– объясняет мне.
– Да, я сейчас себя в порядок приведу быстро. Извини, что доставляю столько хлопот, — я начинаю суетиться.
– Перестань извиняться, – раздраженно бросает мне.
Мы выходим из машины, ладонь Леона ложится мне на поясницу. Он открывает передо мной дверь и сразу же зовет к нам медсестру. К моему удивлению, он не уходит. Следует за нами в кабинет врача и заходит внутрь за мной.
Медсестра сразу берется записывать мои данные и измерять давление, пока Леон в стороне о чем-то тихо переговаривается с врачом.
Наконец-то врач уделяет мне внимание. Вересов же занимает место в углу кабинета и следит за каждым движением медработников.
— У вас эпидермальный ожог, все заживает в течение двух недель, – успокаивает меня женщина, осматривая мои ноги. — Очаг поражения достаточно велик, поэтому мы можем уколоть вам обезболивающее, чтобы снять боль, — предлагает Валерия Дмитриевна и поднимает на меня взгляд из-под очков, ожидая моего согласия.
— Колите. И делайте все, что нужно, — решительно отвечает вместо меня Леон, который представления не имеет о моей беременности.
Я прочищаю горло, тихо прошу:
— Леон, не мог бы ты выйти? Твое присутствие здесь не обязательно, я хотела бы сама поговорить с врачом. К тому же мне придется снять юбку, чтобы обработали раны как следует, – нахожу весомый аргумент, чтобы он не стоял над головой.
Мужчина сжимает губы в тонкую линию. Недоволен. В кабинете наступает тишина. Он давит своей энергетикой. Руки в карманах, поза напряженная.
— Хорошо, — кивает он и исчезает за дверью. Я наконец выдыхаю, потому что могу спокойно общаться с врачом.
— Мне нельзя обезболивающее. Я беременна, — объясняю ей. — Что делать в таком случае? – поднимаю взгляд на женщину с надеждой.
— Ох, с этого и надо было начинать, – она смотрит на меня с осуждением и качает головой. – В таком случае обойдемся мазью с обезболивающим эффектом. Не беспокойтесь, ни шрамов, ничего не останется. Какое-то время цвет кожи может немного отличаться от вашего, но все дефекты быстро пройдут.
— Спасибо, — произношу смущенно и наблюдаю за действиями врача.
— Я припишу вам… – ее слова перебивает настойчивый стук в дверь. Она не успевает ничего сказать, дверь открывается и в кабинет заглядывает встревоженный Леон.
Он натыкается взглядом на мои голые ноги и быстро отворачивается. Смотрит только на врача.
— Все в порядке? Прошло уже пятнадцать минут.
Он сканирует пространство кабинета. Замечает тюбик с мазью и другие средства, котрые рядом с кушеткой на железной тележке разложила медсестра.
— Мы уже заканчиваем. Сейчас выпишу рецепт и можете забирать свою девушку.
Я хочу сказать, что мы совсем не пара, но не успеваю даже рот открыть.
— Как это можно забирать? – возмущенно сопит он, проходит в кабинет и закрывает за собой дверь. – У нее обе ноги ошпарены, я настаиваю на госпитализации.
— Леон, - стараюсь одернуть его, но тот не слышит.
– У нее может температура подняться и судороги начаться. Я только что прочел.
Врач прочищает горло, я замечаю, что она с трудом сдерживает улыбку.
— Думаю, успокоительное понадобится не для пострадавшей, а для вас, молодой человек. Ольга, накапайте капель семь.
Я тоже начинаю улыбаться. Мужчины страшные паникеры, но никогда не думала, что такой холодный, мужественный Леон мог испугаться, словно девчонка.
— Мне не нужны никакие капли, я требую квалифицированного и компетентного врача.
— Леон, успокойся. Я не собираюсь здесь оставаться. Нет нужды, – обращаюсь к нему.
— Но судороги…
— Господин Вересов, никаких судорог и всего, что вы вычитали в сети при ожогах первой степени не бывает. Здесь только один волдырь, остальное – покраснение, которое через пару дней сойдет.
Строгий тон врача срабатывает. Немного потоптавшись на месте, Леон наконец покидает кабинет со словами:
— Буду ждать тебя в коридоре.
Я нахожу Вересова в вестибюле у регистрационной стойки. Весь взволнованный, волосы взъерошены. Окидывает меня пристальным взглядом, задержавшись чуть дольше на моих пострадавших ногах.
Как оказывается, мои счета за услуги клиники уже оплачены.
— За счет фирмы, — невинно улыбается мне мужчина. — Ведь медстраховка включена, помнишь? Тем более, ты получила травму на рабочем месте.
Я не спорю с ним. Честно говоря, сил нет. Хочется только одного — поскорее добраться домой. И чтобы кожа перестала жечь.
— Спасибо за помощь, Леон. Я ведь могу домой уехать? Не думаю, что у меня сегодня еще будет какая-то помощь.
Я избегаю его прямого взгляда, потому что мне стыдно перед ним. Проявила себя в его глазах неуклюжей девицей, еще и расплакалась.
— Я тебя отвезу. И это не обсуждается, — с нажимом говорит он, заметив, что я собираюсь спорить с ним. – И завтра возьми выходной, хорошо?
— Спасибо, — киваю ему и иду к выходу.
Леон открывает мне дверцу машины, я забираюсь на переднее сиденье. Наблюдаю за тем, как он обходит впереди внедорожник, чтобы занять водительское место, и ловлю себя на том, что любуюсь им. В душе разливается тепло от его волнения за меня и заботу.
— Где рецепт? Заедем по дороге в аптеку, – спрашивает он, захлопывая дверцу автомобиля.
— Сейчас, – я открываю сумочку, достаю лист бумаги и протягиваю его Вересову.
— И это все? – хмурится он, глядя на клочок бумаги. – Одно наименование?
— Я не больна, у меня только ожог, – развожу руками и объясняю ему. — Нужно просто время, и не забывать использовать мазь, чтобы все быстрее зажило.
— Ладно, но если тебе станет хуже, я подам на клинику в суд, — решительно заявляет он, резко тянет за пояс безопасности и пристегивает его.
Я сразу понимаю, что он не шутит.
— Ты слишком придирчив, – вырывается из моего рта.
Один убийственный взгляд со стороны Леона и до конца поездки больше не смею сказать еще хоть слово.
Когда Леон останавливается в моем дворе, а я тянусь к дверце, он хватает меня за руку, останавливая. Его кожа теплая, пальцы длинные, красивые. Не могу оторвать взгляда от его ладони на моей руке.
— Подожди, Ксения, - его голос звучит спокойно, взвешенно. Его рука соскальзывает с моей и внутри меня просыпается чувство разочарования.
— Да? — смотрю на него с удивлением.
У меня ощущение, будто он собирается сказать мне кое-что
