Чтобы я не упала на своих высоких каблуках, Семен аккуратно ставит меня на пол. Я не подымаю на него глаз, потому что теперь виновата я и только я. Не оттолкнула, позволила ему, знала, что он чужой и все равно попыталась урвать кусок собственного счастья, как грязная воровка на рынке.
Но Семен смотрит на меня с восхищением, касается лица рукой. И это, пожалуй, самое интимное, что между нами было.
— Ты потрясающая женщина, Настасья, два раза подряд. Это ж надо.
Я поднимаю на него глаза. И поначалу, затуманенными оргазмами и угрызениями совести мозгами не понимаю смысла его слов, но постепенно, остывая, начинаю соображать. Жалею, что родилась такой проницательной.
Мое лицо искажается от внутренней боли, когда до меня доходит, почему, имея такую Катю, он снова трахнул меня.
— Так вот оно что, — говорю тихо, но Семен меня слышит.
Вспоминаю его слова в тот, самый первый раз: «Я хочу, чтобы ты кончила».
— Вот в чем причина, — начинаю смеяться, качая головой, — она настолько прекрасна, что даже такой, как ты, не способен отправить ее на небеса.
Семен мрачнеет, а я прижимаю руки к лицу, щеки горят, поправляю дурацкую юбку.
— А я-то, грешным делом, решила, что понравилась тебе. А все куда банальнее. Ты самоутверждаешься, доказываешь самому себе, что мужик! Чего проще, чем трахнуть тайком такую как я?
— Какую? — злится Семён, усмехаясь.
— Обычную, некрасивую, такую как все! — я разворачиваюсь, ухожу быстрым и очень решительным шагом.
— Кто тебе сказал, что ты некрасивая? — слышу я вслед, но мне уже все равно, я физически чувствую, как кровоточит мое сердце.
Глава 10. Настя
Сестра врывается в мою квартиру без предупреждения. Смотрю на нее, затем отворачиваюсь обратно к своей белой стене с шершавыми обоями.
— Мне сказали, что ты неделю не появлялась в студии?
Она не разулась и разносит по квартире снег вперемешку с грязью, немного бесит, но черт с ней.
Вздыхаю, не хочу ни с кем разговаривать.
— Настя, что происходит? — вытягивает подушку, и моя голова безвольно падает на кровать.
— Я пытаюсь поспать.
— Неделю?
С сестрой в квартиру прокралась морозная свежесть, пахнуло зимним настроением. Ненавижу елки, палки и шары в полосочку. Мишуру тоже не люблю.
— Да хоть две, — бубню в матрас с закрытыми глазами.
— Новый год через четыре дня, — скидывает дубленку сестра, наконец-то снимая грязные сапоги.
Звук расстёгивающейся молнии грохотом отдается в моих ушах.
— Поздравляю, подарок в шкафу, — затыкаю уши.
— Настя!? — трясет она меня за плечо.
И кто меня только наградил такой навязчивой родственницей? Не дает умереть спокойно.
— Алёна, оставь меня в покое.
— Ты заболела? — разворачивает она меня к себе.
— Нет, я в порядке, — отворачиваюсь обратно.
— Посмотри на меня, — сестра грубо дергает.
Оставляя мое бренное тело, она прохаживается по комнате. На полу, возле шкафа, уже неделю валяется то самое платье, в котором он трахал меня у стены, а ещё сапоги на высоком каблуке.
— Нет, — качает головой Алёна, брезгливо приподымая ткань, — моя сестра не могла. Ты же не спала с ним снова?
Мои безжизненные глаза безразлично скользят по ней.
— Настя, второй раз?! — сестра так громко вскрикивает, что я закрываю голову подушкой, но она отбирает, отбрасывая ее в другой конец комнаты.
— Да он же с бабой встречается другой, тебе же не семнадцать лет. Она же красотка, от таких не уходят. Молода и прекрасна, снималась для GQ без лифчика.
Тру моментально занывшие вески, надо забрать у нее ключи, чтобы не врывалась, когда ей заблагорассудится.
— Он поцеловал тебя?
Резко качаю головой, утыкаясь в стену носом.
Сестра вздыхает, но садится на край моей постели, нежно гладит по голове.
— Я хотела пойти с тобой, но я почему-то была уверена, что ты справишься, я недооценила силу твоей глупости.
