Молча ступив на выдвинувшуюся подножку, она заняла пассажирское сиденье, дождалась, пока Ладышев обойдет машину и сядет рядом.
— Рассказывай все, что знаешь, и с самого начала, — строго произнесла она, едва автомобиль тронулся с места. — И, пожалуйста, честно.
— Хорошо. Начнем с того, что человек, который вас с Леной избил, — родной брат одного высокопоставленного чиновника. Когда понял, что натворил, он просто-напросто решил спрятаться, отсидеться от греха подальше, тем более что брательник застрял по делам в Москве, а оттуда улетел в Казахстан. Но ребята Колесникова его все равно отыскали, естественно, успели бока помять. Вскоре чиновник вернулся, устроил родственничку головомойку, и с Игорем Николаевичем поговорил по душам. Правда, перед этим его люди нашли подставного юнца, задним числом зафиксировали факт избиения. Сама понимаешь, лишняя шумиха вокруг фамилии такого ранга никому не нужна, Колесникову и его банку очередные проблемы — тоже ни к чему. В общем, они-то между собой договорились, но оставалась ты со своим заявлением: не тетя с рынка, а журналистка, за спиной которой популярная газета.
— Откуда тебе все известно? — после недолгого молчания холодно спросила Катя.
Судя по тону, оптимизма у нее не прибавилось.
— Поляченко вчера утром доложил. Он общается с людьми из службы безопасности Колесникова.
— А почему ты мне не позвонил, не предупредил?
— Потому что… — Вадим замялся. — На то были причины. Во-первых, наш последний разговор словно подвел черту дальнейшему общению. Во-вторых…
— Во-вторых, ты подрался с Виталиком, и тебе надоели мои проблемы. Могу за него извиниться. Здесь тебе ни за что досталось.
— Еще вопрос, кому досталось! Это он тебе рассказал?
— Ленка поделилась, он ей душу изливал. Ребро сломано — вот и все, что я знаю.
— Как я и предполагал. Только вряд ли это дело моих рук. Там еще два мужика со стороны нарисовались, так что мы с твоим мужем, считай, вместе защищались.
— С бывшим мужем, — поправила Катя. — А в-третьих? Перечисляй дальше причины.
— Теперь их нет. После того как я получил от тебя диск, понял, насколько был неправ. Тебе удалось сделать невозможное. Да еще при твоей загруженности в газете… Так что извини. Отныне ты можешь рассчитывать на мою помощь и поддержку, как любой член вверенного мне коллектива. Даже если окончательно решишь вернуться в газету. Утром я еще раз внимательно перечитал и проанализировал твои ответы, оценил объем проделанной работы, затем провел одно важное мероприятие и сразу стал тебя разыскивать. Домашний телефон молчал, когда дозвонился до редакции, там тебя уже не было, мобильник… — усмехнулся он, — с мобильниками, как я понял, ты не дружишь.
— Он у меня случайно отключился. В сумочке. Даже не знаю, когда… Забыла кнопки заблокировать, — после небольшой паузы стала оправдываться Катя.
— Я так и понял. Когда не смог с тобой связаться, попросил помощи у Поляченко. Он и посоветовал позвонить Колесникову.
— Серьезная у тебя служба безопасности, — хмыкнула Катя. — Как в крутом боевике.
— Служба безопасности — слишком громко сказано. Необходимости нет. Есть человек с соответствующим опытом работы и со связями.
— Где моя машина? — неожиданно поинтересовалась Катя.
— С ней все в порядке. Андрей Леонидович определил ее на стоянку. Вот-вот придут заказанные запчасти. Так что не волнуйся.
— Теперь волнуюсь, — вздохнула она. — Если страховая компания откажет в выплате…
— Ты все-таки решила биться до конца? — понял ее Вадим. — Ну что ж, твое право. В таком случае с выплатой страхового возмещения действительно будут проблемы. Переиграть результаты расследования твоего ДТП им раз плюнуть. Не соблюдала дистанцию и все тут. «Подрезал», «не подрезал» — вещи недоказуемые. Никакие свидетели не помогут: появятся новые, а старых можно купить. Хотя… Не думаю, что в данном случае кто-то кого-то станет покупать. Людей можно запугать, показания могут затеряться… Дело однозначно решится не в твою пользу.
— Словом, ты, как и Колесников, советуешь забрать заявление?
— Если хочешь знать мое мнение, то я не стал бы ввязываться в это дело. Но, что бы ты ни решила, даю слово: чем смогу — помогу. Тот тип, конечно, мерзавец редкостный, но тебе не удастся добиться правды. Слава Богу, хоть следов на лице не осталось.
— А на душе? — тихо спросила Катя. — Шрамы на теле не так страшны в сравнении с этой болью. Как можно бить наотмашь двух женщин?!
— Согласен. Боль от душевных ран со временем лишь притупляется, но не исчезает. Поднять руку на женщину — все равно что расписаться в собственном бессилии. Низко, подло… Жизнь за это когда-нибудь накажет… Попробуй простить и забыть.
— Но как?!
— Смести акценты. Мой отец всегда говорил: на любое дело можно смотреть с двух сторон, — продолжил он. — Сравни две фразы: «Все возможно, но вероятность равна нулю» и «Вероятность равно нулю, но все возможно».
— «Казнить нельзя помиловать», — усмехнулась Катя. — Ты предлагаешь мне обмануть себя: мысленно представить этого человека сирым, убогим и простить? — она внимательно посмотрела на Ладышева. — Я правильно тебя поняла?
— Не совсем. Надо беречь себя и культивировать позитивные, жизнеутверждающие эмоции.
— Ложь во спасение?
— Можно и так сказать. Поверь, никто из тех, кто знает правду об аварии, не станет тебя осуждать. Главное — справиться с собой. Это непросто, но другого выхода нет. Бывают ситуации и похуже.
— Например?
— Например, когда приходится поддерживать отношения с человеком, который когда-то причинил тебе боль, совершил подлость. Повторяю: что бы ты ни решила — я тебе помогу. И все. Хватит об этом.
— Ты везешь меня не домой? — за разговором она и не заметила, что машина свернула с проспекта.
— Нет. Мы направляемся в кафе, — в недоумении откликнулся Вадим. — У меня там заказан столик на двоих. Неужели я настолько увлекся философствованием, что забыл тебя предупредить?
— Ранний склероз, — усмехнулась Катя. — По-моему, речь шла только о такси.
— Неужели ты откажешься со мной поужинать?
— Надо подумать. Второе приглашение за вечер, — усмехнулась Катя. — Одно едва не завершилось заворотом нервов… А вот и не откажусь! Во-первых, потому что голодна.
— А во-вторых?
— Во-вторых, потому что трудно встретить человека, который мыслит вслух на ходу, и ты, к собственному удивлению, с ним соглашаешься. Вовсе не потому, что он навязывает тебе свою точку зрения. Мыслительные процессы идут параллельно. В одном направлении.
