― Это взорвался двигатель.
ВОСЕМНАДЦАТЬ
ХАНИ
ЛЕТО 1984
Хани верила, что Эндрю многому научился после крушения своего брака, что, когда дело касалось ее, он знал, как все сделать правильно. Он никогда не строил планов, которые не мог выполнить. Он давал себе тридцатиминутное окно и никогда не опаздывал. Он предупреждал ее заранее, если был на вызове, так что никогда не было никаких обид, если его вызывали по пейджеру, и ему приходилось уходить. Хани не верила в конкуренцию с его работой и смирилась с тем, что во многих случаях она должна быть на первом месте. Кроме того, у нее было много подруг, которые могли занять ее в те вечера, когда Эндрю не мог. У Хани уже был насыщенный социальный календарь задолго до того, как она встретила его. Эндрю не создавал ее жизнь; наоборот, он научился вписываться в нее. И по мере того, как проходили недели, он, казалось, вписывался в нее все больше и больше, и она оставалась в его квартире почти каждую ночь. Эндрю снимал квартиру с одной спальней. Когда срок аренды истекал, он заговорил о покупке квартиры рядом с больницей. Срок аренды Хани заканчивался примерно в то же время, и Эндрю предложил им съехаться. Его развод уже был завершен, испытательный срок в больнице закончился, и теперь он был лечащим врачом. Поэтому, когда он посмотрел на нее в поисках ответа, Хани все взвесила в голове. Их отношения развивались быстро. Тем не менее, она не видела причин откладывать это, она улыбнулась ему и кивнула головой.
Чтобы отпраздновать событие, несколько дней спустя Эндрю велел ей нарядиться и собрать сумку на ночь. Вернувшись вечером с работы, она надела самое красивое черное платье, какое у нее было, запихнула кое-какие вещи в рюкзак и стала ждать, когда Эндрю заедет за ней. Она не знала, сколько времени займет поездка, и была удивлена, когда прошло меньше часа, и машина замедлила ход, едва они добрались до хрустящего гравия, в конце концов, остановившись перед гостиницей «Белый амбар».
― Эндрю… ― прошептала Хани, прочитав надпись. Она повернулась к нему, не в силах поверить, что они здесь. ― Это уже слишком.
― Нет, детка. Это только начало. ― Он вышел из машины и подошел к пассажирской стороне, помогая ей выйти. Когда они подошли к двери, он передал кому-то ключи и проводил ее в ресторан. Хотя Хани много раз бывала в Кеннебанке, она никогда не посещала знаменитую гостиницу и ее ресторан. И то и другое было далеко за пределами ее ценового диапазона. Но она слышала истории от друзей, которые ездили туда, и вспоминала, как они делились впечатлениями от еды в таком волшебном месте. Мужчины должны были надевать пиджаки, чтобы войти в ресторан. Официанты приносили еду всем одновременно. Напитки с крошечными стружками льда, плавающими сверху, с замороженными в них травами.
Их усадили вдоль боковой стороны главного зала. У Хани была самая невероятная пикша, которую она когда-либо пробовала, в то время как Эндрю ужинал уткой, и они вдвоем пробовали еду с тарелок друг друга. В конце ужина, прямо перед десертом, Эндрю полез в карман и достал маленькую бархатную коробочку, положив ее перед Хани. Пока она смотрела на него, ее пульс участился. В нейлоновых чулках ее ногам стало особенно тепло. Коробочка была слишком большой, чтобы быть кольцом, но это не имело значения. Он подарил ей украшение, и ни один мужчина не делал этого для нее раньше.
― Открой ее, ― сказал он.
Дрожащими руками Хани медленно подняла крышку с коробки и задохнулась, когда ее взгляд упал на то, что было внутри. На бархатном держателе лежал бриллиантовый солитер, висящий на серебряной цепочке, оплетенной, как обручальное кольцо его отца.
Все было просто. Элегантно. И самый красивый бриллиант, который она когда-либо видела.
― Это также слишком много, ― сказала она, добавив к тому, что сказала ранее, когда они подъезжали к гостинице.
Эндрю потянулся мимо свечи, стоявшей в центре стола, и положил свою руку поверх руки Хани.
