Ева орала. Безмолвно. Жутчайший страх железными оковами сомкнулся на горле, вызвав приступ кашля. Дочку тряхнуло от вибраций материнской грудной клетки. Слегка подброшенная наиболее интенсивной волной, Богдана недовольно закряхтела, после чего закономерно выразила протест таким раскладом. Зарыдала. Наверное, это было её самым нелюбимым делом — быть выдернутой из блаженного сна. Если кроха просыпалась не своим естественным путем, натура требовала вынести всем окружающим мозг за такую оплошность.
Девушка на миг прикрыла глаза, ощущая, как из неё вышибло дух, и вся ситуация выходит из-под контроля. Пошатнулась, теряя равновесие, но в последний миг нашла опору в виде стоявшего рядом кулера.
А потом внезапно рукам стало очень легко. Ева резко раскрыла веки и увидела перед собой Руслана, похлопывающего ревущую Богдану по спине. Он молча подставил ей локоть, за который девушка тут же ухватилась в стремлении скорее покинуть территорию Аракеляна. Хотелось бы, чтобы раз и навсегда…
К моменту, когда они сели в машину, дочь практически успокоилась. Пристегнувшись, Ева приняла её из объятий отца и прижала к себе, поцеловав в покрасневший нос.
— Почему ты такая упертая, Ева?.. — сокрушенно и очень раздраженно выдал Руслан, выруливая с парковки бизнес-центра.
— Кто бы говорил… — огрызнулась, чувствуя всплеск адреналина. — Кто тебе сказал?..
— Оксана платежку скинула не только тебе, послала и в общую группу…
— О, Господи!.. — застонала в голос. — Ты понимаешь, что он снова может…
— Не может! — рыкнул зло в ответ, вливаясь в поток движения. — А ты понимаешь, что в очередной раз дала повод усомниться во мне…как в защитнике?! С какого хрена ты поехала к нему?! Еще и одна?! С ребенком!
— Не ори на меня, — процедила сквозь зубы. — Если бы ты со мной разговаривал, я бы, возможно, поступила иначе…
Саркастический короткий смех и его демонстративное фырканье.
И Ева психанула.
— Поверь, ты не заставишь меня чувствовать вину еще сильнее. Это попросту нереально. Сильнее некуда. Так что, не старайся, Руслан. Я этой виной пропиталась. Я в ней живу.
Мужчина дернулся, молниеносно стрельнув в неё вспыхнувшими чем-то неизведанным глазами. Но промолчал.
Да, диалог снова не задался. Контакт не состоялся. Все насущные вопросы остались висеть в воздухе. Оба взвинчены, на взводе, пышут огнем.
Когда доехали до дома, на улице уже смеркалось. Руслан громко хлопнул дверью и…стремительно зашагал прочь. В другую сторону. Оставив задетую такой показательностью Еву, которая застыла на месте, глядя ему вслед, во дворе с хныкающей из-за голода дочерью. То, с каким рвением он «бросал» её одну, уязвляло не по-детски. Уже в который раз. Девушка сглотнула ненавистный ком, признавая свою слабость. Это невыносимо. Мучительно больно.
Маленький гурман был накормлен, отвечены все звонки: от Ромы, Элизы, родителей, Оксаны и даже Леси. Каждому она убедительно лгала, что всё замечательно.
Нет, в её голосе не звенят слезы.
Нет, не грустит.
Нет, Руслан не обижает.
А потом снова одинокий силуэт у окна. Ищущий взор. Ожидающее сердце. Ноющая душа.
Да, устала от недосказанности.
Да, подвешенная ситуация расщепляет своей неизвестностью.
Да, они собственными руками загнали друг друга в ловушку недопонимания и разрушающего гнева.
Ева перекручивала кольцо на пальце, драгоценный металл которого блестел под падающим светом фонаря. Действительно…хватит. Она больше не вытянет сурового безразличия и статичной вязкости. Не покидает чувство, что её «терпят», вынужденно причем. Два с половиной месяца под одной крышей — достаточный срок. И бороться бы дальше, но нужно ли это ему? Не стоит мучиться, если не получается сосуществовать. Честнее сказать «спасибо» и разойтись во имя всего, что между ними было. Ведь не все умеют прощать и забывать. Человек пережил из-за неё…неописуемое. И девушка не видела иного выхода, ощущая, что Руслан к ней охладел. И убеждаясь, что раздражает его. Ну, а вдруг? Вдруг, ему это поможет? Даже если ей самой кажется, что режут без ножа при мысли, что дальше…придется без него. Если этим облегчит его метания — согласна и готова.
