Тут приходит спасительная мысль: а что, если та самая Яна обманывает? Вдруг я ошибалась и он действительно много работает, а те звонки поступают от клиенток?
Я быстро одеваюсь и выбегаю на улицу, не забывая схватить бумажку с адресом роддома. Живот тянет все сильнее, и я уже не надеюсь, что это только тренировочные схватки. Мне бы только посмотреть, правду ли сказала девушка…
«Версаль», о котором упоминала Яна, находится недалеко, поэтому добраться туда не составляет труда, но уже по дороге схватки начинаются такие болезненные, что идти все труднее. Я не замечаю машину и красный сигнал светофора, когда выхожу на дорогу. Вскрикиваю, готовясь к удару, но его не последовало. Водитель успевает затормозить прямо перед моим носом. Оседаю на пол, теряя всякие силы, и чувствую, как что-то теплое течет по ногам. Воды… У меня отошли воды.
– Ты куда несешься??? Жить надоело? – доносится до меня разъярённый мужской голос.
Я пытаюсь подняться, но сил практически нет. Надо быстрее убраться с дороги и не мешать людям, но как…
– Простите… – сквозь слезы шепчу я. – Просто мне нужно… а-а-ах…
Новая волна боли затапливает рассудок.
– Поехали! – рявкает незнакомец и помогает мне подняться.
Я должна встать, уйти, но ноги будто онемели, а низ живота горит огнем. Мужчина видит мое состояние и бесцеремонно хватает на руки. Усаживает на пассажирское сиденье, а сам запрыгивает с другой стороны.
Схватка на время отступает, и я чувствую благодарность к незнакомцу. Почему-то я уверена, что с ним мне ничто не будет страшно.
– Отвезите меня в больницу, пожалуйста… – шепчу я ему.
– В какую-то конкретно? Вы где-то наблюдаетесь? – спрашивает он, но уже куда-то едет. Я бы усмехнулась его растерянности, но не могу.
– Да… вот адрес. – только и могу сказать я. Протягиваю ему бумажку и стискиваю зубы от нарастающей боли.
– Как вас зовут? – спрашивает тихо мужчина. В его голосе сколько заботы, что мне хочется плакать. Вот какой должен быть отец…
– Маша… а-а-а-ах… – кричу я, не в силах терпеть.
– Маша, мы скоро будем, потерпите, пожалуйста.
***
Когда боль немного проходит, а до больницы остается уже чуть-чуть, я мельком замечаю мужчину. Почему-то его лицо мне кажется смутно знакомым.
– Как вас зовут? – задаю я встречный вопрос.
– Егор, – коротко отвечает тот.
– Спасибо, Егор, что не бросили на дороге. Нам с малышами пришлось бы туго…
– Никогда, – снова короткий, но ёмкий ответ. Мне хотелось задуматься о нем, почему мужчина такой печальный, словно сам на краю.
Мы доезжаем до клиники, и он заносит меня на руках в помещение, даже не заметив моих возражений, что я дойду сама. Меня тут же забирают на каталку и увозят, а я оглядываюсь назад и в ярких лучах больничных ламп вижу растерянный взгляд Егора. Он наполнен такой болью, словно сейчас увозят его жену рожать ЕГО детей, а не совершенно незнакомую беременную девушку. «Вот бы у моих малышей был такой отец…» – последнее, что я думаю перед тем, как боль накрывает меня с головой.
Роды проходят мучительно, но недолго. Оказывается, когда я приехала, у меня уже было почти полное раскрытие. Пара уколов, капельница, и меня отвели в родблок. Первым родился мальчик, он закричал не сразу, что заставило меня понервничать, но вскоре я услышала громкий писк. Второй родилась девочка, она уж закричала сразу, без всяких манипуляции со стороны. Их положили мне на грудь, и я плакала и молилась всевышнему. Благодарила вселенную за это чудо. Они так чудесно пахли – мои, только мои детки.
Меня переводят в палату, и я наконец-то могу выспаться, хотя малышей мне не разрешили с собой забрать, но я просто отключилась, измотанная всеми событиями.
Как только лучи солнца попадают в палату, ко мне заглядывает медсестра и радостно сообщает:
– Карпенко, к вам муж! Мы смогли дозвониться ему только сегодня.