― Надень его для меня. ― Она продолжала смотреть на него, ничего не говоря. ― Я хочу побаловать тебя. Пожалуйста, не пытайся остановить меня. ― Дьявольская ухмылка вернулась. Это было так заразительно, что Хани почувствовала, как ее губы растягиваются в улыбке. ― Ты выиграешь много боев, детка, но этот ты не выиграешь.
― Мне не нужны вещи, Эндрю. Мне нужен только ты.
― У тебя есть я. ― Большим пальцем он ласкал ее, и она посмотрела на кольцо на его левой руке. Каждый раз, когда она видела его, оно нравилось ей еще больше. ― Давай я помогу тебе надеть его, ― сказал Эндрю, вставая со стула и подходя к ее стороне стола.
Когда Хани протянула ему ожерелье, он положил камень ей на грудь и застегнул его сзади.
― Как это выглядит? ― спросила она, когда он вернулся на свое место.
― Как будто он был создан для тебя.
Хани сняла бриллиант со своей кожи, пытаясь привыкнуть к его ощущению. К весу. К тому, как металл сначала был холодным на ее плоти.
― Я не знаю, как тебя благодарить, ― сказала она.
― Ты делаешь это каждый день, находясь со мной.
Когда тепло разлилось по телу Хани, она задалась вопросом, всегда ли будет так хорошо между ней и Эндрю, или, в конце концов, наступит момент, когда все будет не так идеально.
Она могла справиться и с тем, и с другим, пока была с ним.
ДЕВЯТНАДЦАТЬ
ДЖАРЕД
― Внимание, пассажиры, ― сказал капитан по громкой связи, ― как большинство из вас, вероятно, знают, мы только что потеряли один из наших двигателей. При обычных обстоятельствах это не было бы проблемой, но когда наш двигатель был поврежден, он также пробил крыло, и нам трудно стабилизироваться. Авиадиспетчеры решили, что мы не можем продолжать полет в таком состоянии, и нам нужно совершить аварийную посадку. Мне нужно, чтобы все вы убедились, что ваши ремни безопасности надежно застегнуты, столики для пассажиров закрыты, а личные вещи уложены так плотно, как вы можете это сделать, не вставая со своих мест. Очень скоро мы начнем наш спуск. Пожалуйста, прикройте головы, оставайтесь в низком положении и… приготовьтесь к удару.
Объявление закончилось, и в самолете воцарилась тишина. Жуткая тишина, которую я не слышал с тех пор, как был поврежден двигатель. И она была нарушена, когда кто-то крикнул: «Боже, помоги нам всем» через весь салон, и каждый гребаный волос на моем теле встал дыбом.
― Джаред… ― Голос Билли был таким тихим, что я почти не слышал ее. Ее губы были мокрыми от слез. Ее глаза были такими красными, что казались воспаленными. ― С нами все будет в порядке?
Я знал статистику посадки с одним двигателем и крылом, которое становилось все более поврежденным, чем ниже мы опускались. Эти цифры говорили мне о том, что ситуация выглядит не очень хорошо.
― Послушай меня, ― потребовал я, когда она вцепилась в мою руку. ― Я накрою тебя своим телом, как несколько минут назад. Я хочу, чтобы твое лицо было прижато к животу, и я не хочу, чтобы ты двигалась, пока самолет не приземлится. ― Моя рука была на ее шее, и я начал направлять ее в нужное положение. ― Я не знаю, как все будет, когда мы окажемся на земле. Возможно, нам придется действовать быстро. Вещи могут проникать через окна, или наши сиденья могут расшататься. ― Ее глаза расширились, на лице появился еще больший ужас. ― Билли, не обижайся на меня сейчас, ― я подчеркнул свои слова. ― Я говорю тебе это только для того, чтобы ты знала о возможностях, и ничто не застало тебя врасплох.
― Это действительно происходит. ― Она была в шоке.
Все в этом самолете были в шоке. Они не занимались чрезвычайными ситуациями. Они не работали в сфере безопасности. Они не знали ужаса так, как я.
Я приблизил свое лицо и положил руку на ее затылок.
― Это происходит, и мне нужно, чтобы ты доверяла мне и следовала моим инструкциям.
― Джаред…
У нас не было времени обсуждать это, и никаких переговоров не было. Мой путь был единственным способом, которым мы собирались это сделать.
