— Наверное, вы правы, — соглашаюсь с ним спустя время. — Но чтобы мне принять это — нужно время. Невозможно сразу перестроить то, чему тебя учили с детства.
— Соглашусь, — кивает. — Принимай, а я пока буду наслаждаться твоей компанией. Ты ведь умеешь кататься на лыжах или сноуборде?
— Я умею стоять на лыжах, — выдавливаю улыбку. — Не ехать. Только стоять.
— Аналогичная ситуация, — отзывается он. — Значит, будем вместе учиться, — издаёт короткий смешок. — Бедный наш инструктор. Разве в школе сейчас не заставляют на лыжи вставать? У меня в своё время освобождение было из-за кое-какой травмы стопы.
— Заставляют, — киваю. — Но у нас в школе был выбор: обычные уроки физической культуры или секция по гимнастике. Я на секцию ходила, а со всем классом занималась, только когда наши занятия по гимнастике отменяли.
— То есть ты гимнастка? — спрашивает он, и я начинаю рассказывать свою короткую историю о талантливой девочке, у которой могло быть большое будущее в спорте, но оно не сбылось из-за семейных обстоятельств, о которых я пока решаю промолчать.
Ярослав и так считает меня бедной и несчастной. Не хочу дополнять картинку.
В ответ мужчина рассказывает мне о своих школьных годах, о спорте, которым занимался, но который забросил, потеряв к нему интерес. О том, как устроена была его школа и система образования.
До горнолыжного курорта время пролетает словно сумасшедшее, и мы ни минуты не молчим с Ярославом, болтая уже на те темы, которые раньше считали необсуждаемыми.
Парочку раз я даже замечаю на его губах улыбку. Милую, робкую, которая делает его больше похожим на юного парнишку, чем на того сурового и грустного Серого Волка, каким он показался мне в первую встречу.
— Твой номер, Мария, — объявляет Ярослав, остановившись у двери со значком семнадцать.
— Мы, — кидаю взгляд на два ключа в его руке, — не в одном номере?
— Дабы тебя не пугать и не стеснять, мой номер напротив, — указывает на двадцать третью дверь.
— Занятно, — выдавливаю улыбку, растерянная происходящим.
Я думала, будет иначе.
— Чемодан с твоими вещами, — протягивает мне чёрный небольшой чемоданчик, оставляя себе такой же, но с голубой полосой сбоку.
— Моими вещами? — переспрашиваю неуверенно. — Но мы же не заезжали ко мне.
— Я купил всё на свой вкус, — скалит зубы. — Размер, каюсь, у Игнатьева узнал. И заказал для тебя линзы.
— Я немного… — глаза забегали, а я не знаю, что сказать. — Я немного в шоке.
— Снежана сказала, что ты носишь линзы. Поэтому я взял на себя смелость приобрести. Мне даже картинку с нужными параметрами — или как они правильно называются — скинули. Если не подойдут те, что я взял, то зайдём в любую аптеку и приобретём те, что нужно.
— Ага, — беру ключ из его рук и открываю дверь в свои апартаменты. Беру чемодан и, не прощаясь с мужчиной, захожу в номер.
И сразу же закрываю дверь, чувствуя, как моё сердце скоро выпрыгнет. Оно колотится с такой силой, что невозможно мыслить здраво.
А ведь пару дней назад всё казалось таким простым. А сейчас моя жизнь словно бы перевернулась. И всему виной Серов.
Чего он хочет от меня? Я прекращаю понимать происходящее.
Глава 14. Красная Шапочка
Ярослав мне даёт ровно час побыть в одиночестве. Принять душ после перелёта и немного отдохнуть. После он нарушает моё уединение стуком в дверь.
Посильнее кутаюсь в банный халат и иду открывать дверь, предварительно поинтересовавшись, кто там.
— Я помешал? — указывает он на мой внешний вид с полотенцем на голове. Сам же стоит за дверью, явно не желая заходить без приглашения.
— Нет, — мотаю головой и полотенце стягиваю. — Я шла взять расчёску из сумочки, чтобы высушить волосы нормально, — рассказываю ему, словно бы он спросил, что я делаю, и ему интересно.
— Мария, вас будет достаточно полчаса, чтобы спуститься вниз?
— Уже поедем кататься? — на всякий случай даже оглядываюсь на окно. Может, я всё же не час была в ванной, и уже день наступил?