Не выдерживаю, сажусь рядом с ней, опуская ноги на пол, она обнимает меня за плечи, притягивая к себе.
— Алёна, Семен нравится мне, нравится по-настоящему, понимаешь? Я не знаю, как это вышло.
— Бедная моя девочка.
— Прости меня сестра, мне так стыдно, — Алена вытирает мои слезы, прижимая к себе, — он оргазмы мои считал. Я ему нужна была для того, чтобы самоутвердиться.
— Чего? — глаза сестры сужаются до маленьких щелочек.
— Он радовался, как ребёнок, когда я два раза с ним…
— О, а вот это уже интересно. Я думала он просто бл*дун, а тут оказывается все плохо в модельном королевстве. Обычно самые красивые яблоки — безвкусные, — усмехается Алена.
Сестра встает.
— Куда ты? — тяну к ней руки, мне нужны объятья.
— Пойду чай себе налью, — исчезает на кухне.
— Я тебе не предлагала.
— А я не спрашивала.
Сестра гремит чашками и крышкой металлической банки с заваркой.
— За работу не переживай, есть у меня знакомый лор, напишем тебе гайморит поперечного уха.
Алена приносит дымящийся бокал, а я забираю у нее чашку.
— Капец, заварила себе чайку называется.
Снова уходит, кричит с кухни:
— Мне знаешь, что интересно? Почему Катя такая слепоглухонемая?
— Может он не изменился, — отпиваю горячий напиток, дую в чашку.
— Ага, как же не изменился. Если любишь мужика невозможно не заметить, что он стал считать чужие оргазмы.
— Это все не имеет смысла. Мы все равно не подходим друг другу, и наши отношения — это за гранью фантастики.
— Это еще почему? — громко мешает сахар Алена, гремя ложкой по стенкам чашки с нарисованными букашками.
Смеюсь, пожимая плечами.
— Это же очевидно, — набрасываю на плечи красный плед в малиновую клетку, — кто я? И кто он?
— Для меня не очевидно.
— Он модель, а я простой сетевой автор, — по полу тянет сквозняком, забираюсь обратно на свою кровать.
Сестра смеется, чешет затылок.
— То есть основная проблема заключается в его профессии? Тебе было бы легче, если бы красавец Семен работал кондуктором? Или стоял в Макдональдсе на кассе?
Смеюсь, почти проливая чай.
— Не знаю, что мы будем делать вместе?
— А что вы делали до этого? Общаться, трахаться на столе…
От ее слов низ живота немеет, тело простреливает горячим импульсом. Ненавижу себя за то, что так реагирую на него.
— Алена!
— Не все ли равно кем работает твой парень, если вам хорошо вместе? Сама говорила, что вы болтали почти каждый день.
— Не все ли равно кем работает Катин парень. И кто сказал, что ему было хорошо? — вздыхаю, чай в чашке заканчивается.
— Не было бы хорошо, не нахлобучил бы тебя повторно. Первый раз мог сойти за пьяный перепихон, но еще один — это влечение.
— По все той же пьянке.
— Ну он же понимает, что трезвая ты ему так просто не дашь.
Хмурюсь, прикусывая нижнюю губу, ставлю чашку на пол, скрещивая руки на груди.
— Не надо дарить мне надежду, — смотрю на нее исподлобья.
— Ничего я тебе не дарю, лишь голые факты. Кстати, дуй в ванну чистить зубы, — сестра подходит к шкафу, выбрасывая мои вещи на кровать, — на работу пойдешь.
— Не хочу, я страдаю.
— Некогда страдать, худшее, что ты можешь придумать — это показать ему, что запала на него.
Находит полупрозрачную белую блузку, прикладывая ее к моему телу.
— Ни на кого я не западала! — отпихиваю развратный вариант.
— Ты только что ныла, что он тебе нравится, — не сдается Алена, продолжая пихать эту блузку, через которую все видно.
Она делает грудь аппетитной, а я не хочу быть аппетитной, но с Аленой спорить бесполезно.
— Я по-прежнему считаю, что дело в сиськах, — копается в моих лифчиках сестра, выискивая тот, что будет красиво смотреться под этой блузкой.
— Это же не значит, что я на него запала, — бубню под нос.
— Это значит именно это. А он как-то заметил твое отсутствие? Звонил, писал?
Качаю головой.
