— Колтон, что ты…
— Посмотри, что я сделал с тобой сегодня утром. Что я говорил. Как я причинил тебе боль и оттолкнул? Это я и есть. Вот, что я делаю. Я не знаю, как… дерьмо! — он скрежещет зубами, прежде чем отвернуться и посмотреть на улицу, где по тротуару едет подросток на велосипеде. Я фокусируюсь на стуке колес, когда они попадают в зазоры на тротуарных панелях, пока размышляю над тем, что говорит Колтон. Он поворачивается и морщинки на его поразительном лице заставляют меня на мгновение закрыть глаза и сделать глубокий вдох, чтобы приготовиться к тому, что будет дальше. К тому, что я вижу, написано на его смирившемся выражении лица.
— Ты мне не безразлична, Рай. Не безразлична. — Он качает головой, мышцы на его челюсти пульсируют, когда он ее сжимает, пытаясь подыскать правильные слова. — Я просто не знаю, как быть… — он путается в словах, пытаясь сказать то, что хочет. — Ты, по крайней мере, заслуживаешь кого-то, кто попытается быть таким ради тебя.
— Попытается быть каким ради меня, Колтон? — я прошу сделать шаг навстречу, в то время как он делает шаг назад, не желая позволить ему разорвать нашу связь. Мое недоумение в отношении его путанных слов никак не помогает тому, чтобы подавить тревогу, которая проникает мне в живот и поднимается, чтобы сжать сердце. Я раскрываю губы и глубоко дышу.
Его дискомфорт очевиден, и больше всего на свете мне хочется протянуть руку и обнять его. Убедить его физическим контактом, в котором он так нуждается. Он снова смотрит вниз и в отчаянии выдыхает, тогда как я втягиваю в себя воздух.
— Ты заслуживаешь, по крайней мере, того, кто попытается быть тем, кто тебе нужен. Даст тебе то, чего ты хочешь… а я не думаю, что способен на это. — Он качает головой, устремляя взгляд на свои чертовы ключи. Неприкрытая честность его слов заставляет мое сердце подняться к горлу. — Спасибо за то, что ты… что вернулась сегодня утром.
Он наконец-то сказал что-то, за что я могу зацепиться, трамплин, с которого должна спрыгнуть.
— Ты совершенно прав! — говорю я ему. Пользуясь одним из его движений, я протягиваю руку и приподнимаю его подбородок так, что он вынужден встретиться со мной глазами, вынужден увидеть, что я не боюсь того, кто он есть. Что я могу быть достаточно сильной за нас обоих, пока он разбирается с дерьмом в своей голове. — Я вернулась. Ради тебя. Ради себя. Ради того, кем мы являемся, когда мы вместе. Ради возможности того, кем мы можем стать, если ты только мне позволишь…
Провожу рукой по его щеке и оставляю ее там. Он закрывает глаза от моего прикосновения.
— Просто это слишком, слишком быстро, Райли. — Он вздыхает и открывает глаза, чтобы встретиться со мной. В них душераздирающий страх. — Я так долго… твоя бескорыстность так меня поглощает, что… — он пытается взять меня за руку, обрамляющую его лицо. — Я не могу дать тебе то, что нужно, потому что я не знаю, как жить — чувствовать — дышать — не будучи сломленным. И быть вместе с тобой. Ты заслуживаешь кого-то цельного. Я просто не могу…
Слова песни, звучавшей в машине, мелькают у меня в голове, и я произношу их, прежде чем могу себя остановить.
— Нет, Колтон. Нет — говорю я ему, убеждаясь, что он на меня смотрит. — Ты не сломлен, Колтон. Ты просто немного согнут.
Несмотря на то, что я говорю это на полном серьезе, Колтон разражается самоуничижительный смехом над уместным использованием мною слов песни, в попытке выразить свои чувства. Он качает головой.
— В самом деле, Рай? Слова из песни? — спрашивает он, а я просто пожимаю плечами, желая испробовать что-угодно, лишь бы вытащить его из этой колеи, в которой он то и дело застревает. Наблюдаю, как его улыбка исчезает, и в глаза возвращается беспокойство. — Мне просто нужно время, чтобы обдумать это… ты… просто это слишком…
Я чувствую его боль и вместо того, чтобы просто стоять и смотреть, как она проявляется в его глазах, я предпочитаю дать ему то, что нужно, чтобы подтвердить нашу связь. Подхожу к нему и прикасаюсь губами к его губам. Один раз. Второй. А затем проникаю языком между его губами и сплетаюсь с его языком. Он не слышит слов, поэтому мне нужно их ему показать. Кончиками пальцев, порхающими по его челюсти и волосам. Своим телом, прижатым к нему. Языком, танцующим с его языком в ленивом и распутном поцелуе.