Ох, Артур…
Вспоминаю вчерашний разговор с Яной, но радость от появления малышей не дает мне упасть в уныние. Не хочу портить свою жизнь сплетнями. Если бы Артур хотел, он бы давно ушел к ней, а так…
Он заходит в палату, и по нахмуренному лицу я сразу понимаю, что разговор будет не из легких. Без предисловий он подходит ближе и, окинув меня привычно брезгливым взглядом, выдает то, чего я боялась все время:
– Домой можешь не возвращаться. Не хочу видеть ни тебя, ни этих… выродков.
Я роняю слезы в беззвучных рыданиях. Как не приходить? А куда же нам с детками выписываться?
– Артур, да что ты такое говоришь? Это же твои дети! Ты же мой муж, куда мне приезжать с новорожденными, да еще и с двумя? У меня же нет никого!
– Меня это не волнует! Ни ты, ни твои дети! – выплевывает мужчина и равнодушно поджимает губы.
– Но это и твои дети тоже! Мы так давно их хотели, так старались, чтобы теперь ты нас бросил?
– Они не мои! Да и детей я никогда не хотел, ты об этом была прекрасно осведомлена!
– Но… – шепчу, не в силах сказать ни слова. Слезы душат, но я не хочу показывать свою слабость. Мне хочется умолять мужа одуматься, но я знаю его. Артура раздражают мои слезы и мольбы. Поэтому изо всех сил стараюсь держаться.
– Твои вещи я уже собрал. Там немного! – едко смеется мужчина.
– А мамино кольцо и письма? – Поднимаю на него удрученный взгляд. Меня не интересовало ничего, кроме памяти о ней.
– Ах, эту дешевку. Да, захватил. Но другие украшения я оставил себе. Только давай без истерик. Это я тебе дарил их, и я забрал их. – Он засовывает руки в карманы брюк и разворачивается на пятках к выходу.
– Мне и не нужны они. Артур… – зову я с последней надеждой.
– Чего тебе? – бросает он через плечо. – Будешь ныть и умолять, чтобы я остался?
– Нет, я хотела, чтобы ты посмотрел на них – на своих детей.
– Я видел. Это не мои дети. Не расскажешь, где ты нагуляла их, дорогая женушка?
– Они твои… – в полной уверенности в сказанном произношу я. Все пять лет брака я сидела дома. Артур запретил мне ходить на работу, он рассорил меня со всеми друзьями, у меня не осталось даже подруг. Единственный близкий человек – моя мама – покинул этот мир задолго до нашей свадьбы. И я осталась одна, но мой муж заменил мне всех. Моя любовь к нему покрывала все потребности в другом общении. Так какие можно вести разговоры об измене?
– У меня вообще не может быть детей. Я пошел на ЭКО, только чтобы ты отстала. Мы договорились с врачом, что попытаемся пару раз, а потом он скажет, что попытки бесполезны. Ты бы по-другому от меня не отстала. Я бесплоден, а ты каким-то образом забеременела.
Фраза прозвучала как выстрел. Как бесплоден? Но он мой первый и единственный мужчина, дети точно его!
– Я думал, смирюсь. Ты получишь детей, о которых так мечтала, и оставишь меня в покое. Но я не могу на тебя даже смотреть больше. Прощай, Маша. Документы о разводе я пришлю с адвокатом.
– Артур, но они твои!!! – кричу вслед уходящему мужчине, но дверь закрывается за ним, оставляя меня в оглушительной тишине.
Одни. Мы остались совершенно одни.
Полдня я не могу взять себя в руки. Я просто плачу, не в силах остановиться. Куда же мы пойдем? Этого не может быть! Артур, который держал меня рядом, даже когда я умоляла его отпустить, дать мне уйти, бросает меня в самый уязвимый момент.
Чувствую ненависть к нему. Всеобъемлющую, горькую. Мне некуда пойти, у меня нет денег даже на съем жилья на один месяц. Может, позвонить Наде? Но у меня даже номера ее нет…
Кожа покрывается мурашками от страха. Как же мне поднять моих детей? Не оставлять же их в детдоме? Господи…
Тут двери палаты открываются, и заходит та же медсестра.
– Вот, просили вам передать!
Она протягивает огромный букет белых роз, моих любимых, и толстый конверт.
– От кого это? – Поднимаю глаза на девушку.
Вряд ли Артур решил раскошелиться напоследок.
Медсестра только пожимает плечами и уходит. Я кладу цветы на тумбочку и открываю конверт. Сотни долларовых купюр пугают толщиной, и маленькая записка, которая затерялась среди них, гласит:
