не должно. Теперь и не страшно оставить компанию и уйти на покой.
— Ну что за разговоры, пап. Ты у меня еще сильный и нам вон с Димкой фору дашь, — поддерживает сын.
— Я очень горжусь тобой, сын. — произношу честно. Для меня важно, чтобы мои дети знали и чувствовали мою поддержку и опору. Знали, что в любом возрасте они могут прийти ко мне, и я буду рядом. Знали не только как должное, но и слышали от меня. Мы с Артемом не часто это слышали, но видели и чувствовали. Поэтому для меня важно, чтобы мои дети это знали. Ведь сказать это не так сложно. Но сколько сил и уверенности твоему ребенку это придает.
— Ну что, мама нас ждёт на праздничный пикник, — обращается ко мне сын.
— Тогда не будем заставлять их ждать. — отходим от зала суда и направляемся к машинам.
Смотрю на него и удивляюсь. Он взял от меня многое: характер, цвет глаз, цвет волос и даже некоторые манеры поведения. Иногда вспыльчивый. Но больше он взял от моей жены: доброту, искренность, честность, веру в людей, веру в лучшее. Он так же, как и Марина, улыбается глазами. Он не боится сделать неверный шаг. Он сильный. Если взялся, то доводит до конца. Сейчас он уже самостоятельный парень. А ведь я помню, когда он только родился. Этот сморщенный маленький комочек темно-красного цвета. С большими щеками и глазками щелочками. Он спал только в роддоме или у Марины на руках. С ним мы забыли, что такое тишина и покой. Но я был в каждом моменте его взросления. С самого первого крика в родзале. Мне первым его отдали на руки. Первым перерезал пуповину, связанную с Мариной, моей женой. А какой это космос — видеть беременную жену твоим ребенком. Мне кажется, я влюблялся в неё еще больше и больше. Я чаще, чем обычно, её обнимал. Целовал крохотный живот, который постепенно увеличивался. Помню, как в час ночи она попросила арбуз зимой. Вот просто захотела и все. И я его достал. А как она ходила и нюхала переглаженное белье.
— Зачем ты нюхаешь постельное белье? — помню, как спросил, когда застал за этим делом. Такая милая. Пузатенькая. Домашняя.
— Ну, оно так приятно пахнет, — стесняясь и краснея, отвечала она.
— Тебе так хочется его нюхать?
— Ну да.
— Давай тогда вместе нюхать. — смеясь, я присоединялся к ней. И мы могли часами валяться вот так.
Стоит ли говорить о том, что на двоих мы не остановились. И после Ярославы и Матвея у нас появился Дмитрий и Марьяна. Ведь продолжения мы видим только в наших детях.
Заезжаю в коттеджный поселок. Тут помню все. Каждый куст и уголочек. Наш с братом домик на дереве, куда мы лазили наесться лесных ягод и просто придумывали очередную шалость. После же его облюбовали наши с братом дети, а теперь уже и внуки. Артем, конечно, дедом стал раньше меня. Через два года и Ярослава оповестила нас известием о беременности. И через девять месяцев я стал дедом. Без подколов брата не обошлось. Но это гордое звание «дед» я проношу с достоинством в свои пятьдесят семь лет.
Около дома стоят четыре машины. Узнаю машину среднего сына, младшей дочери и моей невестки. Открываю автоматические ворота и заезжаю во двор. Следом за мной замечаю машину своего старшего. Забираю папки и выхожу из авто. Блокирую и направляюсь на задний двор.
— Не спали мясо, как в прошлый раз, — язвит младшая дочь своему среднему брату. У них особая любовь с детства. Погодки. И как Марина с ними справлялась? Но ей точно при жизни нужно было воздвигнуть памятник. Да вообще всем женщинам его нужно воздвигнуть, что рожают детей и посвящают им свою жизнь.
— Будешь мешаться под ногами, тебя вместо мяса пожарю, малая, — отвечает сестре Дима.
Я же просто запоминаю эту атмосферу. Не хочется мешать и торопиться. Идеально все: большой дом, любимые люди, жена, дети. Невестка помогает накрывать Марине на стол. Марьяна им что-то подает с кухни. А Димка стоит у мангала и перекручивает шампура. Ну не идеальная ли картина мира? Не совсем. Не успеваю подумать, как темнеет перед глазами.
— Угадай, кто? — произносит басистым чуть голосом. Хоть и пытается этот голос сделать, но сходу узнаю.
— Яся. — опускаю её руки с моих глаз.
— Ну так нечестно. Ты всегда меня узнаешь. — надувает губки, как маленькая. Хотя ей уже тридцать пять лет. Но по её лучистому и доброму характеру знаю, она никогда в серьез не обижается и не сердится. Даже когда Матвей лез к ней, когда она сидела за уроками или ломал игрушки. Она никогда не злилась долго. Конечно, мы ей все восстанавливали. Но они были как одно целое друг с другом. У них очень крепкая связь.
— Здравствуйте, Ярослав Владиславович, — здоровается зять. И мы пожимаем руки. Обнимаясь, похлопываем друг друга по спине. Вот его я долгое время не мог принять в семью. И надо отдать должное, он это прошел и понимал. Но с возрастом я пришел к тому, что детей надо от себя отпускать. Они не могут быть вечно рядом. А обрезать им крылья я не хотел. Поэтому и принял его. Дочка с ним счастлива. А значит и я счастлив.
— Деда, — летит навстречу пока единственный внук. И я ловлю его на руки, обнимаю и скрываю в нём слезинки счастья от встречи. Скучал очень сильно. После того, как они переехали в свою Италию, видимся редко, но от этого встречи ценнее.
— Когда прилетели? Почему не позвонили? — наседаю на них с вопросами.
— Два часа назад. Пока добирались. Вот мы и тут, — говорит дочка, обнимая меня за плечи. — Соскучилась…
— И я, доченька. Очень. — прислоняюсь к её голове своей и прикрываю глаза.
— Ну что, пойдем к маме?
— Пойдем.
Заворачиваем полностью за дом и выходим на плитку, ведущую к накрытому столу.
— Бабушка… — спрыгивая с моих рук, внук летит за новой порцией обнимашек и тисканий к моей жене.
— Родной мой… А вырос то как… А какая на тебе модная футболка! — распаляется бабуля.
— Это мне мама купила, — говорит внук.
— Какая мама у тебя молодец! — говорит жена и обнимает дочку. — С приездом, моя хорошая.
— Привет, мамуля, — в ответ обнимает она её. У них теплые отношения. Но с любой проблемой или секретом она приходила ко мне. Знает, что жена будет волноваться и пить успокоительное. А я вроде как сильнее. Хотя кто сказал, что папы волнуются и переживают меньше?
