к груди прижаться. С*ка.
— Лёва! Ты чего завис? — вырвал из воспоминаний голос Дашки. — О Машеньке опять думаешь?
Закатил глаза на попытку мелкой меня спровоцировать. Щёлкнул по носу и покинул кухню, прекрасно зная, что подруга пойдёт за мной, чтобы закрыть дверь. В голове уже зрел план того, как Куколку сделать своей. И в этом мне поможет Дашка.
Глава 8
Даша
Сижу на столе в столовой, болтая ногами и потягивая сок через трубочку. Наблюдаю за тем, как девчонки шушукаются, показывают друг другу фотографии на телефонах, то и дело, поправляя волосы и кидая заинтересованные взгляды в сторону парней, которые репетируют сценку. В нашей школе столовая и актовый зал соединены. Только прозрачная стеклянная стена отделяет.
Замечаю, как тенью в столовую проскальзывает Маша. Девушка ладошками сжимает подол своей юбки. Выглядит потерянной и явно чувствует себя не в своей тарелке. Девочки тут же прекращают болтовню. Замолкают и в сторону Маши смотрят. От этого новенькая бледнеет и спотыкается на ровном месте. Моё сердце сжимается от жалости, когда девушка падает на выкрашенный коричневой краской пол. Растягивается на полу, отчего юбка задирается и открывает вид на нижнее белье. Звезда школы и инстаграмма взрывается хохотом. За ней одна за другой начинают смеяться одноклассницы. Тупоголовые курицы! Я вижу, как Маша пытается подняться, руками упершись в пол. Вот только носком босоножек она наступила на подол своего платья. С громким треском хлипкая ткань оторвалась. Юбка осталась висеть на ниточках, полностью открывая вид на голые ноги новенькой. И снова взрыв унизительного хохота. А мне хочется плакать вместе с Машей, по щекам которой ручьями текут слёзы. Девушка руками поднимает юбку, прикрывая ягодицы. Спрыгиваю со стола, снимаю рубашку, которую надела сегодня поверх спортивного топа, и подхожу к сжавшейся Маше. Обвязываю рубашку вокруг её талии и заодно фиксирую юбку. Оборачиваюсь резко к ржущим одноклассницам. Окидываю полным ненависти и презрения взглядом Настю Голован, которая уже достала телефон и всё снимала на камеру. Не знаю, что именно отразилось на моём лице, но смех резко стих. Повисла тишина. И в этой тишине я чётко услышала жалобный всхлип Маши за спиной.
— Убери телефон, Голован, — процедила я сквозь зубы.
— А то что? — Настя вскинула голову и посмотрела на меня снисходительно. — Что ты мне сделаешь, Хоббит несчастный? — делает шаг вперёд, приближая камеру к моему лицу.
Резким движением руки я выбиваю телефон. Я сама не успеваю ничего осознать, просто ярость накрывает меня с головой. Гаджет отлетает прямо в стену и разбивается. Осколки летят в разные стороны. Чёрт. Я только что разбила чужой телефон. Дорогой телефон. Проблемы мне обеспечены.
— Ты больная? — орёт громко Голован. — Ты совсем идиотка? — опускается на пол и начинает собирать осколки. — Ты… — теперь её голос жалок, а в глазах стоят слёзы. — Там же мой инстаграмм… Там вся моя жизнь… Ты что наделала, идиотка? Как мне сториз снимать?
Настя вскакивает, пошатнувшись на высоких каблуках, и бросается на меня с кулаками. Бьёт до навернувшихся на глазах слёз больно по голове, лицу, а затем в открытый живот. Я даже забываю все приёмы, которым меня учил Демьян. Я стою на месте, будто примерзнув к полу, и не могу пошевелиться. Я никогда не дралась. Да и в конфликт до этого никогда и ни с кем не вступала. Я вообще ни с кем кроме Лёвы не общалась. Была серой массой классаю
— Идиотка тупая, — сыплет ругательствами Настя. — Ты знаешь, сколько этот телефон стоил?
Я безразлично пожимаю плечами и отхожу. Давать сдачу и наносить ответные удары я не стану.
Я думала, что Настя сейчас опять набросится, но одноклассница убегает, собрав с пола остатки телефона. Её подружки бросаются следом. Я оглядываюсь на Машу, которая переминается с ноги на ногу и продолжает беззвучно плакать. Чёрт. Она такая беззащитная, что я не могу не шагнуть вперед и не обнять этого беззащитного человечка.
— Тише, — у самой голос дрожит от слёз. — Всё хорошо! Не плачь, а то сейчас твой парень решит, что это я тебя обидела, — шучу я.
Это помогает. Маша хмыкает и громко шмыгает носом. Я отстраняюсь, руками вытираю слёзы на бледных щеках. Даже заплаканная, девушка безумно красивая. Ох, понимаю Лёву.
— Мышонок, кто? — от натурального рыка за спиной я подпрыгиваю. Разворачиваюсь и смотрю огромными глазами на Коршунова. Он явно сейчас в ярости. Чёрт. Я от страха пячусь назад. — Кто, я спрашиваю? — один стремительный шаг вперёд, который преодолевает всё то расстояние, что я только что увеличила между нами. — Что ты сказала ей? — железные пальцы впиваются в мои плечи и встряхивают. — Что? Ты? Ей? Сказала?
Каждое слово повторяет, как для тупой. Даже не повторяет, а выплёвывает. Смотрит на меня так, будто голову сейчас открутит. И без того с трудом сдерживала слёзы, а сейчас меня прорвало. Крупные горячие капли одна за другой полились из глаз. Слёзы капали на пол и на удерживающие мои обнажённые плечи руки Саши. Я увидела, как он растерялся. Увидела, как по щелчку пальцев ушла ярость и злость из глаз. А вместо этого в них появилась вина. Хватка на плечах ослабла. Теперь ладони не сжимали, а мягко, почти невесомо поглаживали. И я тут же проклинаю своё тело, которое так остро реагирует на близость парня. Так унизительно. И так мерзко.
Только что я защищала его девушку. Обнимала её. Смотрела в её наивные голубые глаза, а сейчас таю от одного только прикосновения к плечам. Какая же я мерзкая! От этого слёзы ещё большим потоком хлынули из глаз.
Я дергаю плечами, сбрасывая руки Коршунова со своих плеч. Оборачиваюсь к Маше и улыбаюсь ей сквозь слёзы. Вижу, как Синичкина нежно улыбается в ответ. И, чёрт возьми! В её глазах только благодарность и тепло я вижу. Она, к счастью, ничего не замечает. Не замечает, что я как последняя идиотка, плавлюсь рядом с её парнем. Что лужей растекаюсь у его ног. И слюни пускаю. Наивная и такая добрая девочка.
