И старательно вглядывался в каждую белокурую девушку. В моменте мне даже привиделось. Но… Нет. Показалось. Та девушка стояла спиной, и вела за руку девочку. Дочку.
А что, если у Саши тоже есть дочь? И… Муж? Муж, с которым у нее ВСЕ получилось. И счастье. И ребенок. И семейный очаг.
При мыслях об этом меня чуть пополам не сломало.
Нет, дружище. Думать об этом не надо. Муж? Отобьем. Дочь? Удочерим. Ну и так далее…
Она моя. Всегда была. И будет.
Да, знаю, заявиться вот так – пять лет спустя, это глупо. Не ждет моя Сашка. Да и не нужен я ей.
Но… Это один единенный шанс, который я забираю у кармы. Решил, что долг выплачен. Годами отчаяния, боли, тоски.
И, если и сейчас не получаю прощения – отпущу ее. Навсегда. Обещаю.
Я не знал, как нам следует встретиться. Раздобыть ее номер? Не проблема, конечно. Но что я скажу? «Привет. Я твой бывший муж. Ты меня еще помнишь вообще? Может, встретимся, поболтаем? Ах, засунь свою деньги, которые ты посылал, себе в задницу?»
Я рассмеялся сам над собой. Почему-то в мыслях Сашка всегда меня посылала. Снова. И снова. И снова. Миллионы раз за эти пять лет.
Наверное, я просто не верил в другую реальность.
Можно попробовать подстроить нашу встречу. Через ее сестру. Или еще как-нибудь. Мало ли способов, когда ты можешь весь этот город купить, не то что отель.
Однако, судьба оказалась куда ироничнее, чем я представлял.
Стоило подошве моей дорогой обуви ступить на мраморный пол пространного холла – как воздух разрезал пронзительный детский визг:
– Беегись! Беегись! – Вопила девчонка.
Мелкая. Белобрысая. С двумя хвостиками на крошечной голове, один из которых съехал набекрень.
Да и сама девочка… Ехала.
В буквальном, блин, смысле.
Ехала в тележке. В таких обычно горничные развозят сменное белье по номерам.
А малышка держалась за бортики. Огромные глаза в пол лица. Рот буквой «о». И снова это отчаянное:
– Беегись, дядя! Беегись, говою!
12
12
Руслан.
Беречься я, конечно, не стал. Наплевав, что выгляжу полным придурком, раскинул в сторону руки и даже присел. Ну а что? Ребенка то надо как-то ловить.
Если честно, то секундный ступор все-таки был. С детьми не умею. Никогда не контачил. Словом, не приходилось мне в жизни иметь дело с детьми.
А тут само несется. Чудо такое. И прямо мне в руки. Потому что, если не в руки, то… впишется в стену на этой тележке.
Нет, такого я допустить просто не мог.
Сердце в груди перевернулось, почему-то отчаянно волнуясь за чужого ребенка, который вот-вот был способен в беду угодить.
Наверное, так все ощущают – в нас же природой заложено за детей волноваться.
Однако, я волновался как-то слишком уж сильно – аж пот на лбу выступил за эти доли секунды, что тележка проносилась по холлу. Или это все от жары? Да, скорей всего от нее.
– Вероника! Вероника! – Вопил кто-то из находящихся в холле. – Господи! Убьешься же сейчас!
Нет, не убьется, – решил я, и поймал девчонку вместе с тележкой.
Время будто остановилось. Я сморгнул, и только потом понял, что держу тележку с девочкой на весу. Вероятно, чтоб она не дай бог ни решила еще раз куда-то поехать.
А девчонка смотрела на меня. И часто моргала. И я моргал.
– Пивет, – выдало это голубоглазое чудо.
– Привет, – кивнул я серьезно. – Ты превысила скорость.
– Я-я… – ее щечки вдруг заалели, а светлые реснички принялись кокетливо трепетать, – нитяянна.
– Незнание законов… – пробормотал я и поставил тележку. Подхватил девчонку за подмышки и ссадил ее, поставив на пол. Вертикально.
– Вероника!… – совсем рядом кто-то отчаянно запахано бормотал. На колени упала девушка, схватила свою Веронику. Принялась тут же ощупывать, в лоб целовать: – Ну как же так, а? Маленькая проказница! Как же так? Ты цела вообще? Цела, да? Посмотри на меня! Ну скажи что-нибудь!
Девченка насупилась.
– Цеая! – буркнула она, отдувая с лица редкую челку.