Он медленно расслабляется, принимая и поддаваясь чувству между нами. Желанию. Потребности. Правде. Его руки скользят вверх, чтобы взять мое лицо в ладони, большими пальцами нежно касаясь щек. От суровости к ласке, прямо как мы двое. Он оставляет на моих губах последний, долгий поцелуй, а затем упирается лбом в мой лоб. Мы остаемся так на мгновение, с закрытыми глазами, прерывисто дышим, изучая свои души.
Я чувствую себя спокойной. Довольной. Связанной с ним.
— Пит-стоп, — шепчет он мне в губы.
Слова появляются из ниоткуда, и я вздрагиваю от их звука, как от удара. Повтори? Я пытаюсь отступить, чтобы посмотреть на него, но он крепко держит меня за голову и прижимается ко лбу. Не знаю, как ответить. Мое сердце не в состоянии следовать по пути, который он только что выбрал, в то время как голова уже на пять шагов впереди.
— Пит-стоп? — медленно произношу я, тогда как мои мысли проносятся со скоростью сто шестьдесят километров в час.
Он облегчает хватку на моей голове, и я отклоняюсь, чтобы взглянуть на него, но он отказывается смотреть мне в глаза.
— Либо пит-стоп, либо я говорю, что Сэмми заскочит с комплектом ключей от дома в Пэлисейдс, и с этого момента мы там встречаемся, — он медленно поднимает глаза, чтобы встретиться со мной взглядом, — чтобы не было никакой недосказанности.
Слышу, как он произносит слова, но не думаю, что я их слушаю. Не могу их осмыслить. По сути, он только что сказал мне, что после вчерашней ночи — после сегодняшнего утра — он собирается втянуть меня в это дерьмо? Вернуть меня в категорию договоренностей в его жизни.
Так вот как все будет? Черт побери, Донаван. Делаю шаг назад, нуждаясь в расстоянии от его прикосновения, и мы стоим, молча глядя друг на друга. Смотрю на мужчину, который не так давно был таким сломленным, а теперь пытается от меня отдалиться, пытается восстановить свое замкнутое состояние самосохранения. Его просьба приносит острую боль, но я отказываюсь ему верить, отказываюсь верить, что он ничего ко мне не чувствует. Может быть, все это напугало его — кто-то подобрался слишком близко, когда он привык быть совсем один. Может, он использует запасной вариант и пытается причинить мне боль, поставить меня на место, чтобы я не могла ему навредить в дальнейшем. Я так отчаянно хочу верить, что это так, но так трудно не дать этому ничтожному сомнению проникнуть в душу.
Надеюсь, он видит недоверие в моих глазах. Шок на моем лице. Дерзость в моей позе. Начинаю осмысливать боль, всплывающую на поверхность — чувство отторжения, постоянно держащееся где-то с краю — когда та меня настигает.
Он пытается.
Он может говорить, что ему нужен перерыв, но он также говорит, что у меня есть выбор. Либо я даю свободу, которая ему необходима, чтобы обдумать все, что происходит у него в голове, либо я могу выбрать путь договоренности. Он говорит, что хочет, чтобы я была частью его жизни — по крайней мере, сейчас — но он просто ошеломлен происходящим.
Он пытается. Вместо того, чтобы отталкивать меня и намеренно причинять боль, он просит меня — используя термин, который я сказал ему использовать, если ему нужен перерыв, — чтобы я могла понять, чего он хочет.
Заталкиваю подальше боль и уныние, которые поднимаются во мне, потому что, не смотря на мое понимание ситуации, его пощечина все еще обжигает. Делаю глубокий вдох, надеясь, что пит-стоп, который он просит, является результатом спущенного колеса, а не потому, что гонка почти закончилась.
— Хорошо — говорю я, еле ворочая языком. — Тогда пит-стоп, — предлагаю я ему, сопротивляясь желанию обнять его и использовать телесный контакт, чтобы успокоить себя.
