Но это было свыше ее сил. Матильда окончательно утратила контроль над собой. Фин вел ее в вальсе, и ей хотелось, чтобы этот вальс никогда не кончался. Они медленно кружились под музыку, растворившись в ее красоте, пока последние звуки не растаяли в тишине, окружавшей Чурингу. Фин нежно взял в ладони лицо Матильды. Он был так близко, что она чувствовала его дыхание на своих ресницах и видела фиолетовые вспышки в голубых глазах. Это было неправильно, и все равно ей безумно хотелось, чтобы он еще раз поцеловал ее.
Наконец их губы соединились, и Матильда утонула в таком откровенном желании, которого никогда раньше не ощущала и даже не думала, что такое возможно испытывать. Она потянулась к Фину, пробежала пальцами по его волосам и наконец прижалась к нему всем телом. Она таяла от нежности его прикосновений, от легких поцелуев в пульсирующую жилку на шее, а потом снова в губы. Язык Фина исследовал глубины ее рта, затягивая в немыслимо приятный водоворот чувств. Ей хотелось раствориться в нем, слиться в единое целое, и даже этих поцелуев ей не хватало.
– Я люблю тебя, Молли, – простонал он. – Люблю так сильно – до боли! Стань моей женой, – взмолился он, прижимаясь губами к ямочке между ее ключицами. – Выходи за меня замуж, Матильда. Выходи, пока я не сошел с ума!
Матильда с трудом вернулась к действительности и вырвалась из его рук.
– Не могу… – задохнулась она. – Это сумасшествие, Фин! Такого не должно быть…
Она отпрянула, когда он попытался снова обнять ее. Если он еще раз дотронется до нее, она не выдержит. И тогда они оба потеряют головы.
В глазах Фина отразилось удивление.
– Но почему, Молли? Я люблю тебя и после того, что случилось сейчас, знаю, что ты меня тоже любишь. Почему ты упрямишься и не хочешь сделать нас обоих счастливыми?
Фин шагнул к ней, но не попытался дотронуться.
– Не все мужчины такие, как Мервин, – нежно сказал он. – Обещаю, я никогда не ударю тебя. Ты слишком прекрасна для этого, и я так тебя люблю…
Матильда залилась слезами. Она не плакала много лет, но все ее чувства были так перемешаны, что ее уже ничто не могло удивить. Она любила его – в этом у нее давно не было никаких сомнений. Но чудо было в том, что и он любил ее!
И все же, глядя на Фина сквозь слезы и видя боль и растерянность на его лице, она не могла не подумать о будущем. Что, если только одиночество толкнуло их друг к другу? Что, если в один прекрасный день он проснется и разглядит, какая она старая? Что, если он поймет, что никогда не любил ее, и встретит молодую женщину, которая сможет нарожать ему много детей и дожить с ним вместе до глубокой старости? Ведь она тогда окажется брошенной, как старая, ненужная вещь…
Матильда вдруг почувствовала такую сильную боль, как будто кто-то вонзил ей в сердце острый нож и повернул его там. Она знала, что после этого вечера они уже не смогут остаться друзьями, стать просто его любовницей она тоже не сможет. И все же Матильда решила, что должна ему отказать и объяснить все обстоятельства, пусть даже тогда она его потеряет.
– Я не могу выйти за тебя замуж, Фин, потому что мне почти тридцать семь лет – я очень старая, замотанная работой женщина. Найди себе кого-нибудь помоложе, кто сможет состариться вместе с тобой, любимый. Кого-нибудь, кто нарожает тебе кучу детей… и будет с тобой их растить и воспитывать.
Фин не дал ей договорить. Его сильные руки схватили ее, он крепко прижал ее к себе, как ребенка.
– Я собираюсь жениться на тебе, Матильда Томас, – сказал он с нажимом. – Мы любим друг друга, и я хочу только одну жену – тебя! И я не позволю тебе отказать мне. У нас в жизни бывает только один шанс стать счастливыми, и я не собираюсь его упускать из-за того, что ты считаешь себя старой. Я не хочу из-за твоей глупости терять самое лучшее, что случилось со мной в жизни, Молли!
Слезы Матильды замочили его рубашку. Она прижалась к нему, всхлипывая, и вдруг вспомнила историю Габриэля о том, как встретились впервые черный мужчина и черная женщина и как они решили идти дальше вместе. Фин любит ее, а она любит Фина. Почему бы им не попытаться смело смотреть в будущее, не ожидая никаких гарантий, которые никто никогда никому не может дать? Если у них будет даже совсем немного времени на счастье, это все же лучше, чем ужасная долгая пустота друг без друга. Матильда посмотрела в глаза Фину, увидела там безграничную любовь и расслабилась. Наклонив его голову к себе, она ощутила чудо его губ на своих губах и поняла, что она права. Она будет беречь каждый день, каждый миг времени, которое им будет отпущено, чтобы потом хранить их в памяти, как бесценные сокровища.
– Да, Фин, я выйду за тебя замуж. Я люблю тебя слишком сильно, чтобы позволить уйти из моей жизни.
– Тогда иди сюда! Я приглашаю тебя на вальс, Матильда. На вальс до конца нашей жизни! – воскликнул он радостно и подхватил ее на руки.
Она крепко обняла его. Счастливые слезы градом катились по ее лицу. «Так долго, как это будет длиться, – тихо поклялась она себе. – До тех пор, пока будет жива их любовь…»
Дженни смахнула слезы и отложила дневник. Все же Матильда была потрясающей женщиной! Она выжила в таких условиях, где выживает не каждый мужчина, и чуть не пожертвовала своим счастьем, не веря, что молодой и красивый Фин может любить ее.
И все-таки у нее хватило мужества посмотреть неизвестному будущему прямо в лицо, невзирая на боль, которая может ждать впереди. Потому что поняла – жизнь никогда не дает гарантий, и счастье с Фином стоит риска.
Она вздохнула и подумала о Питере и Бене. Ее собственная жизнь казалась такой надежной и безопасной, но вмешалась судьба – и всего за один миг все круто изменилось. У нее остались только воспоминания, и все же это было лучше, чем ничего…
Первые лучи солнца упрямо пробивались сквозь грозовые тучи, и Дженни наблюдала, как они скользят по комнате. Интересно, останутся ли в ее памяти воспоминания о Брете и Чуринге, когда она вернется в Сидней? Разумеется, она никогда не забудет Матильду, потому что дневники этой женщины просто потрясли ее. Но Брет?.. Он не похож на Фина Макколи, это уж точно!
– Еще один день, Риппер, и потом мы с тобой уедем, – шепнула она, доставая щенка, спящего под кроватью, и прижимая к себе. Риппер радостно лизал ей лицо, но вздрагивал от каждого порыва ветра. – Пойдем, малыш, быстро сделаешь свои дела и будешь завтракать.
Дженни отнесла его на заднее крыльцо. Щенок поспешно юркнул в траву, но почти сразу же примчался обратно. Дженни посмотрела на небо. Несмотря на жару, ее бил озноб: воздух был так наэлектризован, будто земля и небо, собравшие силы перед решающей схваткой, застыли в хрупком равновесии, готовом в любой момент нарушиться.