Она потихоньку мирилась с этим решением, растворяя печаль в темноте ночи. Время близилось к часу, а Ева всё никак не хотела ложиться, приросши к месту у бортика кроватки со спящей Богданой. Ну, слава Богу, хотя бы ребенок поладил с отцом. А у неё…не получается. Плохо старается, наверное… Кто бы подсказал, что делает не так? Ей бы хватило терпения выстоять и дальше, но нет уверенности в том, что этим не навредит Руслану. А она преследует противоположную цель…
В звенящей тишине звук отворяемого замка громыхнул выстрелом, несмотря на старательность входящего быть аккуратнее.
Девушка прислушалась, затаив дыхание. Впервые он вернулся так рано. Обычно гулял до утра. Ладони непроизвольно сжались в кулаки из-за поднявшейся из глубин…ярости. Да. Именно. Вызванной вспышкой ревности, обиды и необоснованных подозрений.
Ева выдохнула и попыталась задышать ровнее.
Шум воды наполнил пространство слабым шорканьем, словно потрескивающим и зовущим…
Не отдавая отчета внезапной активности, девушка развернулась на сто восемьдесят градусов и ринулась вон из спальни. Чтобы в следующее мгновение дернуть ручку незапертой двери и оказаться в светлой ванной, затуманенной паром. Решительно вступила в просторную мраморную кабину и встала перед ошалевшим от такой неожиданной инициативы Русланом.
Обнажая душу, распахивая завесу к страхам.
Струи били в затылок, словно негостеприимные хозяева территории. Мгновенно намокшая одежда прилипла к телу, а волосы — к голове и шее.
Они продолжали неразрывно смотреть друг другу в глаза.
А потом Ева произнесла одними губами:
— Так дальше нельзя.
И едва уловимые звуки тут же потонули в рокоте водяного потока.
Глава 40
— Что? — голос вдруг приобрел невиданную громкость. И после практически беззвучного шепота этот контраст ударил по нервам, будто хлыстом. — Что мне сделать, скажи?!
Вода была горячей.
Еву колотило от холода.
— Умоляю…скажи, чего ты хочешь? Чтобы я исчезла? Осталась? Молчала? Говорила? Как тебе станет лучше?!
Руслан опустил взгляд на ее руки, с которых непрерывно стекали огромные капли, и почему-то внимательно следил за траекторией их падения на кафельный пол. Словно впал в транс.
Её пугал этот отсутствующий вид. Опять…демонстративное безразличие. Слишком равнодушный, слишком спокойный, слишком отстраненный.
Разве это…он?..
Девушку стремительно затягивало в водоворот отчаяния — мерзкого, угнетающего, выдающего слабость несостоятельности. Как женщины, которую любили. Как женщины, которая любит. Она понимала, что, если сейчас не произойдет ничего, дальше всё станет только хуже, ускользнет сквозь пальцы, канет в Лету. Что бы между ними ни было в прошлом, оно не выживет из-за образовавшейся трещины, становящейся больше и больше. В таких случаях всегда закономерный исход — разрыв.
Ева обязана была попытаться. Если нет — что ж…
— Вернись… Верни мне себя… — выдала отчетливо, надеясь достучаться до него, показать, как нужен ей.
Руслан после этого молитвенного заявления вновь поднял на нее отрешенный взор и посмотрел в глаза, будто уставши, и изнеможенно ответил:
— Не сходи с ума, Ева.
В ушах громыхнуло. Словно он в противовес вновь и вновь по кусочкам отрезал ее от себя. Безжалостно, методично и целенаправленно. Даже не давая возможности как-то исправить ситуацию. Не пытаясь. Сдаваясь.
Уже все равно. Пусть и понимая, что выглядит жалко в этом своем порыве, девушка отрицательно покачала головой:
— Не сходить с ума?! Ева?! И всё?! Нет! Где «Зефирка»?.. Не смей! Не смей этого делать с нами!
Как же ее накрыло…от испуга, что это — конец. От обиды за бездействие. От болезненного предчувствия краха.
Ева вскинула руки и толкнула его в грудь, впадая в амок. Бешенство, забурлившее в крови в результате паники, переплелось с сумеречным затмением сознания, и дало неожиданный эффект. Вызвало агрессию. Сподвигло на безумную атаку, в процессе которой она то била его, прилагая неимоверные усилия, то подавалась вперед, плача и выкрикивая прямо в лицо:
