, когда я опять вернусь к десятому размеру.
— Или ты все-таки взглянула в лицо непознанному и поняла, что полное родство душ у тебя только с нами? — говорит Рэйчел, и я понимаю по блеску в ее глазах, что она только разогревается для длительной перепалки.
— Если у меня с тобой родство душ, тогда храни меня Бог. Ты звонишь в эфир, когда идут «Отчаянные домохозяйки»?
Я же вам говорила, что подготовилась.
— Со мной вместе звонит половина Северного полушария. Да все подряд звонят в эфир в «Отчаянных домохозяйках». Я просто имела в виду, что если бы ты хотела замуж, то вышла бы уже давно.
— Рэйч, ты бываешь очень жестока, пока не выпьешь, — отвечаю я, набрав полную грудь воздуха и напоминая себе, что она так говорит, потому что беспокоится за меня. Но… ну да…
Почему она так резко настроена против? Это очень деликатная тема, это моя личная ахиллесова пята. Если Рэйчел хочет поупражняться в остроумии, почему бы ей вместо этого не высмеять мою стрижку?
— Я всего лишь указываю на очевидное, Эмилия. Если ты хочешь острых ощущений, просто прими пилюлю и запей.
— Девочки, — тактично вмешивается Кэролайн, — я не затем трачу десять евро в час на приходящую няню, чтобы слушать ваши свары. Рэйчел, уймись.
— Извини, — отзывается та, но на настоящее раскаяние это не похоже.
— Ладно, проехали, — отзываюсь я, но тоже неискренне.
— Ну, так как идут дела?
— Вкратце или подробно?
— Конечно, подробно.
Я отпиваю еще глоток сансерре и собираюсь с силами.
— По-видимому, для того чтобы завлечь мистера Фурора, мне надо обойти всех своих бывших мистеров Проколов. Начиная с самого начала и далее по списку.
— О бож-ж-же!!! — восклицает Кэролайн. — Грег Тэйлор? Шутишь, что ли? И ты собираешься увидеться с ним снова спустя… сколько же прошло?
— Двенадцать лет, — мрачно отвечаю я.
— И что ты ему скажешь?
— Я точно представляю, что скажет он, — говорит Рэйчел. — «Сколько подать на бедность?»
— Пока не знаю, — отвечаю я, игнорируя Рэйчел. — Преподавательница предложила нам список вопросов, которые следует задать, чтобы оценить, что я делаю не так, но я полагаю, что буду действовать по обстоятельствам.
— А знаешь ли ты, чем он сейчас занимается? — волнуется Кэролайн.
— М-м-м, дайте-ка попробую угадать, — язвит Рэйчел. — Сидит в тюрьме? Отпущен на поруки? Или, может быть, он в психушке?
— Не уклоняйся от темы, — говорит Кэролайн, — мне надо в туалет, но я скоро вернусь. В последнее время я так одомашнилась; мне нужно переживать и за других.
— Ладно, — заявляет Рэйчел, вставая из-за стола. — Выйду-ка я наружу курить куры.
— Как-как?
— Никогда раньше не слышала, что ли? Это наша молодежь на работе так говорит: одновременно курить и строить куры.
Когда они обе удаляются, меня посещает еще одно воспоминание…
Время: 13 июля 1985 года. Я так точно помню эту дату, потому что шел гигантский благотворительный рок-концерт «Защита жизни» в пользу африканских голодающих.
Место: клуб «Олд весли регби» в Дублине.
Два внушительных видеоэкрана приковывают к себе все внимание в баре, оба настроены на прямой репортаж со стадиона Уэмбли. На эстраде как раз появились «Куин» и с топотом урезали зажигательную версию «Богемской рапсодии». Даже оркестровая вставка посредине звучала невероятно. Вся публика — и счастливчики там на стадионе, и здесь в Дублине, — понятное дело, с ума сходила.
— Вы смотрите величайшее шоу в мире!!! — кричит в камеру организатор акции Боб Гелдоф, — так что отрывайте свои задницы от стульев и давайте побольше денег!!! Ну?!!
Мы с Джейми взгромоздились на высокие стулья у стойки бара — отличный наблюдательный пункт.
— Вау! — мы поражены потрясающим представлением «Куин».
— Фредди Меркьюри неправдоподобно хорош, да? — говорю я, сраженная его оперной силушкой.
— Знаешь, я слышал, что он гей, — сообщает Джейми, кажется, наслушавшись сплетен в парикмахерских.
— Ну да, — усмехаюсь я. — Скажи еще, что Джордж Майкл — гей. Или что кто-то женился и счастлив в браке, как — ну, не знаю, — как Элтон Джон.
— А где Грег?
— А кто следующий, Брюс Спрингстин?
— Эмилия, это бесполезно.
— «Бумтаун Рэтс»?
— Говорю тебе, это бессмысленно. Перестань уклоняться от темы и скажи, где твой бойфренд.
Отпиваю глоток пива «Риц» и нервно покручиваю длинные сережки-перышки. Я ужасно боялась этого вопроса.
Дело в том, что Грег ухаживал за мной почти год, а теперь я не знаю, где он. Время сейчас бойкое. Сегодня все гуляют. Здесь сидит половина ДУКа.
Кроме Грега.
Он вообще не отвечает — ни на мои звонки, ни на записки. Я тянула время, чтобы ничего не сообщать Очаровательным девушкам, как только могла, потому что знаю, какова будет их реакция, но, кажется, больше тянуть нельзя.
— Эмилия! Что случилось?
— Я не знаю, где он. Он мне не звонил с… ох, не помню точно…
Я очень стараюсь говорить небрежно, но актриса я никудышная. Джейми видит меня насквозь.
— Нет, помнишь. С каких пор?
— Ладно. Две недели, четыре дня и… э-э… примерно тринадцать часов.
Теперь Фредди Меркьюри распевает «Дурацкая штучка под названьем любовь».
Из-за этого дурацкого совпадения я готова расплакаться.
— Джейми, я не знаю, что делать; у меня уже ум за разум заходит.
— Перестань, девочка. — Джейми в утешение обнимает меня одной рукой. — Он водил тебя к своим друзьям, и это было всего недели три назад.
— Д-да, — соглашаюсь я, но неуверенно, главным образом потому, что тогда Грег провел почти весь вечер за разговорами с Сандрой Суитмен, пробивной красавицей с первого курса ДУКа. Без преувеличения. Она победила на выборах в студенческий союз, причем резко изменила расстановку сил между партиями, и в придачу студенты сперли все ее постеры размером с уличный рекламный щит, на которых она выглядит невероятно привлекательно, почти как Люси Эвинг, героиня сериала «Даллас», и развесили у себя в спальнях. — Я надеюсь, что Грег не звонит мне потому, что так любит меня, что не может заставить себя подойти к телефону…
Я умолкаю, запнувшись, и замечаю на лице Джейми недоверие пополам с жалостью.
— Ну, ты сама знаешь, что я на это скажу, — мягко говорит он.
— Наверно, но все равно скажи.
— Это все равно что заявить: «Ах, мне так нравится эта песня — век бы ее не слышать». Или: «Мне так нравится этот фильм — никогда в жизни больше на него не пойду». Вроде того, что я думаю про «Клуб „Завтрак"».
