— Боишься моей жалости? — я произношу это вслух. — Что увижу твою слабость? Особенно, когда мне так нужна защита от мужа.
Уголки его губ дергаются, Рома то ли хочет усмехнуться, то ли ловит в последний момент нервную улыбку. Но я точно понимаю, что попала в цель. Ему не по себе от одной мысли, что я могу увидеть в нем калеку и разочароваться. Ему легче спрятаться от меня и успеть делами доказать, что может защитить и спасти, а уж потом говорить о своем прошлом.
— Пожалуйста, разожми пальцы. Я не сомневаюсь в тебе, и ты не сомневайся во мне.
Он медлит еще секунду, но потом убирает пальцы с моего подбородка. А я увожу взгляд вниз и веду пальцами по его прессу, чувствуя, как полыхает на кончиках фантомная боль. На это на самом деле тяжело смотреть.
— Я в порядке, — отзывается Рома и я понимаю, что ни черта не умею владеть лицом. — Это всего лишь шрамы.
— Как ты выжил?
— Я люблю жизнь.
Я шумно выдыхаю, услышав столь простой ответ, и начинаю улыбаться сквозь все-таки выступившие слезы.
— Ну вот, — примирительно шепчет Рома. — Я все-таки довел тебя до слез.
Он крепко обнимает меня и пытается удержать, но я упрямо рвусь прочь и ухожу губами по его груди ниже и ниже.
Я целую и зализываю его раны. Наклоняюсь, выводя жаркие круги по каменному прессу и прижимаюсь так тесно и туго к нему, что у меня перехватывает дыхание. Рома кладет ладонь на мою голову и закапывается длинными пальцами в волосах. Он перебирает ими и поглаживает меня.
Перед глазами становится темно и в ту же секунду вспыхивают мерцающие огоньки. Я становлюсь почти что пьяной и уплываю в нашу близость, как в тихую гавань.
— Леся, — шепчет он на выдохе и я понимаю, что запустила чистый ток по его кровотоку. — Сладкая…
Мне нравится, что я стала сладкой, а не малышкой, и широко улыбаюсь. А потом веду влажную дорожку по диагонали и повторяю глубокий шрам на его животе. Рома напрягается в первое мгновение и его ладонь тяжелеет, запутываясь в моих волосах, но я продолжаю ласкать его языком, и он уступает мне. Он тоже нагибается и ведет носом по моей макушке, вбирая мой запах.
Я ничего не вижу перед собой, прикрыв глаза, только чувствую. Прижимаюсь лицом к его израненному телу и покрываю его поцелуями и грязными ласками, словно хочу стереть страдание, которое он пережил.
Хочу, чтобы ему было хорошо со мной. Как мне с ним.
— Черт, — он царапает мой слух рыком и сжимает в руках сильнее.
Но я ловко выскальзываю из них и опускаюсь перед ним на колени. Рома замирает, не готовый к такому повороту событий. Он, наоборот, хотел подтянуть меня наверх, но теперь смотрит на меня сверху вниз и напрочь забывает, как дышать.
Воздуха нет. Не остается. Только огненная вязкая лавина между нашими телами. Между моим лицом и его ширинкой.
Я обвожу пальцами его живот, спускаясь по шрамам и кубикам, и наталкиваюсь на хромированную пряжку ремня. Уверенно подцепляю язычок и расстегиваю замок. Я прекрасно понимаю, что тороплюсь. Я отнюдь не так раскрепощена, как можно подумать в эту секунду, но мне хочется подпустить Рому как можно ближе. Сейчас. Здесь. Я словно заполняю графы, которые уже отмечены росчерком Олега. Я хочу уравнять их, как бы глупо это не звучало.
Поэтому я поворачиваю голову и целую пальцы Ромы, жарко ведя языком по указательному. Его выдох тут же делает грязную восьмерку, а взгляд темнеет до сумрака полночи. Я расстегиваю ширинку и провожу пальцами по широкой резинке боксеров с надписью ORLVS. Сминаю черные буквы и тяну ткань вниз.
Да…
Рома возбужден. Его горячие пальцы лежат на моей голове, а его дыхание находит сверху голодными волнами. Я раздразнила его, и делаю только хуже, когда смыкаю ладонь и заостряю его желание откровенным прикосновением. Медленно ласкаю, а потом распахиваю рот и беру его в себя.
— Малы… Леся, да… — хрипит Рома, выплевывая слоги сквозь накатившее наслаждение.
