Наверное, я так посмотрела на Игната, что он предложил:
— Если помешал, уйду.
— Нет, — ответила я. — Просто я только что из душа.
В голове пронеслась нелепая мысль, что Игнат начнет шутить в стиле: «В душ и без меня?» Однако он лишь кивнул, принимая это к сведению, а потом шагнул ко мне, так близко, будто снова хотел обнять. Но не сделал это, а лишь склонился к моей шее и глубоко вдохнул носом воздух. На мгновение я опешила — он что, меня нюхает?
— Абрикос, — наконец, сказал Игнат, поцеловал меня в шею, чуть ниже уха, и сделал шаг назад, так и не притронувшись ко мне. Его взгляд снова скользнул на мои ноги, но он поднял его и начал осматриваться по сторонам — в моей комнате был впервые.
— Ты о чем? — удивленно спросила я. — Что ты вообще делаешь?
— У тебя абрикосовый гель для душа, — спокойно сообщил Игнат.
Его взгляд цеплялся то за наши с мамой фотографии, развешанные в рамах на стене, то за гору тетрадей на рабочем столе, то за большого плюшевого медведя, который сидел в одном из кресел. Это был подарок Стеши.
— И что, что абрикосовый? — удивилась я еще больше.
— Мне нравится. Нравится, как ты пахнешь. Всегда.
Я прикусила нижнюю губу. Он уже говорил однажды, что у меня охрененные духи, и те слова буквально свели меня с ума.
— Меня это смущает, — призналась я.
— А меня смущает, что ты не хочешь меня поцеловать, — прошептал Игнат, кончиками пальцев проводя по моему плечу.
— Вообще-то, я в маске, — напомнила я. — И еще десять минут не буду ее снимать.
— А, да, ты в образе мисс панды, — вздохнул он и сделала жалобные глаза. — Я тоже хочу такую маску. У тебя есть еще? Дай?
— Зачем тебе? — хмыкнула я.
— Мне интересно.
Чуть подумав, я согласилась. Решила поэкспериментировать.
— Ложись на диван, на спину, — скомандовала я и пообещала: — Тебе понравится.
— Яся, да я не секс попросил, а маску. — Игнат сделал вид, что смутился, однако искорок в его янтарных глазах стало еще больше. Боже, каким он клоуном может быть! И почему мне так смешно?
— Дурачок, — закатила я глаза. — Маску сразу никто на лицо не надевает. Уход за кожей включает в себя несколько этапов! Маска — седьмой, кажется. А до этого нужно очистить кожу, сделать пилинг, нанести тонер, сыворотку, а потом уже можно и масочку. А после нее намазать кожу кремушком.
Игнат недоверчиво на меня посмотрел, а я кивнула ему на туалетный столик, заставленный бутылочками и баночками — это мы с мамой как-то накупили всего, чем я даже не знала, как пользоваться.
— Ты смеешься надо мной? — спросил Игнат.
Не выдержав удивления в его голосе, я действительно рассмеялась.
— Нет, конечно! Просто этапов и правда много…
— И сколько всего этапов?..
— Кажется, десять… Я просто выполняю не каждый, — призналась я. В уходовой косметике большим специалистом я не была. Но ухаживать за кожей мне нравилось — это был скорее ежедневный ритуал заботы о себе.
— Тяжело быть красивой девушкой, — усмехнулся Игнат. — Хотя и парнем быть непросто.
— Ой, да что вам там, — отмахнулась я. — Встал, умылся и пошел.
— Вообще-то, я не пещерный человек и тоже пользуюсь всякими штуками для лица. А бритье? — прищурился Игнат. — Бриться каждый день очень надоедает. Серж кайфует от процесса, чертов эстет. Но у него хуже растет, и волосы светлые. А я страдаю.
— Ах ты бедненький, — посочувствовала я и коснулась его щеки. И вдруг подумала — наверное, он брился перед нашим свиданием, поэтому кожа такая гладкая. Значит, тоже готовился к нему, может быть, даже переживал. Это так мило…
Игнат ласково погладил меня по руке и с размаху улегся на диван, положив голову на подушку.
— Ладно, делай. Я все вытерплю, — мужественно сказал он.
— Какой смелый мальчик, — хмыкнула я, собирая с туалетного столика нужные средства.
Потом велела Игнату вымыть лицо со специальным очищающим гелем, а когда он вернулся из моей ванной комнату, то заявил, что подушка жесткая.
