— Да вообще-то работа у нас что надо, но… наверное, не совсем то, что вы ищете, — заметил Лендауэр, любуясь полковничьим мундиром молодого летчика, его наградными колодками и военной стрижкой.
— Речь ведь идет о выпуске газеты, сэр?
— Ну, в известном смысле… если считать ведомости компании по выпуску пуговиц газетой. Сам я никогда так, честно говоря, не думал. Просто дополнительная услуга для наших клиентов, полковник, и еще некоторая возможность для служащих ощутить себя как бы частью одной большой семьи.
— Но вы печатаете ведомости каждый месяц, у вас есть договор с типографией в Нью-Джерси, у редактора будет свой офис и секретарша на полставки, а оклад ему положен шестьдесят пять долларов в неделю?
— Совершенно верно.
— Эта работа меня устраивает, сэр. Вполне.
— Что ж, считайте, что она ваша, полковник.
— Зовите меня просто Зэк. Я вернусь через час. Только переоденусь в гражданское, а то в форме как-то неловко себя чувствуешь. Словом, «поменяю пуговицы — поменяю судьбу».
Натан Лендауэр-старший задумчиво посмотрел ему вслед: пуговицы на мундире выглядели просто бесподобно, он давно уже успел от таких отвыкнуть. Правда, Натан-младший, его сын, три года прослужил во флоте, но всего лишь рядовым моряком, который если и щеголял формой, то не настолько, чтобы демонстрировать отцу свои пуговицы.
— Нат, — обратился Зэкари Эмбервилл к Натану-младшему, в то время как они закусывали ломтиками ветчины с ржаным хлебом, — неужели тебе не хочется ничего другого в жизни, кроме как делать пуговицы, хоть это и приличный, доход? Пусть даже весьма приличный?
— А что мне может хотеться? Это же наш семейный бизнес, и отец хочет, чтобы через пять лет, как только он удалится от дел, я возглавил компанию. Понятно, я единственный сын в семье. Он всего добился сам, начал с нуля. На Седьмой авеню это самая крупная фирма такого рода. Так что я в ловушке, Зэк, ведь не могу же я разбить его сердце. Он отличный парень…
— Да, парень он отличный, верно. Но ты ни в какой не в ловушке. Со своим делом ты вполне можешь справиться и одной рукой. А второй в это время…
— Что второй?
— Ты можешь стать моим компаньоном в журнале.
— Никогда не вкладывай денег в шоу-бизнес, так говорят индейцы.
— О чем ты?
— Ты что, не видел «Энни, бери свою пушку»? Этель Мерман спрашивает Сидящего Быка, вождя одного индейского племени, каким образом ему удалось разбогатеть, и тот отвечает: «Мы, индейцы, никогда не вкладываем деньги в шоу-бизнес…» Для меня любой журнал — это все равно часть шоу-бизнеса. Я в них ни хрена не смыслю.
— Ну а кроме пуговиц, ты что-нибудь знаешь насчет поясов, например? Или бантов? А про тесьму? Про крючки, петельки, бутоньерки, кнопки, отделку вышивкой…
— Само собой. Разве можно пройтись по Сорок шестой улице и не получить обо всем этом хоть какое-нибудь представление, Зэк? Это все часть индустрии Седьмой авеню. Платье состоит не из одних пуговиц, я-то понимаю, хотя для отца они самое главное. Ну хорошо, допустим, я кое-что знаю. А дальше-то что?
— Как тебе название нового журнала: «Индустрия одежды»?
— Не скажу, чтоб это захватывало. Друг мой, второго Конде Наста[11] из тебя не получится.
— Но все равно такой журнал нужен. Тысячи фабрик выпускают тысячи моделей одежды, и никто там ничего не знает насчет самых последних фасонов или того, что делается вокруг.
— Но каким-то образом они все же умудряются это делать. И не так уж плохо, тебе не кажется?
— Правильно. Но и колесо тоже вроде не было нужно, пока кто-то его не изобрел!
— А что, в «Индустрии одежды» появятся цветные фото девочек и вся их одежда будет состоять из одних вязаных трусиков?
— Нет, Натан, этого в ежемесячнике не будет. Мы не журнал для развращенной, вроде тебя, матросни. Но зато там будут информация, реклама, статьи о том, что новенького происходит на Седьмой авеню, где, собственно, и создаются элементы отделки, над чем в этом месяце работают дизайнеры и над чем собираются работать в будущем. Мы будем сообщать о новостях из Парижа, о различных домах моделей, о новых назначениях и перемещениях в сфере индустрии одежды. И главное, реклама, много рекламы. Черно-белая печать, бумага среднего качества, чтобы краска все же не пачкала рук, но ничего слишком роскошного, чтобы не вводить нас в очень большие расходы. Ну и конечно, на первой обложке — большое красивое фото твоего отца…
— Что ж, теперь при свете солнца, медленно восходящего над центром «Индустрии одежды», я начинаю постепенно различать черты вашего грандиозного замысла, полковник. А я-то еще думал, что ты любишь меня ради меня самого, ради того, чтобы просто побеседовать за ленчем…
— Но я отдаю тебе половину.
— А во сколько это обойдется?
— Для начала нам понадобится не меньше пятнадцати тысяч долларов. Я все уже прикинул: очень скоро журнал начнет приносить нам прибыль. Через полгода, когда мы наберем достаточно подписчиков, тогда другое дело. Конечно, мне придется уйти с нынешней работы в «Файв стар», чтобы заниматься рекламой и делать журнал, так что свое жалованье я тоже включил в эту сумму.
— А что ты вносишь в дело?
— Идею и свою зарплату — я не буду ее брать, пока журнал не начнет давать прибыль.
— Но на что ты собираешься жить?
— У тебя в квартире достаточно места для двоих. Питаться двоим стоит почти столько же, сколько и одному. Девушки платят за себя, тратиться на них не надо. На работу я так и так хожу пешком…
— Значит, все пятнадцать тысяч — мои?
— А чьи же еще?
— Редактор, конечно, ты?
— А кто же еще?
— Господи, я всегда знал, что меня всякий может поиметь… Но что буду иметь с этого дела я? Кроме половины несуществующих доходов?
— Ты будешь издателем. У каждого приличного журнала должен быть свой издатель. Одному Богу известно для чего. И ты будешь владеть половиной журнала! Это тебе не пуговичное дело. Вот ты встречаешься с девушкой, которая тебе нравится, она спрашивает, кто ты, а ты ей в ответ: «Я издатель, дорогуша!»
— Да? А если она спросит название журнала?
— Говори что хочешь. Соври, наконец. А когда придет время и ты встретишь девушку, которая тебя полюбит, скажи ей правду. Я же не могу изменить название, Нат. Оно должно быть таким, чтоб сразу было ясно, о чем наш журнал. Иначе его никто не станет покупать.
— «Плейбой». Я скажу им, что это «Плейбой», — мечтательно произнес Натан-младший.
— Дурацкое название для журнала. Но если тебе нравится, валяй. А пока что давай прошвырнемся к тебе в банк, пока он не закрылся…
