то, что ищешь, Леви, — пробормотала она с горько-сладким чувством, повисшим в воздухе. "Она ошибается, ты знаешь. Не волнуйся за нас. Мы со всем разберемся".
Она отвернулась, оставив меня стоять на месте после ее ухода.
Вот только я знал, что это значит.
Рика разберется.
Рика спасет их.
Не мама.
Не родительница.
И я ненавидел Рику, потому что знал, каково это.
Я подумывал о том, чтобы протянуть руку помощи, остановить ее от ухода, но слова ускользали от меня. Напряженные отношения между нами, сформированные тактикой разделения нашей матери, оставили непреодолимую брешь. Годы, в течение которых мы чувствовали себя чужими в собственной семье, натравленными друг на друга в маминых схемах, эхом отдавались в тишине между нами.
Когда Рика ушла, меня охватило сожаление. Она заслуживала большего, но я не знал, как ей это дать. Хоккей всегда был моим убежищем, моим спасением, но у моих сестер не было такой возможности. Селеста могла отвалить, а Рика? Часть меня хотела, чтобы мы были ближе.
Но, возможно, расстояние — это хорошо.
Я не мог позволить себе отвлекаться.
Не сейчас.
Я бросил мешочек на тумбочку и взглянул на телефон. В голове промелькнуло сообщение Майкла. Как бы я ни ненавидел назойливое присутствие людей, оглушительная тишина, которая сейчас окутывала комнату, казалась удушающей. Тяжесть неразрешенного напряжения в отношениях с семьей тяготила меня, и я не мог избавиться от этого груза, оставляя меня в пустоте.
Возможно, моя мать имела надо мной большую власть, чем мне хотелось думать. После того, что только что произошло, я бы предпочел оказаться на вечеринке, а не в одиночестве в комнате, полной призраков.
5
Минка
Крествуд был просто мечтой.
Я все еще не могла поверить, что нахожусь здесь.
Раскинувшийся кампус появился, купаясь в мягких оттенках рассвета, его величие вызывало чувство благоговения, как и у других почитаемых колледжей и университетов. Смесь нервной энергии и предвкушения сжимала мою грудь, когда я смотрела на исторические здания, прижавшись лицом к пассажирскому окну, как собака. Возвышающиеся строения украшали пейзаж, сочетая в себе классическую архитектуру и современные сооружения, которые, казалось, вдыхали жизнь в безмятежные окрестности.
Генри направил машину к впечатляющему входу, где под пологом вековых деревьев расстилились чистейшие лужайки, а дорожки украшали тщательно ухоженные сады. В воздухе витал электрический гул, атмосфера была наполнена обещанием новых начинаний. Он излучал ауру академического великолепия, его здания стояли как памятники высшему образованию, перекликаясь с шепотом амбиций и возможностей.
Когда мы перемещались по кампусу, я не могла не почувствовать прилив волнения, сменяющегося тревогой. Лабиринт зданий, каждое из которых обладало своим неповторимым шармом и предназначением, таил в себе обещание знаний, ожидающих своего часа. Мое сердце трепетало от нервного возбуждения перед перспективой начать новую главу моей жизни, где каждый уголок, казалось, таил в себе бесконечные возможности и трудности, которые нужно было преодолеть. Крествуд казался мостом в мир, где мечты обретают форму, а судьбы — жизнь.
Генри припарковался перед высоким зданием и посмотрел на меня. "Ты улыбаешься последние четыре мили, чудачка", — сказал он, не в силах скрыть свою мальчишескую ухмылку.
"Ничего не могу с собой поделать", — ответила я. "Наконец-то я…" Свободна. "Здесь".
"Это твои владения", — заметил он, без труда взваливая на плечи мой багаж, пока вел меня в величественное здание. Общежитие "Арктик Эдж" предназначено только для студенток. Мужчины не допускаются, если только они не находятся в общей зоне, в соответствующие часы или у них есть прямое разрешение. Это значит, что никаких парней".
Я закатила глаза. "Я не замужем, помнишь?" спросила я.
"Может, в том разрыве было что-то хорошее", — пробормотал он себе под нос.
Я тоже закатила глаза. Впереди возвышалось общежитие — архитектурное чудо, излучающее сочетание классической элегантности и современного комфорта.
Вход в общежитие украшали витиеватые арки и полированный мрамор, а величие шептало о традициях и исключительности.
Пока мы поднимались по лестнице, я разглядывала замысловатые узоры, украшающие стены. Полированные коридоры, увешанные портретами уважаемых выпускников и почетными грамотами в рамочках, создавали картину наследия и стремления.
"Здесь есть лифт?" спросила я.
Генри покачал головой. "Эти здания были построены еще в двадцатые годы, и декан Вествуд хочет сохранить традиции".
Я насмешливо хмыкнула. "Может, Брук сможет что-то с этим сделать", — сказала я себе.
Я сомневалась, что отец прислушается к ней, но в Брук всегда было что-то такое, что помогало ей добиваться своего, несмотря ни на что. Она была из той же семьи, что и моя, но при этом была такой яростной и независимой, что это сбивало меня с толку. Долгое время я ей завидовала. Но теперь я была рада познакомиться с ней. Я хотела учиться у нее, быть настолько уверенной в том, кто она есть, даже если это противоречило семейным ожиданиям.
Мы направились вверх по лестнице. Пока мы шли, я старался не обращать внимания на напряжение в ногах. К тому времени как мы добрались до моего этажа, я запыхалась и была уверена, что мое лицо в пятнах.
Генри, с другой стороны, даже не вспотел.
Засранец.
Мы вышли в коридор и прошли мимо нескольких девушек, которые захихикали, заметив его. Их смех танцевал в воздухе, мимолетно отвлекая Генри, который, казалось, не замечал этого, все его внимание было приковано к нашему пути.
Я закатила глаза.
На самом деле они были симпатичными.
Неужели мой брат был из камня? Не может же быть, чтобы он был верен своей невесте?
Я нахмурилась, мне стало любопытно, но я знала, что сейчас неподходящее время спрашивать.
Мои нервы представляли собой симфонию волнения и тревоги: предвкушение новой обстановки смешивалось с опасениями по поводу неизвестности, которая меня ожидала.
Он остановился в конце длинного коридора. Мы оказались прямо перед предпоследней дверью справа. Генри посмотрел на меня сверху вниз. "Брук рядом с тобой, вон там. Он указал на последнюю дверь рядом с моей. "Видимо, она