А я залип на ее курносом носу и не мог взгляд оторвать. Совсем как у… Сашки. И глаза эти голубые. Похожи.
Тряхнул головой.
Нет. Ну уж нет. Теперь и в детях ее видеть начнешь? Мало тебе тех миллионов прохожих девушек, на которые ты шеи сворачивал, силясь отыскать черты бывшей жены?
– Ваша? – деланно строгим тоном спросил я у той, кто до сих пор ощупывал крошку.
Не поднимая глаз, мне ответили:
– Да, да! То есть… В общем… Моя, одним словом.
Что за странный ответ? Кажется тут либо да, либо нет. Третьего не дано.
Но не стал я расспрашивать. Мало ли. Больше меня должно волновать почему в отеле, который я собираюсь купить бесхозные дети в тележках катаются.
Но спросить я ничего не успел. С сомнением оглядел форму горничной на маме малышки. Ага. Сотрудница, значит. Грозит тебе выговор, дорогая сотрудница.
В бизнесе я не терплю послаблений. Ни своих, ни чужих. Детям не место на работе родителей. И здесь не детсад.
– Не хотите объяснить, почему?… – я прищурил глаза, и споткнулся, когда девушка на меня взгляд подняла.
– Ой, это… ты… вы… – она выдохнула, распахнув голубые глаза. И эта тоже! Эта тоже оказалась до боли похожа на Сашку! Ну все, поздравляю, дружище! Ты окончательно… Потерял свой рассудок.
– Я, – подтвердил. Девушка показалась мне смутно знакомой, но где ее видел, убей, но не вспомню. – Мы знакомы?
– Мы? – Она огляделась по сторонам, будто тут был кто-то еще. Посетители отеля шли по своим делам, не обращая на нас никакого внимания. – Н-нет, – чуть заикаясь принялась отрицать. – Нет, нет! Не знакомы! И-и… Нам пора! Да! Мы опаздываем! – На этих словах быстро встала, схватила девочку за руку, и спешно заторопилась на выход. Скрылась за стеклянной дверью, даже не озаботившись, что ушла в форме горничной. Она прямо по улице что-ли так ходит?
Я нахмурился, проводив их опешившим взглядом.
До слуха долетали фразы малышки:
– Дядя, нато сказать спасипо! – Крошка упрямилась, и упиралась ногами. Но мать тащила ее как на буксире, да приговаривала:
– Это не дядя… Это… Это… О, господи… Она мне не поверит, когда расскажу!
Кто она? Что за чертовщина тут происходит?
Я с сомнением оглядел себя в отражении стеклянной двери.
И почему «не дядя»? Не тетя же, твою мать! Нет, сумасшедшим девицам в моем будущем отеле не место. Крошку жалко, конечно. Не хочется оставлять ее мать без работы.
13
13
– Сашенька, а занеси-ка кофе в мой кабинет, – тянет моя телефонная трубка голосом Ивана Сергеевича. Голосом не очень приятным, надо заметить. Да и сам хозяин отеля не вызывает у меня радостных чувств. Наверное из-за его липких взглядов, и время от времени - распускания рук.
– Кофе? – Уточнила я, стискивая зубы. Я ему что, секретарша?
– Кофе, кофе, – подтверждает Сергеевич, и я представляю, как он сидит в своем кабинете, закинув ноги на стол.
Закатываю глаза и вздыхаю, представляя, что снова придется остаться с ним наедине.
Я его просто побаиваюсь. Ярко-выраженный, чисто мужской интерес не устраивал меня с первого дня работы в этом отеле. Но тогда выбора не было. А Иван Сергеевич, решив, что ему все дозволено, с каждым годом ведет себя все наглее, похабнее.
– Две чашки, – уточняет динамик, вырывая из размышлений.
Две? На этот раз переспрашивать я не стала. И кофе все-таки сделала, в надежде, что поползновений наглых рук я смогу избежать, а время наедине с липким взглядом начальника смогу использовать, чтобы выведать про продажу отеля.
В кабинет иду с содроганием сердца.
Будто заранее предчувствую что-то ужасное.
Шестое чувство начинает вопить еще задолго до того, как я ступаю на мягкий ковер коридора, в конце которого таится дверь шефа.
Стучу. Пару раз выдыхаю.
– Сашенька, заходи, – отзывается босс по ту сторону, и дверь приходится бедром подтолкнуть, потому что руки заняты подносом с напитками.
