Таможенник, который до этой минуты с успехом умудрялся ее не замечать, подбоченился и вопросительно поднял густые черные брови.
— Мой чемодан... — сказала Селина. — Он...
— No hablo inglese.[4]
— Мой чемодан... Вы говорите по-английски?
Из-за спины таможенника высунулся какой-то человек.
— Он говорит «нет».
— А вы?
Человек выразительно пожал плечами, что, вероятно, должно было означать: на худой конец пару слов связать сумеет.
— Мой чемодан. Мой багаж. — От отчаяния Селина перешла на французский: — Mon bagage.
— Здесь его нету?
— Нет.
— Откуда вы прибыли? — Человек очень раскатисто произносил букву «р». — Откуда прррибыли?
— Из Барселоны. А вообще-то из Лондона.
— О! — Прозвучало это так, словно Селина сообщила чрезвычайно важную новость. Затем таможенник повернулся к коллеге, и они затараторили по-испански; вполне возможно, о чем-то своем. Селина уныло подумала, что они обсуждают семейные неурядицы. Наконец человек, говорящий по-английски, обернулся и снова пожал плечами. — Сейчас я выясню, — пообещал он и исчез.
Селина осталась ждать. Первый таможенник начал ковыряться в зубах. Где-то надрывно рыдал ребенок. Как на беду, радист включил музыку, ассоциирующуюся с боем быков. Через десять или пятнадцать минут Селинин благодетель вернулся в сопровождении одного из стюардов барселонского самолета.
Стюард, широко улыбаясь, точно принес приятное известие, сообщил:
— Ваш багаж потерялся.
— Потерялся! — Это был вопль вконец отчаявшегося человека.
— Мы полагаем, ваш чемодан в Мадриде.
— В Мадриде?! Что он там делает?
— К сожалению, в Барселоне его погрузили не на тот автокар... так мы думаем. Из Барселоны в Мадрид одновременно отправлялся другой самолет. Мы полагаем, ваш багаж в Мадриде.
— Но на нем была бирка с надписью «Сан-Антонио». Ее прикрепили еще в Лондоне.
При слове «Лондон» таможенник скорбно вздохнул. Селине захотелось его ударить.
— Мне очень жаль, — сказал стюард. — Я дам знать в Мадрид, чтобы чемодан переправили в Сан-Антонио.
— Сколько на это уйдет времени?
— Я не сказал, что чемодан в Мадриде, — заявил стюард, явно не желавший связывать себя какими-либо обязательствами. — Это еще нужно проверить.
— Хорошо. Сколько времени уйдет на проверку?
— Не знаю. Часа три-четыре.
Три или четыре часа! Селина поняла, что, если не даст воли гневу, расплачется.
— Я не могу здесь столько торчать! — воскликнула она.
— Может быть, вам имеет смысл уехать, а потом вернуться. Например, завтра — чтобы посмотреть, прибыл ли багаж. Из Мадрида.
— А позвонить вам я не могу? Позвонить? По телефону?
Ее слова были восприняты как шутка. Таможенники заулыбались:
— Сеньорита, здесь очень мало телефонов.
— Значит, чтобы выяснить, нашелся ли чемодан, мне надо завтра сюда приехать?
— Или послезавтра, — сказал стюард с видом человека, озаренного блестящей идеей.
Селина выложила последний козырь:
— Но в чемодане все мои вещи!
— Очень вам сочувствую.
Стюард продолжал любезно улыбаться. Селине вдруг показалось, что она тонет. Переводя взгляд с одного лица на другое, она постепенно начинала понимать, что помогать ей никто не собирается. Да и не может. Она одна и должна со всем справляться сама... Помолчав, она произнесла только чуточку дрожащим голосом:
— А такси я сумею найти?
— Ну конечно. Перед входом. Там их полно.
Такси, действительно, было целых четыре. Обливаясь потом в своем универсальном плотном пальто, Селина направилась к машинам. Завидев ее, водители принялись нажимать на клаксоны, размахивать руками и кричать: «Сеньорита!» Затем трое из них выскочили из машин и наперегонки бросились к ней с явным намерением затащить каждый к себе.
Селина громко спросила:
— Кто-нибудь из вас говорит по-английски?
— Si. Si. Si.
— Я хочу поехать в Кала Фуэрте.
— Кала Фуэрте, si.
— Вы знаете, где Кала Фуэрте?
— Si, si, — закричали таксисты хором.
— Может, кто-нибудь все-таки говорит по-английски?..
— Да, — раздался голос. — Я говорю.
Это был водитель четвертого такси. Пока его товарищи соблазняли Селину, он спокойно стоял, докуривая сигару, а теперь, стряхнув ароматный столбик пепла, растоптал его и присоединился к остальным. Нельзя сказать, что Селина почувствовала себя увереннее. К ней приблизился огромный — очень высокий и очень толстый — человек. На нем была синяя рубашка с распахнутым воротом, открывавшим черную мохнатую грудь, штаны поддерживал замысловатый кожаный пояс, а на макушке торчала дурацкая соломенная шляпа из разряда тех, которые туристы привозят из дальних странствий. Несмотря на то, что утро было пасмурное, на носу у великана красовались солнцезащитные очки; тоненькие черные усики заставляли предполагать, что их обладатель мнит себя донжуаном. В общем, вид у толстяка был такой злодейский, что Селина вздрогнула.
— Я говорю по-английски, — сказал он с сильным американским акцентом. — Я работал в Испании на военно-воздушной базе США.
— Ну что ж... — Селина предпочла бы этому бандиту любого из остальной троицы, как бы прекрасно он ни говорил по-английски!
Гиганта ее нерешительность не смутила.
— Куда хотите ехать?
— В... Кала Фуэрте. Но...
— Я вас отвезу. Шестьсот песет.
— О! Мм... — Селина с надеждой взглянула на других таксистов, но они, казалось, уже смирились с поражением. Один даже вернулся к машине и принялся драной тряпкой протирать ветровое стекло.
Селина повернулась к великану в соломенной шляпе. Он ухмыльнулся, продемонстрировав отсутствие нескольких зубов. Проглотив комок в горле, Селина сказала:
— Хорошо. Шестьсот песет.
— Где ваш багаж?
— Пропал. Потерялся в Барселоне.
— Это плохо.
— Да. Чемодан погрузили не в тот самолет. Мне обещали его разыскать и велели приехать завтра или послезавтра. Но пока я хочу добраться до Кала Фуэрте и...
Что-то в лице великана помешало Селине договорить. Таксист пристально смотрел на ее сумку. Селина проследила за его взглядом и увидела действительно нечто странное. Хотя два крепких ремешка по-прежнему висели у нее на плече, сумка болталась открытая, будто широко разинувшая рот. Защелка была аккуратно, как бритвой, срезана. И кошелек исчез!
Таксиста звали Тони. Представившись, он взял на себя роль переводчика в долгой и утомительной беседе с гражданским гвардейцем.
— Да, сеньориту ограбили. В толпе в аэропорту сегодня утром орудовал вор с бритвой.
