— Не похоже, я таких, как вы, знаю, сухари и то чувствительней.
— Вы очень любезны, как, впрочем, и остальные чурбаны мегаполиса. Прощайте.
Обида сменилась злостью, и сквер решила поменять на клуб, Лоттка всегда так справлялась с негативом, может, и мне поможет, а если не спасут танцы, есть водка.
Глаза не хотели открываться, в голове стучало молотом, но я заставила себя приподнять голову и открыть глаза.
— Что вы делаете в моей постели?
— Вообще-то это моя постель, — пробурчал Лотткин шкаф.
— Что?
— То, ты у меня в квартире и в моей постели.
— И что я тут делаю?
— А ты не помнишь? — его рука под одеялом погладила мое бедро.
"Мамочки, что я натворила"
Последнее связное воспоминание — стопка текилы и танцпол, а потом провалы. С "черт, черт, черт" на губах я быстро собрала разбросанные по комнате вещи, кое-как натянула на себя костюм и как ошпаренная сбежала из этой квартиры.
Дома мне так и не удалось успокоиться — стыд сменялся раздражением, а раздражение — стыдом. Оставалось только богу молиться, чтоб моя выходка не отразилась на Лотте, стоило вспомнить подругу, как телефон ожил и высветил ее номер на мониторе, поборов желание не отвечать, я приняла звонок.
— Привет.
— Привет, ты как?
— Почти нормально, морально уничтожена, но, кажется, нас пока еще не разогнали к чертовой бабушке. Как спектакль?
— Замечательная постановка.
— Хоть кто-то хорошо провел вечер. Меня в наказание в Тюмень сослали, так что буду в середине недели, предупреждаю, чтоб не искали. Как тебе Сигер?
"Она уже в курсе?"
— Никак, он не в моем вкусе.
— Очень даже зря, дядечка интересный.
— Хам он трамвайный.
— Это у него такая манера общаться, а так милейшей души человек.
— Верю на слово.
— Ладно, меня уже на посадку зовут, поцелуй там всех за меня.
— Пока.
Остаток дня проспала, а воскресенье потратила на кучу ненужных дел, лишь бы не думать о том, что сотворила. А не думать было сложно.
В понедельник с такой радостью бежала на работу, что удивила саму себя, но офисные дела как-то быстро закончились, и к шести была свободна, даже Константин Евгеньевич не нашел дополнительной работы. Теплый вечер так и звал прогуляться по парку, но парк был далеко, а транспорт стоял намертво, и добраться до него быстро не представлялось возможным.
— Здравствуй, беглянка.
Лотткин шкаф стоял передо мной, перегородив дорогу к парковке, и нахально улыбался, выходящие из здания сослуживцы уже заинтересованно на нас посматривали.
— Что надо?
— Уф, как грубо, разве так говорят с трепетным любовником?
— Что надо? — самым своим ледяным тоном спросила в очередной раз я.
— Во-первых, я не привык, что от меня бегут, как от черта; во-вторых, ты кое-что забыла, — он извлек из кармана кружевной бюстгальтер, я быстро выдернула интимную вещицу из его рук, молясь, чтоб никто из сослуживцев не увидел эту деталь туалета. Я почувствовала, как мои щеки покраснели, стыдно-то как. Довольный эффектом, Сигер продолжал:
— Сначала решил, что специально оставила, чтоб повод был зайти, но потом засомневался в этом, решил сам вернуть, ты в нем шикарно выглядела, а без него… ммм…
— Думаю, на этом стоит закончить, спасибо, что вернули, прощайте.
Но обойти Лотткин шкаф было делом сложным, поэтому пришлось прибегнуть к запасному маршруту — развернулась на сто восемьдесят градусов и дунула через подземный паркинг, чужих туда не пускали. Вроде удалось сбежать. Такого в моей жизни еще не было, в моей разумной, спланированной жизни не было, я никогда не просыпалась утром в чужой постели, не сбегала от мужчин, и мне никогда так не было стыдно за себя. Пришлось остановиться, чтоб перевести дух, да и глупо выбегать с паркинга с круглыми глазами. Через пару минут вроде взяла себя в руки и тихонько выбралась из второго выхода. Домой было отсюда идти дольше, но зато никаких шкафов не предвиделось, а значит, все в моей жизни как раньше, до этого злополучного похода в театр.
