— Нет.
Партизаны ПОЛИСАРИО[62] снова начали боевые действия. Район богат фосфатами и железом, а потому каждому хочется получить свой кусок пирога. К тому же полгода назад была засуха, феллахи готовы присоединиться к кому угодно, лишь бы спастись от голода. Ситуация очень опасная. Я за тебя тревожился.
— Но ведь эти партизаны то и дело устраивают заваруху то в одном, то в другом районе Сахары. И длится это уже годами. Началось, кажется, в 1975-м, да?
— Oui[63], но из достоверных источников мне стало известно, что теперь их поддерживает ливийский лидер Муамар Каддафи. И они готовы выступить в любой момент.
— Но какое отношение все это имеет к Танжеру? — Ясмин была приятна забота о ней Шарля, но она полагала, что опасения его сильно преувеличены. — Западная Сахара почти в семистах милях отсюда.
— Граница… c'est vrai[64]. Но Алжир также поддерживает ПОЛИСАРИО. А это гораздо ближе. Ладно, хватит о политике — ты не рада моему приезду? Хочешь, чтобы я уехал?
— Конечно, нет. — Ясмин обняла Шарля, но он опять стал серьезным.
— К тому же меня несколько беспокоит Хасан. Он страшно разозлился, узнав, что ты отменила совещание.
Уж не знаю, что вызвало в нем такую досаду, но он был в бешенстве. Я подумал, что на карту поставлено нечто гораздо большее, чем я предполагал.
— Хасан очень хочет, чтобы я акционировала компанию. И мне казалось, что ты поддерживаешь его в этом.
— Поддерживаю. Но если ты против такого решения, ты имеешь на это полное право, ты хозяйка положения.
Какое-то время Ясмин смотрела в сторону, пытаясь собраться с мыслями. Она была уверена, что Шарль знает о ее интимных отношениях с Хасаном, хотя, может быть, и нет. Но чего он точно не знал, так это того, что Хасан до сих пор не отказался от Ясмин и досадовал на ее отказ выйти за него замуж гораздо больше, чем на несогласие с планом акционирования. И, отвергнув идею Халифы, Ясмин тем самым дала ясно понять, что не только не нуждается в его советах, но и в самом Хасане.
— Думаю, что обязана тебе кое-что объяснить относительно Хасана, — медленно приподнимаясь, начала Ясмин. — Я не хочу, чтобы ты узнал об этом позже и решил, что я пыталась что-то скрыть от тебя. Видишь ли, мы были близки с Хасаном, когда я впервые приехала в Париж, как раз перед моим отъездом в колледж.
— Я об этом знал.
— Хасан рассчитывал, что мы возобновим наши отношения после моего возвращения и очень разозлился, когда я ему отказала. Он сказал, что хочет на мне жениться, но я ответила ему, что этого никогда не будет. Я просила забыть обо мне как о женщине и видеть во мне только делового партнера.
— Смею предположить, что Хасан воспринял это без особого восторга.
— Да. И я думаю, может быть, именно поэтому он так разозлился, когда я отменила совещание.
— Pourquoi?[65] He вижу, как одно связано с другим.
— Власть. Хасан хочет обладать властью надо мной.
Если не физической, то хотя бы стать персоной, руководящей моими делами. Я и в этом ему отказала — вот он и пришел в ярость.
Шарль довольно усмехнулся.
— Мы же согласились в том, что порой ты бываешь очень сложной натурой.
— Только когда я права.
— Как бы там ни было, mon petit, у меня было дурное предчувствие — вот я и приехал. Предупредить обо всем, сказать о своих чувствах к тебе.
— А ты начал испытывать их, только когда я уехала из Парижа?
Шарль встал и принялся медленно собирать свою одежду. Прежде чем ответить, он долго смотрел на Ясмин.
— Думаю, это случилось в моем офисе. До той поры ч не сознавал, как сильно пугает меня возможность потерять тебя. Я почувствовал, что теряю тебя, и потому приехал.
Ясмин неторопливо натянула на себя платье.
— А ты был искренен, когда говорил, что любишь меня?
Блаженно улыбаясь, Шарль обнял Ясмин. Нежно поцеловал ее в лоб и сказал:
— Боюсь, что всем сердцем. Так что будь с ним поосторожнее. Его легко разбить, и Мне Не выдержать такой боли.
Шарль осыпал Ясмин бесчисленными поцелуями, и она вновь стала беззащитна под волнующей живостью его губ.
Это было одно из сладчайших ощущений, когда-либо испытанных ею. В самозабвении она подняла руки и обняла его за шею. Целуя его, Ясмин заметила, что Шарль медленно и настойчиво прижимает се спиной к стене. Опустив руки, Шарль осторожно поднял ноги Ясмин и положил их себе на бедра. Исступленные ласки губ дополнились восторгом, испытанным Ясмин, когда она почувствовала требовательное прикосновение к своему животу внушительного, тугого узла мужской плоти. Шарль продолжал медленно поднимать Ясмин, а потом так же медленно и осторожно опустил ее на крепкое древко своей страсти, отчего она опять впала н дьявольское сладостное полубезумие. Крепче охватив ногами бедра Шарля, Ясмин резко дернулась, понуждая его войти как можно глубже.
— Mon Dieu, Ясмин, я не могу от тебя оторваться.
Шарль с хищным нетерпением прижал Ясмин к стене, войдя в нее со всей силой огненной страсти. Широко раздвинув ноги, Ясмин жадно приняла его. В течение нескольких минут она совершенно ничего не соображала. Шарль крепко сжимал Ясмин своими сильными руками и тихо постанывал.
Неожиданно он оторвал Ясмин от стены и, не выходя из нее, осторожно понес к постели. Ощущение от ходьбы, не прерывавшей их слияния, восхитило Ясмин. Она теснее прижалась ногами к стройным бедрам Шарля, сплетя ступни у него за спиной.
— Ты так замечательно подходишь под мой размер, — пробормотал Шарль, опускаясь вместе с Ясмин на беспорядочно скомканные простыни. — Такое чувство, что ты — это часть меня.
— Я как раз думала о том же…
Они лежали без движения, слившись в одно существо.
Ясмин чувствовала, как глубоко в ее теле пульсирует плоть Шарля. Но он не двигался, словно не собирался довести их обоих до вершины счастья. Вместо того чтобы броситься в бурные морские волны, Шарль неторопливо бродил по краю берега.
Время шло, и Ясмин окончательно потеряла ощущение себя как отдельного существа. Теперь Шарль уже не казался ей потерянной когда-то половинкой — ей представлялось, что они никогда и не разлучались и всегда существовали как единое целое. Тело Ясмин забыло время, когда они были разделены, и как только Шарль начал двигаться, ей показалось, что двигаться начала она сама. Поглаживая пальцами спину Шарля, Ясмин думала, что ласкает собственное тело. Каждый бугорок и впадинка казались ей знакомыми, точно собственная рука.
Ясмин чувствовала, что в этом экстазе слились в одно не только их тела, но и мысли. Наслаждение росло, усиливалось, сплавляло их в одно трепещущее тело, погружающееся в лаву удовольствия.