Он произносит еще что-то, но я уже не слышу. Меня накрывает волна возбуждения и я завожусь сильнее с каждой секундой, впускаю его глубже и обвожу языком, облизывая. Я чувствую его дрожь, в руках Ромы просыпается мужская сила, которую подталкивает животный инстинкт. И ведь я сама разбудила его. Рома обнимает мое лицо с двух сторон и легонько толкается, проскальзывая членом по моему языком. Я замираю в какой-то момент и позволяю ему сделать размашистый точный толчок.
Он отпускает контроль и берет меня почти что грубо. Так, как я люблю. И так, как меня приучил Олег. Муж всегда был жестким в сексе, усыплял сладчайшей прелюдией и заботой в повседневной жизни, но в постели каждый раз напоминал, что мужчина рожден, чтобы брать. Он трахал меня, доводя до судорог и горловых выкриков, которые я прятала в подушки. Больше всего он любил повернуть меня к себе после и смотреть, как я отхожу от бурного оргазма и пытаюсь сфокусировать взгляд на его довольном лице. Иногда он опускался ко мне и языком собирал капельки пота с моей кожи, увлекался процессом и незаметно начинал вторую прелюдию.
— Ближе, — он судорожно дергает меня за плечи и вытягивает перед собой.
Несколько шагов исключительно на его ногах, он несет меня сквозь номер и бросает на кровать, чтобы надвинуться сверху и вклиниться между моих ног. Я выгибаюсь дугой перед ним и развожу ноги шире, чтобы, наконец, почувствовать в себе по-настоящему.
Хочу наполниться им и чувствовать его губы, которые будут целовать и ласкать меня. Я смыкаю ладони на его шее, делая надежный замок, и утыкаюсь лицом в широкую грудь. Обжигаю ее ярким стоном, когда он входит в меня и растягивает большим членом.
Боже, да, да… Да!
Я наталкиваюсь сама, помогаю ему, задыхаюсь, царапаю его плечи и жалобно всхлипываю. Забываю, что я и где я, могу только считать душные шажки к грани, за которую хочу уже свалиться и почувствовать свободное падение. Сладкое и прекрасное. Я близко, так близко…
Чуть-чуть.
Еще.
Пожалуйста, милый, еще.
Он впивается левой ладонью в мою талию, фиксируя на одном месте, а другой накрывает набухшую горошину, которую раскатывает массивными пальцами. Меня прорезает насквозь и я закатываю глаза, валясь в горячую пульсирующую бездну.
— Боже, да, да! Олег! Да!
Глава 13
Я замираю, когда понимаю, чье имя только что произнесла. Рома тоже останавливается и пару мгновений держит меня в руках, но потом отодвигается и хочет отклониться на другую сторону кровати. Только я его не отпускаю. Продолжаю цепляться за шею и тянуться к нему всем телом. Не знаю, что говорить и как объяснить, потому что сама не понимаю почему так, я ведь хотела его, пошла с ним… Именно с ним!
— Рома, милый, — шепчу и провожу лбом по его оголенной груди. — Прости.
Он молчит. Но за него говорят ладони, которые покинули мое тело. Он не вырывается, не отнимает грубо мои руки, но все же выставляет невидимую дистанцию. Я чувствую, как на место жара приходит холод. Рома дышит им и только воспитание мешает ему сбросить девушку с шеи.
— Хорошо, — он прохладно отвечает и все же обхватывает мои пальцы своими, легонько нажимая. — Леся.
— Ты хочешь уйти?
— Я хочу встать с кровати.
— Я не думала о нем, не представляла его на твоем месте… Рома, правда… Я сама не знаю, что со мной творится! Я хочу быть с тобой. Я сейчас здесь, с тобой.
Запрокидываю голову и нахожу его взгляд. Черт! Я приложила его наотмашь. Впервые вижу его таким, хмурым и сбитым с толку. Он пытается собраться с силами и мыслями и перестроиться на новые рельсы, но видно, что у него ни черта не выходит.
Конечно, черт возьми! Я уговорила его открыться мне, показать шрамы и позволить увидеть его слабое место, и тут же оттопталась на нем. Как жестоко и унизительно, боже… Это я так отплатила ему за доверие? За все хорошее, что он успел сделать мне?
Я убираю руки от него, замечая, что Рома не поддается мне, он никак не реагирует на мои слова и просто-напросто ждет, когда я разожму хватку. Я смотрю, как он отдаляется, а потом поднимается с кровати. Смотрю, как он поправляет полы рубашки и кривым жестом застегивает пару пуговиц, скрывая шрамы. Он хочет застегнуть еще одну, но вдруг вырывает ее с мясом и бросает затею, резко развернувшись.
