Ознакомительная версия.
— Катя Симоненко! Вера Панова! Возьмите свои панталоны!
Катя и Вера захлюпали носами, но не двинулись ни на шаг.
— Наташа Нестерова! — наступила моя очередь. — Где тут твои панталоны? Немедленно забери!
Я почувствовала тычки в спину и в бока. Это подружки призывали меня высказаться от их имени. Обычно им не очень нравилась моя манера всем затыкать рот и вещать самой. Но тут самое время проявить красноречие. Я, конечно, сильно волновалась. В подобном состоянии у меня до сих пор выскакивают неожиданные слова, цитаты и не всегда уместные выражения.
— Во-первых, — умно, по-взрослому начала я. Как раз осваивала понравившуюся конструкцию «во-первых, во-вторых…». — Я не знаю, где здесь мои панталоны. Они все одинаковые — розовые, голубые и желтые. Ассортимент наших магазинов разнообразием не отличается.
Последнюю фразу я слышала от мамы и, как оказалось, запомнила, хотя, что такое ассортимент, понятия не имела. Но панталоны продаются в магазине, значит, могут быть ассортиментом. Угадала: военрук вытаращил глаза: не ожидал от малявки такого словарного запаса. Дальше надо было говорить «во-вторых», а что говорить, я не знала. И опять пришла на помощь чужая фраза. Теперь — молоденькой докторши, которая пришла по вызову к нам домой, ей предложили комнатные тапки, а она скривилась: «Надевать чужую обувь негигиенично, можно заразиться грибком», и достала из сумки свои тапки. Слова докторши показались мне верхом глупости: какие грибы в тапках? Негигиенично — это от гиены, что ли? У нас не то что гиены, даже кошки нет. В тот момент я пластом лежала с высокой температурой, и слова докторши должны были бы раствориться в лихорадке, однако, выходит, запомнились.
— Во-вторых, — с гордым видом продолжила я, — надевать чужие панталоны негигиенично, можно заразиться грибком.
— Эта девочка далеко пойдет, — вырвалось у военрука.
— Она пойдет в класс! — строго сказала завуч. — Как и остальные! Занять места за своими партами!
Я могла бы еще сказать и «в-третьих» — самое главное, но прикусила язык. Мы просто жутко стеснялись вернуться в класс с панталонами в руках. Девичья стыдливость — самое сильное чувство в детстве. Взрослые тетеньки об этом почему-то забывают.
Наверное, для педагогического коллектива проблема с перепутанными негигиеничными девичьими панталонами оказалась не простой. В самом деле, не отпускать же девочек на мороз без нижнего белья! И вызвать без подрыва авторитета три с лишним десятка родителей и предложить им захватить новое белье невозможно — телефонов у большинства нет, да и на работе люди. Но наши учителя не в такие переплеты попадали и благополучно выходили.
На последнем уроке каждой девочке, по очереди, велели идти с дневником в кабинет завуча. Там завуч указывала на груду белья и спрашивала:
— Какого цвета были твои панталоны? Голубые? Бери голубые, надевай без рассуждений!
И писала что-то в дневнике.
Девочка возвращалась в класс, нас распирало любопытство, но шел урок, и учительница пресекала попытки посторонних разговоров.
Меня вызвали последней, не иначе, как в отместку за лидерство.
— Какого цвета были… — начала завуч и прервалась. — Впрочем, остались только одни, желтые. Надевай эти панталоны!
— Они не мои! Мои были розовые.
— Нестерова, ты мне еще про гигиену поговори! Кто-то из девочек дальтоник.
— Даль… что?
— Надевай! — заорала завуч, наверное, доведенная до последний точки.
Ее можно понять, панталоны кого угодно выведут из себя.
Дома мама пялилась на запись красными чернилами в моем дневнике: «Убедительно предлагаем постирать своей дочери панталоны! Завуч».
— Почему постирать? — недоумевала мама. — Что произошло с твоими панталонами?
— Во-первых, у меня теперь чужие панталоны, не розовые, а желтые. Потому что, во-вторых, кто-то из девочек дальгоник.
— Кто-кто? — спросил папа.
Мне пришлось все рассказать, актерствуя и приукрашивая, конечно. Папа сначала пыхтел и трясся, а потом расхохотался в голос.
— Зачем ты используешь слова, значения которых не знаешь? — возмутилась мама.
Она была учительницей русского языка и к вольному словоупотреблению относилась негативно. Но я не стала спрашивать про ассортимент и гигиену. У меня был заготовлен другой вопрос:
— Тетя Поля называет Володьку Прокопенко недоноском. Что это значит? Куда Володьку не донесли?
Мама быстро не нашлась с ответом.
Папа перевел стрелки:
— Мы ужинать сегодня будем?
Ненавистные когда-то панталоны вызвали всплеск воспоминаний и отвлекли от главной темы, от манекена. Возвращаюсь к нему.
Я влетела в квартиру и закрылась на замок.
Тетя Поля тарабанила в нашу дверь:
— Бисова дочка! Ты шо удумала? Ты кого в хату притащила?
Я не подавала ни звука. Тетя Поля скоро угомонилась, ей на работу в вечернюю смену, с мамой не встретится, не нажалуется, а завтра остынет. Тетя Поля отходчива, а под горячую руку могла бы меня половой тряпкой отхлестать.
Второй жертвой манекена стала моя мама. К тому времени манекен уже обрел имя Изольда. Не Машей или Таней мне такую красавицу называть! Наигралась я с Изольдой всласть. Часа три ее наряжала и так и этак. В ход пошел мамин гардероб, потому что мои вещи Изольде были малы. В окончательном варианте моя Изольда имела на голове берет, закрывающий лысину, и черные очки. Недостающий глаз я пыталась протезировать: нарисовала на бумаге, заклеила дырку, но получалось ненатурально, совсем не так, как у одноглазого дяди Миши с пятого этажа. Его стеклянный глаз был предметом нашего постоянного интереса. Под хмельком дядя Миша развлекал нас тем, что стучал ногтем по искусственному глазу. Звук выходил загадочно-страшным. Кстати, подумала я, надо спросить у дяди Миши, нет ли у него лишнего стеклянного глаза. Наряжена моя Изольда была со всем возможным шиком: мамина красная блузка с рукавами-буф, на груди бусы в пять рядов. С украшениями у мамы было не густо, и бусами стали елочные гирлянды. На плечах ажурная перелина — гипюровая накидка на подушку с родительской кровати. С юбкой возникли сложности, потому что ни одна не доходила до пола и была заметна колченогость Изольды. Я вышла из положения, соорудив юбку из покрывала опять-таки с родительской постели, которое подвязала на талии своими капроновыми бантами. Процесс облачения манекена доставлял мне несказанное удовольствие. Потом, много лет спустя, мне приходила в голову мысль, что дизайнеры одежды, возможно, этот этап работы — создание ансамбля на манекене — любят больше, чем хлопоты с живыми моделями. Да и многие артисты признаются, что репетиции их захватывают сильнее, чем спектакли.
Ознакомительная версия.
