«Все будет хорошо, — внушала себе Элизабет. — Это всего лишь съемка. В нужный момент по сигналу режиссера ты упадешь с кресла на пол, на твоей груди растечется темное пятно, взгляд твой станет пустым и безжизненным… Съемка закончится, ты поднимешься с пола и — хочется верить — ощутишь, как поселившийся в твоей душе страх исчезнет навсегда. И никакой серийный убийца больше не сможет терроризировать тебя и других людей. Все будет хорошо…»
Ник находился в одной из просмотровых комнат и в который раз наблюдал, как на экране монитора его любимая женщина падает на пол, взгляд ее стекленеет, и она «умирает». Один раз, другой, третий… Наконец раздался голос Франциска, объявившего, что эпизод снят, и Ник облегченно вздохнул. Наблюдать подобные сцены, пусть даже на экране, было тяжело. Он тоже, как и все, надеялся, что после выхода в эфир «Темного зеркала» ничего страшного не произойдет, но, разумеется, полагаться на волю случая не мог.
Капитан Райерсон обещал выделить в помощь нескольких полицейских для охраны здания, и Ник уже провел с ним инструктаж, в деталях обсудил все возможные варианты развития событий. К тому же он уже успел познакомиться с охранниками службы безопасности телекомпании, и они произвели на него неплохое впечатление. Здоровые, сильные парни, с накачанными мышцами и крепкими кулаками, работу свою знают хорошо — в общем, положиться на них можно. Броди Ярборо не стал бы держать непрофессионалов и платить им приличные деньги — в этом Ник не сомневался. Но можно ли быть уверенным в том, что он проиграл все варианты событий и ничего непредвиденного не произойдет? А если все-таки, несмотря на тщательно отработанный план действий, события начнут разворачиваться по иному сценарию? Сумеют ли полицейские и парни из службы охраны мгновенно сориентироваться в изменившейся обстановке? Вопрос… А ведь от этого зависит безопасность и жизнь Элизабет.
Значит, нужен человек, который возьмет ответственность за ее безопасность на себя и будет полностью контролировать ситуацию. И человек этот — Ник О'Коннор.
Элизабет уже в третий раз постучала в дверь, но никто не откликнулся и не вышел. Накануне они договорились с Ником, что сегодня она тоже переночует у него: он убедил ее, что жить у себя дома Элизабет небезопасно, и она приняла его предложение. В течение сегодняшнего дня, когда выдавалась свободная минута, Элизабет с волнением представляла, как она снова появится в комнате Ника, примет горячий душ, выпьет ароматный крепкий кофе, а потом они с Ником лягут в постель и она заснет в его объятиях…
«Может, дверь не заперта и мне надо толкнуть ее и войти? — подумала Элизабет, но тотчас решила, что подобное поведение недопустимо. — Нет, подожду еще немного…»
Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появилась Розмари — в розовом шелковом халате, накинутом на кружевную ночную сорочку, и в розовых мягких тапочках. Волосы Розмари были распущены, и лицо казалось моложе.
— Добрый вечер, миссис О'Коннор! — произнесла Элизабет, внезапно ощутив неловкость оттого, что Розмари может быть недовольна ее участившимися визитами. Тем более что Элизабет снова останется ночевать в комнате ее сына. — Ник пригласил меня и… — Она смущенно опустила голову, умолкнув на полуслове.
— Добрый вечер, Элизабет! — улыбнувшись, приветливо отозвалась Розмари. — Да, Ник говорил мне, что вы придете. Правда, его самого еще нет дома, но он скоро вернется. Он звонил полчаса назад, просил, чтобы я извинилась перед вами за то, что он задерживается. Проходите, пожалуйста! Пойдемте, я угощу вас горячим кофе с шоколадным печеньем. — Розмари посторонилась, пропуская Элизабет в холл. — Если не возражаете, могу составить вам компанию, пока Ник не вернулся. — И она улыбнулась.
— С удовольствием, — ответила Элизабет, и неожиданно от этого обычного вежливого предложения к горлу ее подступил комок и слезы навернулись на глаза.
Наконец Элизабет справилась с чувствами, подняла голову и, с улыбкой глядя на Розмари, сказала:
— Мне будет очень приятно провести время в вашем обществе, миссис О'Коннор. Спасибо за предложение.
— Ник, почему бы тебе не принести сюда спальный мешок и не устроиться на ночь со всеми удобствами?
Офицер полиции Патриция Салливен склонилась над перегородкой, отделяющей ее рабочий стол от помещения, в котором хранились вещественные доказательства и улики, связанные с расследованием дела о серийном убийце, и подмигнула Нику.
Он уже третий час находился в этой комнате, заставленной специальными шкафами: выдвигал каждый ящичек, тщательно просматривал его содержимое, а потом ставил на место. Личные вещи убитых, множество самых разнообразных предметов, найденных в их карманах во время осмотров трупов: расчески, носовые платки, записные книжки… Старые письма убитых, временно изъятые у родственников, даже копии счетов за телефонные переговоры… Огромное количество вещей — и ни одной зацепки. Ничего, что могло бы натолкнуть Ника на свежую мысль или неожиданную версию. Ничего. Все много раз изучено, просмотрено…
— Ну что, детектив? — соблазнительно улыбаясь, продолжала Патриция. — Ищешь, копаешься в вещах убитых, а толку никакого?
— Вот именно, — тяжело вздохнул он, в который раз уже листая записную книжку недавно застреленного Ларри Бертрама.
Множество телефонов знакомых женщин… Полиция неоднократно допрашивала их, пытаясь отыскать хоть малейшую зацепку, которая помогла бы вывести на след таинственного убийцы или нащупать связь жертвы с преступником. Ничего…
— Да, О'Коннор, плохи твои дела. — Патриция снова подмигнула Нику, когда он с хмурым видом закрыл последний ящичек. — Значит, со спальным мешком не придешь? Жаль. Мы бы весело провели время. А я так надеялась!
Ник давно знал Патрицию Салливен, между ними установились хорошие дружеские отношения, но иногда ему казалось, что во взгляде ее сквозит нечто большее, чем обычная симпатия. И вообще Патриция всегда отличалась излишней откровенностью и прямолинейностью.
— Неужели ни одно вещественное доказательство не натолкнуло тебя на гениальную мысль? — усмехнулась она. — Видно, ты совсем заработался, детектив. Пора тебе отдохнуть.
— Я бы рад…
— Вы влюблены в моего сына? — неожиданно спросила Розмари, с улыбкой глядя на сидящую напротив нее Элизабет, и та, услышав ее вопрос, вздрогнула и покраснела.
— Я… я… — Смутившись, Элизабет взяла в руки чашечку кофе и начала размешивать ложечкой сахар.
— Я же вижу, — мягко промолвила Розмари, — вы влюблены в Ника.
