Я надеялась, что моя мама не знает имени той женщины.
– Это была мать Олега, – проговорила мама. – Когда через несколько лет Олег появился в нашем доме, меня сковал страх. Страх, что он разрушит наш хрупкий семейный мир. Я была несправедлива к Олегу и виновата перед папой и перед тобой. Да, виновата. Но что поделаешь, дочь, я спасала свое счастье так, как понимала его тогда. После твоего рождения врачи запретили мне рожать, а надо было бы. Надо! Если бы я родила ему сына, может быть, все было совсем по-другому. Твой папа, а потом и ты, вы полюбили Олега. Но я не могла и не хотела! Она отняла у меня сердце мужа, теперь хотела забрать и твое. Я не могла такое позволить. Прости меня за то, что отдала тебя Антону, воспользовалась твоей юной, неопытной и взбалмошной тогда головой. Даже когда опасность, казалось, миновала, я мстила и мстила Олегу. Прости.
Бедная мама, сколько же ей пришлось пережить...
– Не жалей меня! – Мама гордо выпрямилась и подняла подбородок. – Не надо. Теперь, после всех несчастий, поразивших нас, я поняла, что сама, своими руками разрушила твое счастье, счастье твоего отца, Олега. Он единственный предназначенный тебе судьбой, как и ты ему!
Так, где у нас валерьянка?
– Теперь выслушай мое решение. Поезжай к нему, передай мои слова раскаяния, и... живите, как знаете. Ты не смеешь ослушаться мать! – Мама даже кулаком по столу стукнула.
Искать Олега я не собиралась. Если в нем сохранились ко мне какие-то чувства, то пусть сам меня найдет. И «какие-то чувства» меня совершенно не устраивают! Только настоящая, полная, безоглядная, сумасшедшая, искренняя, честная, бескорыстная, пламенная, вечная, абсолютная, волшебная, благородная, прекрасная любовь! На меньшее я не согласна.
Я открыла сейф, достала бумаги, переданные мне нотариусом. Их так много, банковских бумажек, подбила «итого» – получается много, пожалуй, нам хватит. Обойдемся без твоей помощи, Коля!
Я открыла сборник любимых папиных стихов.
Я цепляюсь вывернутым корнем
за тебя, но словом не зову...
Я тоже звать не собираюсь. Лучше выполню папину просьбу. Чего зря сидеть, действовать надо. Где же раздобыть полевые цветы?
Визги и вопли – это сестренки, слезы – мама, крепкое объятие – отец, рукопожатие – зять. Я, как герой войны, вернулся живой и невредимый. Хорошо, что есть на земле люди, которые тебя любят, несмотря ни на что. Хорошо, что есть дом, в котором тепло. Только все равно немного грустно, ну да ничего. Заживет.
За столом никак не удавалось поговорить о главном, эмоции захлестывали через край. Наконец сестры убежали рассматривать подарки, отец с зятем вышли в огород обсудить виды на урожай (что они с ним будут делать, ума не приложу), а мы с мамой перебрались на кухню. Я чувствовал, что мама тоже настроена на решительный разговор.
– Мам, я хотел с тобой поговорить...
– Сынок, давно хочу тебе сказать...
Взволнованная сестренка ворвалась на кухню.
– Олег, к тебе гости! – Она явно была чем-то удивлена, взволнована и обрадована.
У дверей стояла Рима с букетом полевых цветов и большим пакетом в руках. Во дворе слышался голос ее сына, о чем-то оживленно беседующего с отцом.
– Это вам, – тихо произнесла Рима, вручая маме цветы, – а это тебе, ты их потерял когда-то.
Она протянула пакет, я заглянул внутрь...
Ботинки, мои юношеские ботинки. В них я начинал покорять столицу.
– Мама, я хотел с тобой поговорить. О ней, о моей любимой девушке, хочу просить ее руки.
– А ты согласна, дочка, стать женой моего сына? – спросила мама.
– Согласна, – с улыбкой ответила Рима.
Она не считает нужным долго думать, мне не привыкать. Но, может быть, еще что-то скажешь? Подумай.
– Я тебя люблю. Всю жизнь, – добавила она.
Что еще? Олег торжественно вручил сыну телескоп.
– У тебя начинается новая жизнь, первый класс. Поэтому дарю телескоп, поверь, он тебе пригодится. Каждому человеку надо хотя бы иногда смотреть на звезды. И у нас с твоей мамой тоже начинается новая жизнь, если ты не возражаешь, конечно.
– Я давно не возражаю, не маленький, – по-мужски, серьезно ответил сын. – Ладно, пойду смотреть на звезды, а спать буду на веранде, с дедушкой. Чтобы вам не мешать.
Ну вот и все, рассказывать больше не о чем. Или это только начало?
Кстати, на моем лице не видно морщинок возле глаз? А то мне померещилось...
