точно я не должна поддаваться холеному обаянию Бельского. Сколько слухов ходит о его уволенных помощницах и секретаршах, которые не могли держать себя в трусах. Я же не такая.
Я вообще девственница.
Ну, почти.
Ладно. Уже – нет. Но мои мысли все еще об учебе и карьере.
Повернув голову, я увидела себя в мутном отражении стеклянного шкафа. Серые брюки, белая рубашка, хвостик на макушке. Это я, настоящая. Пора очнуться и забыть про субботу, про горячего незнакомца, про красное платье. Оно, кажется, впиталось в меня, разбудив похоть и страсть. Это все неуместно и глупо. Я София Семенова. Мне нужна стажировка у Бельского. Больше ничего.
С таким настроением я изо всех сил стараюсь продолжить этот важный день. Бельский теперь вообще едва ли замечает меня. Я бегу за ним по коридору, по парковке, храня молчание, как немая. Похоже, это устраивает Сергея Александровича. Мы возвращаемся в офис к обеду. Я снова семеню за начальником, пока он идет через холл широкими шагами. Мы ждем лифт, и двери, наконец, открываются, но в этот же момент подходит группа клерков. Они шумно обсуждают утреннее падение на рынке и так стремительно заходят в прибывший лифт, что меня почти вносит волной и вжимает в Бельского. Я охаю от неожиданности. Вместе с воздухом из моего рта вырывается стон. Потому что Сергей Александрович пахнет так странно знакомо. Я касаюсь носом воротника его рубашки и нюхаю еще раз. Как собака.
Господи, ну что же со мной?
Какая разница, как он пахнет. Нельзя сейчас вспоминать, откуда я знаю этот аромат. Сергей Александрович хмурится и смотрит на меня сверху вниз очень сердито.
- Простите, - шепчу я, пытаясь отодвинуться от него и одновременно не прижиматься к брокеру, который продолжает говорить своим коллегам что-то о нефти и Доу Джонсе.
Бельский берет меня за плечи и перемещает в угол, упираясь руками в перила, таким образом защищая от толпы мужчин. Но сам он нависает надо мной, как дамоклов меч. Мы едем наверх, не отводя глаз друг от друга. Я все пытаюсь что-то сказать, но слова застревают в горле, а язык присох к небу. Это чертовски странно. Если остальные мои действия Бельский еще мог списать на случайность и недоразумения, то сейчас между нами точно что-то происходит. И ему это не нравится.
Я едва жива, когда толпа попутчиков выходит, заставляю себя дышать. Бельский тоже отстраняется и смотрит на мигающие цифры. Он молчит, и это сводит с ума. Двери открываются на этаже юридической конторы, и Сергей Александрович как крейсер идет к своему кабинету. В приемной пьют кофе Гена и Мила.
- Три минуты готовность, - бросает Бельский и закрывает дверь кабинета.
Я остаюсь с ребятами снаружи, и это ранит. Почему-то.
- Готовность к чему? – спрашивает Гена.
Мила смотрит почему-то на меня. Пожимаю плечами.
- А что вы должны были сделать?
Они переглядываются и начинают копаться в листах бумаги. Видимо, те самые дела, которые просил изучить Бельский.
- София, закажи столик на завтра на двоих в «Рыбе», на пять тридцать на мое имя, - звучит голос Сергея Александровича через селектор.
Я подскакиваю от неожиданности и быстро киваю.
За три минуты нахожу телефон ресторана, но звонить не решаюсь. И правильно. Бельский выходит из кабинета, направляется к кофемашине. Колдуя над кофе, он спрашивает нас, не поворачиваясь:
- Кто имеет право оспорить завещание?
Мила и Гена снова переглядываются. Они же не думают, что Бельский говорит сам с собою? Тогда почему молчат? Я знаю правильный ответ и говорю, не дожидаясь, когда остальные созреют.
- Завещание могут оспорить те, чьи права в нем нарушены. Такими лицами являются законные наследники, то есть люди, которым досталось бы наследство в случае отсутствия завещания. Это наследники первой очереди: супруги, родители, дети. Если их нет, то наследники второй очереди: братья, сестры, дедушки и бабушки.
- Верно, София, - хвалит меня Бельский, оборачиваясь, пока ему в чашку капает эспрессо. – Кто еще в этой комнате учится на юридическом?
Сарказм в голосе зашкаливает. Он сморит на Гену и Милу как будто с надеждой, которая тает с каждой минутой. Мне вроде бы становится неудобно за правильный ответ, чувствую себя выскочкой, но это почти сразу проходит. Я не обязана быть тупее остальных. Пусть дальше стоят и хлопают глазами.
- Случаи, когда завещание можно попытаться признать недействительным.
Бельский смотрит на Гену в упор, а тот так и молчит. Но едва Сергей Александрович разочаровано выдыхает и отворачивается к кофемашине, оживает Мила.
- Признать завещание ничтожным и отменить сделанные в нем распоряжения можно на основании ошибок в оформлении. Если документ не удостоверен нотариусом, как того требует закон, нет подписи завещателя и свидетелей, - почти выкрикивает она. – И если есть сомнения в собственноручном написании и подписании завещателем закрытого завещания.
Бельский кивает, но потом требует:
- Еще.
И снова смотрит на Гену, но тот все еще в ступоре и нем как рыба.
А я опять лезу с дополнениями, просто потому что знаю.
- Оспорить завещание можно также и в случае, если потенциальный наследник может предоставить факты, подтверждающие, что в момент подписания завещатель не понимал происходящего или не мог отвечать в полной мере за свои действия. Если завещатель находился под влиянием алкоголя, наркотиков, психотропных веществ, каких-либо лекарств. Если страдал психическим заболеванием, старческим слабоумием или подписал под влиянием угроз, психологического давления, шантажа. Если хоть один из этих пунктов имел место, то, соответственно, завещание не отражает реальной воли завещателя.
- Еще. Один пункт не перечислила, -лично мне говорит Бельский.
Я тут же вспоминаю.
-Да. Если наследниками объявлены недостойные лица.
- Спасибо, София, - кивает Сергей Александрович. – Исчерпывающе теперь.
Я не понимаю, доволен он или осуждает меня как выскочку. Разобраться нет возможности и времени, потому что Бельский тут же дает задание.
- Недостойные лица при наследовании. Этическая и законная сторона вопроса.
