— Я вот стою и думаю, что лучше спросить у вас: соль, рецепт или который час, ведь могли у меня остановиться часы?
— А сказать, что вам скучно и поэтому вы ко мне пришли, вам не хватает смелости?
— Не совсем точно, точнее будет — мне не хватает духу сказать, что я пришел к вам потому, что захотел вас увидеть и даже больше — выпить с вами чаю. Держите, это вам! — Он протянул мне коробку конфет.
Я спохватилась, что все еще держу его на пороге, извинилась и проводила в кухню. Два часа пролетели как одна минута, мы пили чай, болтали обо всем понемногу и, естественно, познакомились. Его звали Станиславом, он попросил его звать Стасом. Задерживаться он не стал и вел себя очень корректно.
В понедельник я вышла на работу, работы накопились горы! Но я не дала на себя сесть разогнавшемуся Илье, объяснив, что дело не только в моем здоровье, но и в том, что работа в авральном темпе приводит к многочисленным ошибкам. Илья поворчал, но смирился. Ничего, миленький, думала я про себя, я сумею держать тебя в надлежащих рамках, ведь не все такие ушибленные на работу, как ты, у других людей есть интересы и помимо работы. Сотрудники держались от меня на расстоянии, заняв выжидательную позицию. Работа шла своим чередом, личная жизнь своим, про себя я стала называть вечерние чаепития со Стасом своей личной жизнью. Он приходил не каждый вечер, но часто, ничего, кроме болтовни и чая, между нами не было, но мне было радостно его видеть. Это было удивительно, Борису я даже в наши лучшие с ним моменты так не радовалась, всегда что-то примешивалось, тревожное, сомнительное, а тут чистая, ничем не замутненная радость. Недели через полторы Стас позвонил поздно, около одиннадцати, извинился и попросил разрешения зайти ко мне. Я согласилась, гадая, что у него могло случиться, в том, что произошло что-то, я не сомневалась. Он пришел, был взволнован, это не бросалось особенно в глаза, Стас был сдержанным человеком, но я чувствовала. Я все же согрела и разлила чай, несмотря на позднее время. Он вдруг встал.
— Извините, Ася, но чай сейчас не для меня, я бы лучше выпил, если позволите, я принесу.
Я кивнула, он вышел к себе, а я достала сухую колбасу и банку икры. Стас принес водку, я достала две стопки, но предупредила, что только пригублю, поскольку спиртное не переношу. Он не возражал. Разлил водку и сказал, что вчера погиб его лучший друг, а он узнал только сегодня, поэтому и хочет выпить на помин его души. Он выпил, я пригубила. Через какое-то время он выпил еще одну, закрутил пробку и поставил бутылку в холодильник. Я слегка удивилась, но возражать не стала. На следующий день он пришел ко мне вечером с букетом роз, конфетами, шампанским и при полном параде.
— Ого! Стас, какой вы сегодня торжественный! Проходите, вы уверены, что это все мне? А по какому поводу торжество?
— Ася! Александра Николаевна, выходите за меня замуж! Вы мне очень нравитесь, ну просто очень! Я не знаю, любовь ли это, но мне кажется, что да.
— Господи, Стас, выделаете мне предложение? Не скрою, вы мне тоже очень нравитесь, мне доставляет радость вас видеть. Я хочу быть вашей женой, но мы так мало знаем друг друга. У меня сложное прошлое, не смотрите, что я еще молода, в моем прошлом водятся такие крокодилы! И я не могу ручаться, что они никак не проявят себя в настоящем.
— Крокодилы? Это интересно! Вот с крокодилами я еще никогда не имел дела. Если они приручаются, то можно завести крокодиловую ферму, это сейчас модно, если не захотят приручаться, придется понаделать из них сумок и портфелей. Ася, теперь вы просто обязаны выйти за меня замуж, вам одной не справиться с рептилиями!
Мы выпили шампанского, я даже осилила полбокала, потом мы целовались, танцевали под медленную музыку, какую поймали по приемнику, я все забываю купить кассеты для магнитофона. К полуночи мы перешли на «ты», и, вставая с постели, я попросила его не торопиться с женитьбой, он вздохнул и согласился. Через два дня он улетал рано утром в командировку, сказал, что может задержаться, и попросил меня не волноваться, я обещала и в общем-то сдержала обещание. Я все время думала о нем, но пока не волновалась.
На работе все шло неплохо, я втягивалась и готова была отпустить Илью в деловую поездку на два-три дня, но сама ехать еще не решалась. Теперь, когда завалы на работе разгребли, он вспомнил вдруг о чувствах, начал какой-то лирический разговор, но я перебила его, пока он не наговорил лишнего.
— Илья! Мы с тобой хорошие друзья и деловые партнеры и больше никем не будем. Давай больше не возвращаться к этой теме.
Он сначала удивился, потом огорчился, но через пять минут уже увлеченно говорил об одном рабочем проекте. Горе будет той женщине, что влюбится в него!
Ночью мне приснилась Ульяна. Суровая и непреклонная, она заявила мне, что нет ей на том свете никакого покоя, потому что я разбила ее куклу.
Новую ей не дают, а без куклы она не может, поэтому возьмет вот это, берет с моей постели какой-то сверток в одеяле и уходит. В последний момент я соображаю, что она уносит моего ребенка, догоняю ее и отбираю сверток. Кладу на кровать и разворачиваю, действительно ребенок, мальчик, лежит себе и улыбается! В умилении я рассматриваю его крохотные ушки и пальчики, но ребенок начинает плакать, все громче и громче, я не знаю, что делать, у меня нет ни пеленок, ни памперсов, щупаю свою грудь, молока нет, откуда же у меня этот ребенок? Рядом возникает Пестов, берет младенца на руки, и он смолкает. Покачивая ребенка, он говорит с неодобрением: «Ах, Ася, Ася, у тебя ребенок, а ты романы крутишь, нехорошо! Я забираю его у тебя». Я злюсь, почему все хотят забрать ребенка, он только мой! Выхватываю его из рук Пестова и прижимаю к себе, ребенок посапывает возле моей груди и молчит.
Проснулась я в холодном поту. Чего только не приснится! Завтракая, я все никак не могла забыть сон. Потом мне пришло в голову — ведь могла я забеременеть от Стаса. Тогда сон понятен, но не слишком ли рано? На работе я постоянно думала об этом, наконец не выдержала, нашла по справочнику платную поликлинику, позвонила и записалась на прием.
Врач-гинеколог оказалась женщиной румяной и добродушной.
— Поздравляю вас, вы беременны! — сказала она мне.
— Уже? — пролепетала я и переспросила: — А это точно, вы уверены?
— Совершенно уверена, срок, конечно, маленький, четыре-пять недель, но плод хорошо прощупывается.
Выйдя из здания, я присела на ступеньки. Пять недель! Это что же получается? Для ребенка Бориса пять недель слишком мало, для Стаса слишком много. Тут я спохватилась, что мне нельзя сидеть на холодном камне, и перешла в машину. Как бы то ни было, но это ребенок мой, и я его люблю! Что-то у меня вертится в голове, ах да, все тот же сон.