— Дамочка, любите, чтоб за вами мужики гонялись?
Шкаф стоял передо мной и даже не запыхался, гад, обегая наше внушительное здание.
— Что вам от меня надо? Перепихнулись один раз и забыли.
— Но ты и так не помнишь, как это было, а я забыть не могу. Так почему нам не продолжить знакомство — ты воспоминания освежишь, я удовольствие получу, да и до среды абсолютно свободен.
— А в среду вернется Лотта, и вы начнете получать удовольствия от нее, а я буду отправлена на полку на случай голода.
— Вообще-то я на конференцию в среду лечу в Лозанну, но ревность — это хорошо, значит, я тебе понравился.
— Как вы могли мне понравиться? Я ничего не помню, да и не хочу помнить. Воспользовались моим состоянием…
— Вообще-то это ты ко мне приставать начала.
— Даже если и приставала, все равно воспользовались тем, что я пьяна.
— Воспользовался и не жалею.
— А как же Шарлотта? Вы же так разочаровались, увидев меня? Или пирожные надоели, сухарей захотелось?
— Я просто не люблю, когда мои планы нарушаются, ждал одну девушку, пришла другая. Да и не свидание у нас с ней было. Ну, я не прав был — ты не сухарь.
— Вот тут вы не ошиблись, я — сухарь. Так что найдите себе подходящую ромовую бабу и развлекайтесь с ней до среды. Гуд бай.
В этот раз он не стал мешать уйти, автобус приветливо раскрыл двери, и я была внесена дружелюбной толпой в нутро общественного скотовозника. Выбралась из него с трудом и через час, желание сходить в парк пропало, хотелось дотащиться до кровати и упасть, что и сделала.
Жаль, что не помнит…
Никогда не умел утешать рыдающих женщин. Чурбан — точное определение. Ладно, пора домой. Даже странно, свободный вечер, давно не было. Запах палой листвы, немного сырой и терпкий, темнота, подсвеченная со всех сторон десятками вывесок. А в планах был ужин в хорошей компании, с живым человеком.
Злость, усталость, разочарование и алкоголь — не самый лучший коктейль. Надо вытаскивать дамочку, пока не вляпалась. Или не трогать, пусть оторвется и нарвется. А, ладно, Лотткина же подруга.
Не клуб, скорей харчевня с танцполом, столиков много, да и музыка не слишком громко, а может, просто еще рано для веселья. Дамочка уже занята. Только по виду не слишком довольна партнером.
— Что, на выпивку денег не хватает?
— Я и сам могу угостить, — обиделся субъект и надул губки.
— Мальчик, освободи стул, не для тебя стоит.
— Ага, шуруй, место погрел и хватит, — стоило вмешаться, и субъекта тут же сдуло. Сел напротив.
— Меня тоже прогонишь?
— Если бы охранники были вашей комплекции, то попробовала бы. А так — разная весовая категория.
Официант расторопно принес меню и сменил приборы. Да, давно в таких местах не был, думал их уже не существует. Цены замазкой откорректированы.
— Мне то же, что девушка заказала.
— Счет раздельный.
Официант кивнул и исчез.
— Боишься, что за меня платить придется?
— Не боюсь. Переживаю, вы же поиздержались с постановкой, вдруг меня не потянете, я ж, к сожалению, не делаю вид, что сыта воздухом единым, а ем и пью.
Печальный вздох сожаления, и сама же прыснула со смеха. Я тоже расхохотался. Нет, не сухарик, просто уставшая женщина, загнавшая себя в рамки, немного разочарованая.
— А вот пить не стоит.
— Поздно, уже хлопнула рюмашку. Теперь или отключусь, или буду бодра до утра. И я даже не знаю, что хуже.
— Обещаю не бросать в любом состоянии.
— Верю.
— Действительно?
— Да, вы, можно сказать, надежный, ответственный, немного сентиментальный. Хоть и хам. Да и Лоттка не стала бы переживать из-за пустяшного человека.
— Показатель качества?
— Ага. Почти всегда. Вот сказала она: хрень мальчонка, так и оказалось — мальчонка хрень. Только я на эту хрень полтора года потратила. Вон тот, с пылесборником, тоже хрень.
Парень с огромным медведем и воздушными шариками через два столика Лану не впечатлил.
