Взгляд случайно падает на красную папку с рецептами, торчащую из сумки, и
в мою голову влетает идея.
Я недолго думая хватаю папку и быстро иду в палату Дениса.
— Тук-тук, — шепотом произношу я, заглядывая в палату. Слава богу, дружок
уже ушел. — Денис, а следователь уже был у тебя?
— Следователь? — приподняв забинтованную голову, хмурится парень. —
Какой еще следователь?
— Значит, он еще у пострадавшего с той яхты, — как будто бы вслух
рассуждаю я. — Ну, не засыпай тогда, он скоро и к тебе придет.
Подхожу к подоконнику и кладу на него папку с рецептами.
— Передай, что он папку забыл у нас в ординаторской.
Делаю вид, что собираюсь уйти, но меня останавливает взволнованный голос
Дениса.
«Отлично! Пока что все идет по плану».
— Подождите, подождите… а зачем ко мне придет следователь? Это по
поводу аварии?
— Ох, если бы… — глубоко вздыхаю я и качаю головой. — Боюсь, ты попал
по полной программе.
Возвращаюсь к подоконнику, беру папку, и, прижавшись спиной к окну, открываю ее.
— Участие в запрещенных уличных гонках на мотоциклах, — смотрю на
рецепт фаршированных кабачков, затем перемещаю взгляд на «Шарлотку по-домашнему», — участие в боях без правил. Перелистываю страницу и, мотая
головой, смотрю на аппетитные «Лисички в оливковом масле». — Ну и
управление яхтой в нетрезвом виде…
— Откуда у него это? Кто меня сдал? — занервничал парень.
— Видимо, после аварии на воде за тебя взялись по-крупному, — с досадой
произношу я. — Я знаю этого следователя, оперировала его пару месяцев
назад, поэтому могу, конечно, попросить его пока что не допрашивать тебя.
Захлопываю папку с рецептами и прижимаю ее к груди.
— Как твой лечащий врач я порекомендую ему устроить тебе допрос после
выписки из больницы, и…
— Стоп! Вы сказали, что знаете его?
— Ну да, — пожимаю плечами.
— А можете мне помочь? Если отец узнает о том, что я участвовал в боях и в
гонках, то точно отправит меня в Москву к матери. Поговорите со
следователем, пожалуйста, — умоляюще смотрит на меня парень. — А я что
угодно для вас сделаю.
Я трясу перед ним папкой.
— Хочешь, чтобы следователь закрыл на это глаза?
— Сделайте что-нибудь, умоляю. Я с этим завязал, правда!
Глядя на него, недовольно вздыхаю.
— Тебе крупно повезло, что следователь оказался моим хорошим знакомым.
Я поговорю с ним, но имей в виду, что ты будешь у него на мушке. Еще один
залет, и ты в тюрьме, ясно?
Тычу указательным пальцем в папку и сердито добавляю:
— Смотри, чтобы этот компромат однажды не оказался на столе у судьи!
— Не окажется, обещаю, — торопливо отвечает парень. — Главное, поговорите со следователем, пожалуйста.
— Добрый день! — вздрагиваю от голоса его отца. Он подозрительно смотрит
то на меня, то на сына. — Все в порядке?
— Да, — натянуто улыбаюсь я. — Проверяла состояние швов. Все хорошо.
И, не задерживаясь, покидаю палату.
— Мария! — догоняет меня Руслан.
Я поворачиваюсь к нему, уже догадываясь, что он, скорее всего, слышал наш
разговор с Денисом.
Но Руслан обратился ко мне совершенно по-другому вопросу.
Он сделал мне предложение, от которого у меня аж дар речи пропал.
Глава 14
Маша
Прощаюсь с Русланом и, находясь в легком шоке от его предложения, иду в
ординаторскую.
Кстати, мой разговор с его сыном он вроде не слышал. Иначе точно
поинтересовался бы о каком таком следователе я говорила, и что это за
красная папка, которой я размахивала, называя ее компроматом.
Не успеваю войти в ординаторскую, как ко мне подходят коллеги.
Рыжеволосая хирург, которой за пятьдесят, и молодая медсестра.
— Мария Андреевна, — шепчет хирург и косится на медсестру, — мы тут
подумали и решили дать вам контакт одного очень хорошего психолога.
— Психолога? — удивленно вскидываю брови. — Зачем он мне?
— Как же это зачем, миленькая вы наша, — наклонившись, шепчет хирург. —
Вам же муж изменил, Мария Андреевна. А это, знаете ли, не проходит
бесследно. Вот когда мне мой бывший муж изменил двадцать лет назад, то я
думала, что…
— Так, стоп! — выставляю перед ней ладонь и сжимаю губы. — Закрыли
тему!
Смотрю на остальных докторов и медсестер, находящихся в ординаторской и
понимаю, что они тоже были участниками этого консилиума, касающегося
моей личной жизни. Просто доложить о результатах консилиума вызвались
двое, самые смелые: хирург и медсестра.
Ну что это за коллектив такой? Им только дай повод посплетничать. У нас в
московской больнице ни за что на свете не стали бы лезть в чужие семейные
отношения и разводить сплетни.
На меня тут в открытую тычут пальцем. Мол, смотрите, это же тот хирург, которой муж изменил.
И без того тяжко, а они ковыряют и ковыряют незажившие раны. Лезут ко мне
с советами, ищут мне психологов. Сегодня утром, пока я поднималась в
лифте, медсестра с другого отделения смотрела на меня сочувствующим
взглядом, а когда лифт остановился на пятом этаже, она, перед тем как
выйти, посоветовала мне обратиться к ее мужу, который работает адвокатом
и специализируется на разводах.
Вся больница уже знает о том, что мой муж изменил мне, и что в его палате
сутками напролет сидит его молодая любовница!
Черт возьми, обычно люди сбегают от своих домашних проблем на работу, чтобы хоть немного забыться, а я жду не дождусь, когда смена закончится, чтобы поскорее уехать домой из этого ада, где с одной стороны на меня косо
смотрят коллеги, а с другой стороны — муж в своей палате милуется с
любовницей.
Гордо поднимаю голову и ледяным взглядом смотрю на коллег.
— А вы профессией не ошиблись случайно? — прищурившись я и доношу до
каждого следующие слова: — В больнице сращивают кости, а не перемывают
их. Здесь ЗА-ЖИВ-ЛЯ-ЮТ раны, а не ковыряются в них.
Рыжеволосая, стоя напротив меня, прикладывает руку к груди и с
сочувствием протягивает:
— Мария Андреевна, миленькая, так ведь может все еще обойдется. Муж
поймет, кого потерял, и вернется к вам.
— Сплюньте! — сердито смотрю на нее. — Мне такое добро и даром не
нужно. И да, хочу, чтобы все поняли, что я чувствую себя прекрасно, не
рыдаю, не бьюсь в истериках, и вообще мне по барабану на почти бывшего
мужа и его новую пассию. Всем все ясно? — выгнув бровь, оглядываю коллег.
— Отлично! Значит, вопрос можно считать закрытым.
Беру со стола историю болезни пациента, который недавно поступил в
отделение, выхожу из ординаторской, собираюсь пойти в его палату, но
вспоминаю, что должна была зайти к покаещёмужу, чтобы обсудить детали
развода.
Вхожу в палату и застаю его одного. Но его пассия, видимо, где-то рядом раз
на тумбочке стоит ее сумка.
— Анжелочка под кровать спряталась? — острю я.
— Ушла за кофе, — сидя на кровати, с милой улыбочкой отвечает муж.
Я замечаю, что на его цепочке нет крестика. Точнее он есть. Просто на спину
перевернут.
Внутри снова все переворачивается от понимая, что он ни дня не может
обойтись без любовных утех со своей блондинкой.
Какая же страсть там кипит, раз занимается с ней любовью прямо в
больнице, да еще и с загипсованной ногой.
Устроили из отделения бордель!
— Тебе тут виагру колют что ли? — киваю на цепочку.
Муж сразу понимает, о чем я.
Лениво переворачивает крестик и устремляет на меня наглый взгляд.
— Да у меня из без виагры все в полном порядке, — усмехается он. —
Анжела в отличие от тебя никогда не бывает уставшей после работы, и
голова у нее не болит из-за тяжелого рабочего дня.
Я зверею от ярости и залепляю ему мощную пощечину.
