напасть и изнасиловать.
– Идиот! — чувствительно шлёпает меня по руке.
— Давай, выходи из тачки, домой тебя понесу.
— Что значит — понесу? — выбираясь из машины, спрашивает она.
Я уже стою возле двери. Подхватываю её на руки и несу к подъезду. Элька пищит и запускает когти в мое плечо.
— Элька-пора тебе-в-постельку, ты же говорила, что у тебя голова кружится? Вдруг упадешь.
— Змеевский, тебе делать не фиг? Сама дойду.
Ставлю её на землю. Роется в сумке в поисках ключа, находит, прикладывает. В подъезде темнота, и мы идём на ощупь. Элька оступается и падает мне в руки.
— Ну вот, а говорила, что сама! — говорю ей на ухо.
— Это все темень! Я ничего не вижу.
Можно подумать, я кот и вижу в темноте.
Лифт не работает. Шаримся по лестнице на ощупь, взявшись за руки для безопасности.
— И часто у вас так, свет отрубают? — интересуюсь.
— Да, частенько. Даже холодильник разморозиться успевает. Заходишь утром на кухню, а там Северный Ледовитый океан на полу.
— Бля, мобильник забыл в машине, — хлопаю себя по карманам. — Может, своим посветишь?
— Разрядился, — вздыхает.
Кое-как поднимаемся на четвертый этаж, останавливаемся возле железной двери.
— Ладно, пока. Спасибо, что проводил. Без тебя я бы точно убилась на этой темной лестнице.
— Только за это спасибо?
В соседнем доме включается свет, и я вижу Элькино лицо.
— А за что еще? — сдувает чёлку, упавшую на глаза. — С вечеринки меня забирать я не просила. Мне было весело.
— Знаешь, что с тобой было бы прямо сейчас, если бы я тебя не увез?
— Ну скажи!
— Тебя бы трахали толпой.
— Что-о? Ты вообще отмороженный, да?
Её права рука дергается. Залепит мне пощечину? За правду?
Отворачивается к двери и открывает железную дверь ключом. Руки у неё трясутся.
— Я говорю чистую правду.
Мягко оттесняю её руки и поворачиваю ключ в замке.
— Если в следующий раз захочешь пойти на вечеринку, позвони мне, я тебя отведу. Договорились?
— Пошёл ты на хрен.
Хлопает дверью так, что штукатурка сыплется мне на голову. Обиделась! А что она думала, уйдет просто так? Она танцевала задницей на глазах у голодных парней, у которых играют гормоны. Не думая своей глупой головкой, во что это выльется позже. Конечно, её бы трахнули. Двое-трое, может быть, пятеро. Я не участвовал в подобном кордебалете — брезгую с кем-то делить девочку, но видел длинную очередь перед комнатой, в которой лежала пьяная довыебывшаяся девка.
А я еще и пошёл на хрен. Класс.
Эля
Захожу в квартиру, сожалея о том, что слишком громко хлопнула дверью. Я могла разбудить маму. А мне это ни к чему. Не хочу, чтобы она видела меня сейчас — такое позорище.
Добираюсь на цыпочках до своей комнаты, берусь за ручку двери и… слышу удивленное:
— Эля?
Неееет, ну пожалуйстаааа.
— Ээм, привет ма, — навешиваю на себя глупую улыбочку.
— Ты почему так одета? Ты что, купалась?
Мама не выглядит сонной, значит, не спала — меня ждала, как пить дай.
— Эээ, нет.
— Тогда почему на тебе мокрая чужая (!) футболка?
— Я упала в бассейн, оступилась и упала, да. Пришлось вот переодеться в сухое, — развожу руками.
— Чем от тебя несёт? Рвотой? — принюхивается. — Господи, Эля, ты пила, — разочарованно.
— Мам, прости. Так получилось.
— Тебе плохо? Кто-нибудь распускал руки?
Артем Змеевский, считается?
— Нет, все нормально. Нет, никто не трогал. Там Артем был.
— Сын Альберта? Это хорошо.
— Он привёз меня домой.
— Завтра позвоню ему и отблагодарю. А теперь иди спать, горемычная моя. И больше никаких вечеринок.
Да я уж и сама не хочу туда, после слов Змея о групповухе. Какая жесть! И дело даже не в том, что он меня пугал… Кое что я тоже слышала, не в танке живу. Как девочки потом беременели после таких вот ночей, и сами не знали от кого.
Выдыхаю, расходимся с ней по своим спальням. Я знала, что мама не будет ругать, просто стыдно перед ней. Реально стыдно за то, что мокрая и воняю. Как только Змей посадил меня в свою роскошную тачку? И возил по городу. И самую последнюю домой привёз. А я то думала, что уединится с Диной.
Иду в душ и смываю с себя позор. Чищу зубы несколько раз. Пью какой-то порошок для выведения токсинов. Хотя их вывела уже, в дороге… Писец, стыдоба. Блевала на глазах у трех людей. Рука-лицо. Ладно, Динку не считаем — она своя. Опозорилась перед двумя парнями, с одним из которых придется жить в одном доме. И он далеко не свой.
И дернул же меня черт… ладно, чо уж теперь? Всё же кончилось хорошо. Пойду спать.
Утром чувствую себя нормально. Собираюсь на пары и даже подкрашиваю глаза, помня о том, что днем у нас последний урок вальса. Послезавтра состоится свадьба. На Камоевича мне плевать, а вот маму не хочу больше расстраивать. Мы должны нормально станцевать. Нормально! А нет так, как вчера, когда Змеевский топтался по мне домашними тапочками и дышал перегаром.
У меня, кстати, нет перегара — я проверяла.
После учебы, меня ждет Григорий. На меня уже сокурсники косятся из-за того, что третий день подряд я сажусь в черный Лексус. Примут ещё водителя Камоевича за моего престарелого спонсора, вот будет прикол.
Сегодня Змеевский старший лично присутствует на уроке. Мы с Артемом не смотрим друг на друга. Пытаемся вспомнить всё, чему нас учил Андрей, и работать слаженно. Но Камоевич всё равно остаётся недоволен и назначает еще одно занятие.
— Плохо, дети мои! — крякает, прокашливается. — Эля танцует нормально, а вот ты, Артем, вялый. Будь мужиком, сын. Соберись! Такая красивая девчонка в твоих руках, а ты летаешь мыслями невесть где. Спускайся давай уже к нам.
— Ну, конечно, опять я виноват, — ворчит Змей.
— Да, ты не стараешься.
— Я просто не умею танцевать.
— Да? А это что?
Альберт Камоевич поворачивает к нам экран своего смартфона. Запущено видео с Ютуба, на котором Змеевский не по-детски отжигает.
— Это другое, — кривится Артем.
Запоминаю название видюшки «Змей на релаксе в Тундре», чтобы еще раз посмотреть его