— Хочу положить голову к тебе на колени, — добавил Игнат, снова рассматривая мои ноги — они буквально не давали ему покоя, и меня это не смущало, а скорее смешило.
Я села на диван, разрешила Игнату положить голову на мои колени и принялась за дело. Сначала собрала волосы в два коротеньких хвостика, чтобы они не мешались, потом попросила закрыть глаза — его внимательный взгляд смущал. И только тогда принялась наносить средство на кожу. Кожа Игната была темнее, чем у меня, и все еще сохраняла остатки загара. Она не была такой мягкой и нежной, как у девушек, и не была совершенной — под ярким электрическим светом я замечала все маленькие несовершенства, только почему-то все равно казалось, что Игнат очень красивый. Касаясь его лица подушечками пальцев, я чувствовала себя счастливой.
— Яся, сколько средств ты уже нанесла? — спросил он, не открывая глаз.
От его ресниц вниз падала тень, и от этой мелочи щемило сердце — Игнат казался таким беззащитным, что мне хотелось обнять его и прижать к себе, чтобы защитить от всего в этом мире. Абсолютно странное желание, но побороть в себе его я не могла.
— Три…
— А так можно, да?
— Нужно.
Игнат приоткрыл один глаз и посмотрел на меня.
— Со мной ничего не случиться?
— Случиться.
— Что? — заволновался он и открыл второй глаз.
— Станешь красивым мальчиком, — отозвалась я, продолжая наносить на его кожу прозрачную сыворотку. — Закрой глаза, пожалуйста.
Закончив, я взяла упаковку, вскрыла ее, достала сине-белую тканевую маску, расправила и стала аккуратно раскладывать на лице Игната.
— Холодно! — вздрогнул он.
— Потерпи! — строго взглянула я на него. — Ничего она не холодная. Тебе кажется.
— Мне не каже… — Договорить Игнат не успел — я приложила указательный палец к его губам, а он взял и прикусил его. Я попыталась убрать палец, а он не отпускал.
— Игнат, ты что, собака? — строго спросила я, хотя внутри все звенело от веселья.
— Малыш, я лучше собаки, — наконец, отпустил меня Игнат.
— Так говорил Карлсон, — вспомнилось мне.
— Да, это мой любимый герой в детстве, — сознался он.
— И мой, — грустно улыбнулась я, нехотя вспоминая прошлое. — В детстве мечтала, чтобы за мной прилетел Карлсон и унес к себе на крышу. Но тут же решила сменить тему: — Игнат, а почему ты любил его?
— У него было много чего пожрать, варенье там всякое, плюшки… А пожрать я любил, особенно сладкое, — выдал парень. — Но мне запрещали из-за диатеза.
Я рассмеялась в голос. Значит, наша университетская звезда в детстве обожала Карлсона из-за банок с вареньем и плюшек. Такая милота — даже в сердце становится теплее.
Но… Но как только из смешных малышей с большими глазами вырастают такие монстры, как мой отец? Он ведь тоже когда-то был маленьким. Неужели он был таким с самого начала? Нет. Отец стал таким.
Я встряхнула головой, прогоняя непрошенные мысли. Я не должна думать об этом, пока рядом любимый человек.
— Но Катя не понимала, что мне нельзя сладкое, и вечно воровала то конфеты, то шоколад, — вдруг совсем другим голосом сказал Игнат — взрослым, наполненным светлой тоской по сестре. — И тайком приносила мне. Мама никак не могла понять, почему лечение не помогает. А когда они с отцом поняли, не знали, смеяться или наказывать нас.
Игнат замолчал, глядя куда-то в стену — словно вспоминая прошлое.
— Мне жаль, что она ушла так рано, — прошептала я и положила руку ему на грудь. — Это несправедливо.
Он накрыл мою ладонь своею.
— Да. Жизнь вообще несправедливая штука. Поэтому остается только бороться.
Мы замолчали.
Закончив, я улыбнулась. Потрясающе. Я в маске, и мой парень — тоже. Слишком мило, чтобы быть правдой.
— Все? — спросил Игнат, открыв глаза и глядя на меня снизу вверх.
— Все.
— Можно посмотреться в зеркало?
— Да, конечно. Только не смейся и не улыбайся, — разрешила я. — Вдруг спадет.
Спустя несколько секунд Игнат уже стоял у зеркала и с недоумением смотрелся в него.
