ни на что хотела. Выбраться из порочного круга печалей и невзгод.
Один из преподавателей кафедры дал мне хорошие рекомендации, и меня взяли на временную работу в качестве музыкального сопровождения выставки-аукциона для сильных мира сего.
К моей зарплате продавца это оказалось хорошим подспорьем. За несколько часов можно было заработать три моих зарплаты. Именно там я и познакомилась и имя. И там же навсегда потеряла голову от любви к нему.
Сын снова начинает кряхтеть и возиться.
– Эй, ты чего, малыш? – ласково интересуюсь я.
Он забавно раскрывает ротик, и трется о мою грудь личиком.
– Зайчик, – тяну я. – Так ты голодный, мой хороший?! Голодный, – отвечаю сама себе. – Не плачь, мама сейчас тебя покормит.
Аня
– Пришла? – Лена недовольно фыркает, когда я оказываюсь в офисе.
– А здороваться не учили? – раздраженно спрашиваю я.
И так вся на нервах, еще и она тут.
– Мне в аэропорт уже мчать надо, а я здесь тебя жду. Мне это надо, можно подумать.
– Так рассказывать будешь? Или на этом разойдемся?
Девушка снова кривится. Бегло показывает мне, что где лежит. Куда записывать встречи, о чем предупреждать босса, какой кофе варить.
«Черный без сахара» – проговариваю про себя вместе с ней, потому что предпочтения отца моего ребенка мне известны довольно хорошо.
Кофе – его единственный завтрак. Он любит неспешно тянуть его из чашки, пока просматривает бизнес-новости на планшете. Обычно Богданов предпочитает ланч, на британский манер.
В свободных спортивных штанах и с голым торсом Мирон выглядел привлекательно. Пока он поглощал крепкий напиток, я любовалась им, точно видела впервые. Тогда я и подумать не могла, что все сложится ТАК.
– И напоследок, – подытоживает Лена, – сегодня у босса тендер. Не подкачай.
Она хмыкает, хватает со стойки свою сумку, и довольная удаляется в сторону лифтов.
Вот же! Я конечно могу понять за что сотрудницы Мирона так меня ненавидели. Но, чтобы настолько…
Пока оказываюсь одна, спешу позвонить маме Кати, узнать, как там у нее дела с моим сыночком.
– Все отлично, Анют, – уверяет меня женщина. – Даже не переживай! Мы покушали, и уже собираемся гулять. Сейчас пришлю фото.
Слова временной няни меня успокаивают. Вспоминаю, как полночи цедила молоко, чтобы, как можно меньше пришлось кормить сыночка смесью.
Остальное время нервничала. Да и от сцеживания нервничала. Не сдаться на полпути помогало только то, что так у ребенка будет здоровое питание.
Теперь же я чувствую себя отвратительно. Недосып, однозначно, сказывается.
Утром отчаянно старалась замазать синяки под глазами, но нормально этого сделать так и не вышло. То ли разучилась, то ли фиолетовые пятна оказались слишком темными.
С улыбкой рассматриваю фотографии, что прислала тетя Наташа. Не видела сыночка пару часов, а уже невозможно скучаю.
Голос Богданова раздается надо мной настолько неожиданно, что я в страхе чуть ли не роняю мобильный из рук.
– Есть что скрывать? – спрашивает мой босс, глядя на меня сверху вниз.
– Нет, – спешу оправдаться. – Просто не заметила, как ты подошел.
– Вы подошли, – поправляет бывший.
– Да, само собой, – виновато отвечаю. Смотреть ему в глаза не хочу. Слишком больно.
– Никаких личных переписок на рабочем месте. Буду штрафовать, – как-то безразлично произносит босс, а потом добавляет перед тем, как скрыться в своем кабинете. – Кофе сделай.
Руки дрожат. Сама не знаю, почему так реагирую.
Сваренный напиток забираю ни сразу. Хочу успокоить неприятную трясучку, зайти в кабинет начальства с гордо поднятой головой.
Мирон оказывается полностью погружённым в какие-то бумаги. Он даже не замечает меня.
– Кофе на столе, – обозначаю на всякий случай.
Меня распирает от желания спросить про Макара. Неведение убивает. Вдруг мы сможем договориться?
– Что-то еще? – любимый босс поднимает на меня взгляд. Ответить утвердительно не хватает смелости.
– Нет. Я пойду, – спешу быстро скрыться за дверью кабинета.
Когда оказываюсь снаружи, начинаю часто дышать. Кажется, во владениях Мирона я вообще забыла про это. Просто задержала дыхание от напряжения и страха.
Наливаю себе стакан воды и залпом выпиваю.
Затем дрожащим голосом отвечаю на телефонный звонок, договариваюсь о какой-то встрече, сверившись с расписанием Богданова, перечитываю сообщения, что пришли по локально сети, а потом обессилено откидываюсь на кресле.
Как же хочется сбежать! Мирон сидит за дверью, так далеко от меня, и так близко одновременно, и это давит. Все внутренности сжимает в неприятных ощущениях. Не выходит спокойно реагировать на близость этого человека. Я хочу! Очень хочу! Но не получается.
При каждой нашей встрече будто кто-то лопатой распахивает мою сердечную рану, а другой кто-то, не менее жестокий – без сомнений посыпает ее солью.
На глаза попадается маленький календарик, и я машинально отмечаю на нем сегодняшний день. Буду, как заключенный, теперь делать своеобразные зарубки, чтобы как-то облегчить свое существование.
Потом снова открываю фотографии на телефоне. Разглядываю сынишку, чтобы напомнить, для чего я все это делаю.
– Анна, – серьезный голос босса заставляет меня подпрыгнуть.
– Да? – нажимаю на кнопку селектора.
– Через десять минут мы уедем. Приготовь документы в красной папке. Там на корешке должно быть написано «Сириус».
– А, хорошо, – начинаю искать глазами предмет разговора.
Он находится довольно быстро.
Начальник выходит из своего кабинета в назначенное время. Ни минутой позже.
– Готова? – спрашивает он меня, а я киваю.
Мы молча идем к лифту, и ждем его невыносимо долго.
Чувствую, как по спине начинают стекать капли пота.
Интересно, этот мужчина нервничает хоть немного? Или все, что между нами было – для него совсем ничего не значило?
Короткий сигнал, и дверцы пустого лифта распахиваются перед нами.
Я прохожу туда первой и забиваюсь в угол. Стараюсь не смотреть в сторону Мирона. Затаив дыхание, жду остановки, когда можно будет уже сбежать из замкнутого пространства.
Богданов подходит непозволительно близко. Кладет руку мне на щеку и вынуждает поднять на него голову.
По влажной спине мчатся неприятные мурашки. Я в очередной раз забываю как дышать, сжимаюсь всем телом.
Мирон склоняется ко мне, и эта близость забирается под кожу, полностью лишая воли.
Мирон
Тесное пространство лифта навеивает мне слишком много воспоминаний.
Держу лицо Ани своей рукой и борюсь с желанием поцеловать ее, впиться губами в пухлые губы, наплевать на все, и раствориться в собственных желаниях. Снова утонуть
