– Ты ведешь роскошную жизнь, Кристиан.
– Не роскошнее, чем ты.
– Но я никогда не изображала из себя асоциальную личность. Набор парфюмерии в твоей ванной говорит об обратном.
– Это необходимость при моей профессии. Порой я возвращаюсь домой довольно измученным.
Она подумала о его работе и тех вопросах, которые собиралась ему задать, и его образ начал расплываться в ее воображении. Она закрыла глаза и отдалась звукам музыки. Когда пленка закончилась, она уже допила вино и ощущала внутреннее тепло и раскованность.
– Спасибо, Кристиан. Я очень рада, что ты привез меня сюда.
– Я тоже рад этому. – Он провожал ее глазами, пока она шла к лестнице, и она чувствовала на себе взгляд.
Она налила в ванну шампунь и лежала в ней, пока не начала засыпать. По мере того как ее тело становилось мягким и чистым, она освобождалась от всех обременявших ее тревог. Собрав последние силы, она вылезла из ванны, вытерлась и надела на себя ночную рубашку. Рубашка была длинной, белой, шелковистой и издавала приятный шелест, соприкоснувшись с простынями, когда Лаура залезла в кровать. Она заснула тут же, как только голова прикоснулась к подушке.
Когда она проснулась, то не могла сообразить, где она находится. Ей понадобилась минута, прежде чем она поняла, где она и как здесь оказалась, еще минута ушла на то, чтобы восстановить события предыдущего дня.
Часы у постели показывали двадцать минут третьего. В комнате стояла кромешная тьма, как и за окном, освещаемым лишь тусклым светом луны. Она снова закрыла глаза, намереваясь еще поспать, но сон не приходил. Она все время возвращалась мыслями к слушанию по делу Скотта, ланчу в «Вишнях», сцене прощания в аэропорту и поездке на север.
Затем она стала размышлять о Кристиане. Воспоминания нахлынули на нее. Ее обуревали волны чувств. Соображения о приличиях вспыхивали и меркли. И лишь образ Кристиана оставался неизменным.
Ощутив такую же тревогу, как в тот момент, когда она впервые переступила порог этого дома, она вылезла из постели, проскользнула по коридору, миновав один пролет лестницы, ведшей к комнате Кристиана, и еще один, пока не оказалась в гостиной. Подойдя к высокому окну, она выглянула наружу.
– Лаура?
Звук его голоса заставил ее вздрогнуть. Призвав на помощью всю свою волю, она не повернулась к нему.
– М-мм.
– Все в порядке?
– Я проснулась и никак не могла заснуть.
– Иногда такое случается, когда спишь в незнакомом месте.
Он не двигался. По звуку его голоса она могла судить, что он стоит в коридоре. Она сжала руки.
– Хочешь чего-нибудь выпить? Может, еще вина?
– Нет.
– Молока?
– У тебя же нет молока.
– Ах да, верно.
– Со мной все в порядке, правда.
– Тебе не холодно?
Она надеялась, что он не видит, как она дрожит.
– Нет, мне тепло. – В доме уже стало не так холодно, как раньше.
Она скорее почувствовала, чем услышала его шаги, приглушаемые толстым ковром, и прежде чем она успела собраться, он уже стоял настолько близко от нее, что она ощущала жар его большого тела. Не отрывая глаз, она смотрела в окно.
– То, что находится за окном, – произнес он голосом, дрожащим от глубины и искренности чувства, – это мир гор, лесов и маленьких деревень, столь чистый и необычный, словно его не коснулось время. В лесах бегают олени, в полях охотятся лисы, вверх по речным протокам поднимаются бобры. Когда выпадает снег, как сейчас, он ложится на сосны и ели, как эполеты, а когда он стаивает и наступает весна, вся первозданная природа оживает.
Лауру завораживали эти слова, как завораживала и его близость. Ей казалось, что она сама тает и снова оживает.
– Весна – мое любимое время года, – мягко продолжил Кристиан. – Все выглядит таким новым и свежим. Сначала на деревьях показываются почки, потом они набухают и взрываются целыми фонтанами цветов, потом появляются листья всевозможных оттенков зеленого цвета. А под этой зеленью видны багрянец и белизна первых полевых цветов. Воздух полон птичьего гомона. Земля благоухает влагой и полна обещаний.
Его голос действовал на нее магнетически. Не в силах противиться, она повернулась и взглянула на него.
– Лето – совсем иное дело, – промолвил он еще тише, не спуская с нее глаз. – Все становится таким сочным и буйным. Гулять по лесу – все равно что есть французское ванильное мороженое с горячей помадкой, взбитыми сливками, шоколадом и еще вишнями в придачу. Это грешно. Иногда я сижу на веранде с закрытыми глазами, слушаю, просто слушаю шум ветра в кронах деревьев, жужжание пчел в диких азалиях и рокот отдаленного грома. Лето – это тепло, лень и…
Она прижала кончики пальцев к его губам, заставляя замолчать. Губы Кристиана были упругими, как и все его тело, излучавшее откровенную мужественность.
– Ты не хочешь слушать про осень?
Лаура покачала головой, еще секунду спустя ее руки соскользнули на его обнаженную грудь. Волосы на груди стали гуще, чем прежде, но оставались все такими же мягкими. Кожа была нежной, а мышцы под ней такими же твердыми, как раньше. Ее руки исследовали каждый дюйм его тела, наслаждаясь забытыми ощущениями. Ее рука помедлила над его соском, прежде чем устремиться вниз к животу.
На нем были короткие боксерские трусы, точно такие же, как он носил много лет назад, обтягивавшие его бедра столь же соблазнительно, как и тогда. Ее рука задержалась, достигнув границы ткани, и она подняла на него глаза.
– Ты уверена? – спросил он более приглушенным на этот раз голосом.
Она кивнула. Да, она знала, что замужем за Джеффом, но ей было все равно. Она любила Кристиана. Она нуждалась в его мягкости, в его защите, в его страсти, во всем том, что он мог дать ей, как давал раньше, и о чем она не могла забыть. Она испытывала потребность в его любви более чем когда-либо.
Обхватив его, она уткнулась лицом ему в грудь. Она ощутила тепло и столь хорошо знакомый ей запах. Это был естественный запах – Кристиан никогда не пользовался одеколоном, – запах чистой мужской плоти, и он был более одурманивающим, нежели любой другой запах. Жар охватывал ее от прикосновения его тела к ее животу. Возбуждение Кристиана достигло такой силы, когда его уже ничто не могло остановить. Ей хватило одного взгляда на его сверкающие в темноте глаза, чтобы понять, что ничего не изменилось.
– Я страшно тебя хочу, – хрипло прошептал он.
Вместо ответа Лаура осторожно отвела резинку его шортов, пробежала пальцами по его напрягшимся ягодицам, скользнула по гладкой коже его бедер и замерла, ощутив жаркую набухшую тяжесть. Не переставая гладить его, она приблизила свой рот к его губам. Он прильнул к нему, мягко и бережно обхватив ее голову руками, как это делал всегда, и откликаясь на ее призыв с такой энергией, что у нее екнуло сердце.
