Ознакомительная версия.
– Ну, побоится и перестанет.
– А кто у него родители, Жень?
– Точно не знаю, он мало что о них рассказывал. Папа вроде каким-то начальником в палате недвижимости работает, а мама… Про маму совсем ничего не знаю.
– В палате недвижимости, говоришь? А какая у папы фамилия?
– Такая же, как у Дениса. Горохов. А что, ты его знаешь?
– Да. Слышала. А может, это и не тот Горохов, о котором я слышала. Знаешь, фамилии начальственных чиновников всегда будто обезличены. Видишь фамилию на бумаге и представить не можешь, что за ней живой человек стоит. Значит, ты у нас будешь потом Горохова?
– Ага. Горохова. Ой, а как звучит некрасиво, слышишь? Евгения Горохова! Г-г-г! Сплошной гусиный гогот получается!
– Хм… По-моему, ничего, вполне нормально. Звонко звучит. А скажи-ка мне, госпожа Горохова, ты зачет наконец спихнула или нет?
– Да спихнула, спихнула, слава богу.
– Ну и ладно. И молодец. И все-таки, Жень… Странно все-таки, что Денис тебя со своими родителями не знакомил… Наверное, это неправильно как-то?
– Мам… Да откуда ты знаешь, как правильно, а как неправильно? Сама-то ты, насколько я понимаю, и близко замуж никогда не выходила? Рассказала мне историю про погибшего жениха, на том и ограничилась. Банальную, можно сказать, историю. А ведь наверняка, я думаю, мой биологический папочка где-то живехонький-здоровехонький землю топчет! Что, не так, скажешь?
– …
– Ой, прости… Прости, мам… Я тебя обидела, да? Ну прости, сама не знаю, как вырвалось! Это у меня от счастья все мозги напрочь отшибло, вот и брякнула не подумавши… Прости, пожалуйста!
– Ладно, Жень. Все нормально. Я не обижаюсь.
– Ма-а-ам…
– Все, пойдем спать! Мне завтра вставать рано.
– Честно, не обижаешься?
– Честно. Чего я буду на тебя обижаться? Ты же знаешь, я вообще этого чувства не люблю. А на родную дочку так и тем более не могу обижаться.
– Я очень, очень тебя люблю, мамочка…
– И я тебя, Женюр. Все, все у нас хорошо. Пойдем спать, а то я сейчас носом в стол клюну!
Она и впрямь думала – уснет сразу, как голова коснется подушки. Да только не тут-то было. Выплыла из дальней дали давно забытая боль, нелепая сроком давности. Даже и болью в полном смысле слова ее назвать было нельзя. Так, воспоминание. Нытье старой раны от приключившейся непогоды.
А в самом деле, что стало потом с этим парнем, Женькиным биологическим отцом? Вот бы узнать… Просто так, из спортивного интереса? Хотя это сейчас интерес просто спортивным остался, а тогда, двадцать лет назад, о-го-го какой интерес меж ними приключился! Встретились первый раз глазами, и понесло в любовь. Да, это была любовь, как бы на нее потом, при обнаружении последствий, ни клеветали насмерть перепуганные мама с бабушкой! Первая любовь, юная и сумасшедшая. Что было, то было.
Все обстоятельства тогда их любви способствовали. Назывались эти обстоятельства – путевка в молодежный турлагерь «Кавказ». Целый месяц – горы, палатки, походы, песни под гитару, горящий веселым пламенем костер. И все они – молодые, веселые, приехавшие с разных концов страны, – веселились буйно, до изнеможения, орали в звездное небо, обнявшись: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!»
Здорово, конечно. Кто спорит? Он был студент из политехнического, она даже и не запомнила толком из какого. То ли из Кировского, то ли из Свердловского. А может, вообще из Челябинского. Тогда это как-то несущественно было. Главное – любовь, взлетающая в ночное небо вместе с искрами от костра. И его рука на плече. И песня. И шепот в ухо – «Как здорово, что я тебя нашел, и навсегда, и больше никогда…»
В последний день, опять же у костра, тоже на ушко, в продолжение его «всегда и никогда», она тихо призналась в своих сомнениях относительно последствий их взаимного горячего чувства. Он склонил голову, долго глядел в глаза, улыбался счастливо: «Я скоро приеду к тебе, Малинка. Дай адрес и телефон. Я приеду…»
Конечно, ей следовало бы и его адрес да телефон попросить, так, на всякий случай. Если б умная да проницательная была – обязательно бы попросила. А только ни ума, ни проницательности у нее в голове на тот момент вовсе не было. Потому что зачем любви проницательность? Смешно даже.
Это потом ей уже ничуть смешно не было. Недоумение было, страх был, грусть была, а смеха не было. Беременная ходила – ждала, Женька родилась – ждала, потом еще несколько лет – все ждала. Потом и ждать перестала, просто жить начала. Иногда, правда, вспоминалось, мучило тоскливым сомнением – а с любовью-то что сталось? Любовь-то как же, куда ж она делась-то?
Все, все, спать надо! Не пропускать же два счастливых утренних часа из-за каких-то ненужных воспоминаний? Все! Завтра день начнется обычным порядком – чистое утро в окно, матушка-йога, малина-смородина, кофе на подоконнике, жгучий-горячий, с пенкой, с кардамоном…
Рабочее утро, как всегда, выдалось хлопотливым. Даже и отвлекаться не хотелось на музыку мобильника, плаксиво раздающуюся из недр сумки. Господи, ну кому там приспичило? И телефон высветился совсем незнакомый…
– Здравствуйте. Вас беспокоят из приемной Павла Сергеевича Жука, – пролился в ухо вежливый женский голос.
– Девушка, да ошиблись вы! Не знаю я никакого Жука! – немного раздраженно проговорила она, тут же намереваясь нажать на кнопку отбоя.
– Да? Но погодите… Павел Сергеевич просил меня передать вам конверт…
– Конверт? Какой конверт?
О господи, конверт! Как же она забыла про вчерашнее свое благородство в маршрутке! Значит, мужчина с дорогим одеколоном Жуком оказался. Хорошенькая, надо сказать, фамилия. И не просто Жуком, а Жуком-начальником. Впрочем, как оно и сразу предполагалось, еще там, в маршрутке.
– Простите, но я должна исполнить поручение Павла Сергеевича. Куда вам доставить конверт?
– Ну, я не знаю… Несите на работу, что ли…
– Диктуйте адрес, пожалуйста. Я записываю.
– Мельниковская, двадцать, офис тридцать два, бухгалтерия, спросить Лину.
– Спасибо. В течение часа курьер вам все доставит. Всего доброго.
– И вам того же… – проговорила она уже на фоне льющихся из трубки гудков отбоя.
Надо же – и впрямь принципиальный! Хотя и чего не побаловаться принципами, при наличии курьера да секретарши? У них, у богатых Жуков, свои причуды, наверное.
Конверт доставили ровно через полчаса. Симпатичный парень в бейсболке, вежливо поздоровавшись, торжественно возложил его на стол и тут же скрылся, будто и не было его. Надо же, и не запечатан даже. Хотя чего его запечатывать, ради двух несчастных десятирублевок?
Автоматически сунув руку в нутро конверта, она нащупала две бумажки, вытянула их на белый свет. И – опа! – своим глазам не поверила. Бумажки-то были стодолларовые! Новенькие, нигде не потертые, приятно шероховатые на ощупь. Он что, этот Жук-начальник, ошибся, что ли? Не из того кошелька достал?
Ознакомительная версия.