— Нет, — мотает он головой, хохотнув. — Для начала предлагаю немного перекусить. А занятия с интруктором предлагаю перенести на светлое время суток. В темноте я плохо вижу и могу инструктора или дерево с медведем спутать.
— Вот и я удивилась, — пожимаю плечами, улыбнувшись его хорошему настроению. — Вечер, а вы меня куда-то тащите.
— Лишь поесть, — уверяет он меня. — Я страшно голоден.
— Но вы в самолёте так много съели, — говорю и лишь затем язык прикусываю. Хотя упрекнула человека. — Уже проголодались? Так быстро? — пытаюсь как-то исправить ситуацию.
— Бывает такое, что я вообще пару дней не ем, а бывают дни, когда рот не могу закрыть, — кидает, пожав плечами. — Мария, жду вас через полчаса в лобби отеля. Одежда на ваше усмотрение! — произносит и уходит в сторону лифта.
Закрываю дверь и, дабы не заставлять человека долго ждать, спешу высушить волосы и даже привести непослушную светлую копну в приличный вид, но одной расчёской и феном не особо выходит, поэтому просто зачёсываю волосы в высокий аккуратный хвост.
Дойдя до чемодана, наконец полностью его раскрываю и, разглядывая немногочисленные вещи, выбираю себе наряд. Выбор падает на чёрную блузку и красную юбку. На ноги надеваю чёрные туфельки на небольшом каблучке. Образ дополняю своими же украшениями. Кулончиком с яблоком, серьгами-протяжками и скромным колечком на пальце.
Запираю номер и спускаюсь ровно через двадцать две минуты, помня о том, что мужчина говорил, что сильно голоден.
— Ярослав, — подхожу к нему.
— А вы и правда Красная Шапочка, — отмечает он. — На вас всегда есть что-то красное, — поднимается он и указывает в направлении ресторана.
— Вещи, которые вы мне выбрали, в основном все красные, — пожимаю я плечами.
— Каюсь, — даже улыбку выдавливает, хоть видно, что улыбается он редко. — Но вам идёт красный.
— Я люблю красный. Мой папа его любил, — с грустью вспоминаю и замолкаю, когда мы подходим к девушке, которая нас сажает за свободный столик.
Ярослав делает за нас двоих заказ, явно заметив, что я стесняюсь сама сделать выбор. Дорого всё. Да и как-то не хочется человека смущать.
Я и водички в номере выпить могу. Уже как-то сидела на такой разгрузочной диете. И нормально. Лишние килограммы скинула и стала выглядеть лучше.
— Мария, вы сказали, что ваш папа любил красный. Он погиб или перестал любить этот цвет? — интересуется Серов, когда официант уходит, чтобы передать наш заказ поварам.
— Погиб, — отзываюсь.
— Сочувствую, — искренне говорит. — Я потерял отчима и понимаю, каково это — потерять любимого родителя.
— Спасибо, — вздыхаю. — Я безумно любила папу. Он у меня был просто невероятным. Всегда придумывал приключения для меня и мамы на выходные. Мы ходили в поход, грибы собирали, жарили картошку на шампуре. И строили на даче домик мне. Двухэтажный, с двумя комнатами — каждая комната на своём этаже. На первом должна была жить моя собака, а на втором — я. Места там было на целый матрас и даже на кроватку моему зайцу.
— Ваш папа был молодец.
— Да, — киваю, заговорив о том, что люблю больше всего и о чём готова говорить без остановки. О папе. — Он давал мне всё. Что нужно и не нужно. Помню, тогда у папы проблемы начались с его небольшой мастерской. Он делал на заказ деревянные окна и двери. Неплохие. Качественные. Пользовались спросом. Заказы порой на месяц вперёд были. Из дерева мог сделать всё что угодно, — рассказываю Серову, который внимательно меня слушает. — Так вот, у него уже тогда проблемы начались. А я куклу одну хотела. Папа подарил мне её на Новый год. Она была просто сказочно красивой. В красном сарафанчике и со светлыми волосиками. На меня похожа даже, — говорю, а самой плакать хочется. — Он мне её подарил, а через неделю я узнала, что он ради этой куклы машину не стал чинить. Пешком месяц ходил до своей мастерской. А идти было далековато. Час туда и час обратно.
