Ознакомительная версия.
Мяса с этого момента я долго не ела – садилась за стол, и перед глазами маячили птичьи дети. Не могла. Даже солёная свинина из супа казалась мне смышлёным гусёнком. Я гоняла его ложкой, оно бултыхалось туда-сюда, тонуло-всплывало – а я представляла, что это гусец ныряет, попку кверху. В хлеву у бабы Веры с бабой Маней подрастал купленный по весне поросёнок, наглый, умный и забавный – тоже будущее мясо. Есть или не есть – вот ведь вопрос. Ханжеством и пищевыми заскоками я раньше не страдала, но на утятах-цыплятах сломалась. Мысль о том, что всех их лучше не есть, я обдумаю. Попозже. Потому что если не есть, то последовательно. А тогда уже подступал вопрос о ни в чём не повинных рыбах, крабах, креветках и прочей живности, считающейся бездушными гадами. Вот превращался бы периодически, как я превращаюсь, какой-нибудь человек, например, в кальмара – он бы давно весь православный пищевой мир заставил считать их такими же тварями дрожащими, живыми и хотя бы в пост несъедобными, тем самым уравняв в правах с коровами, поросятами и им подобными.
Ну это ладно – а пока я просто ела блины с вареньем, кашу и всякую растительность, консервированную спаржу, например, оливки. Здорово, что мы всё-таки с Глебом как следует (с перепугу) в магазине затарились.
Я жила хорошо, просто замечательно. Но мысли привычного, исключительно моего типа не оставляли: что, счастливый позитив ещё не закончился? Разве ещё не пора получать причитающуюся порцию негатива? Неужели я нарадовалась ещё не на всю сумму? Я понимала, что это бред, но разве так вот сразу избавишься от собственного характера? Переделаешь его в свете новых жизненных тенденций? Так я и жила – и радовалась, и боялась. Что наступит расплата за всё хорошее, что она по объёму значительно перекроет это самое хорошее. И тогда… У-ух, тогда…
Но и про «тогда» думать не хотелось. Так я и жила – как на качелях.
Так, совершенно незаметно, подкрался день, в который мы собрались уезжать. Всё. Пора.
Вещи – куда их много набирать? Тем более что всё моё летнее приданое было у Лариски дома. В Москве. Ура, я скоро в Москву отправлюсь! В Москву…
В эти золотые деньки я, параллельно купанию в упоительной радости от жизни, ухитрялась думать. Например, о том, что бы я делала сейчас в Москве. Ну, или, например, что бы я ВООБЩЕ там делала, не стань я птицей и не встреть я Глеба. Ну а что? Думаю, долгое-долгое время, пока не пришлось бы всё-таки сдаться, я бы боролась за продление внешней молодости. Уступать, даже видя, как побеждает чужая юность, в этом городе нельзя. Вот я бы и боролась, особенно если бы завёлся у меня бой-френд или даже сожитель (а рано или поздно какой-нибудь, пусть ненадолго, всё-таки прибился бы). И знаю – очень быстро не хватило бы моих сил убеждать этого потенциального спутника жизни в том, что я продолжаю быть красива и молода. Не хватило бы моих душевных сил быть хитрее, мудрее, изворотливее, чтобы всегда поворачиваться к нему своей наиболее аппетитной стороной, подманивать, таинственно заинтриговывать – да и не хочется, признаться, тратить себя на это! Он ведь, этот возможный (вернее, совершенно для меня невозможный!) презентабельный бизнесмен, неукротимый тусовщик, независимый художник, зависимый клерк и любой другой – будет смотреть вокруг себя и ежедневно, да! – ежедневно видеть юных красоток, сравнивать их со мной, расстраиваться. И тяготиться, что я у него такая старая, на новый каркас подтяжек и фитнеса натянутая, но всё равно развалина. Будет мне изменять – и стыдиться своих измен. Находить им причину («Я же мужчина!»), снова стыдиться, снова изменять, снова оправдываться. Не фиг – на фиг! Лучше не участвовать в этой гонке. В то, что я смогу так кому-то полюбиться, что он меня по гроб жизни обожать станет, я не верю. И не поверю. Не нашла же я такого человека ни в родительском городке, ни в Москве, правильно? Глеб не в счёт, опять же. Он полюбил меня всю такую – чудо в пёрышках, оборотня в очках, он узнал меня настоящую. А кому ещё возиться захочется? Не захотелось же за столько лет. А по-лёгкому, без загруза и напряга, то есть чтобы всё путём, по-человечески, со мной, видно, не интересно. Ну и не очень-то и хотелось. Бе-бе-бе, идите в пень!..
Да, а что бы я ещё в Москве, если бы «не»? Да, я бы помимо карьерных потуг пыталась стройнеть, тянула бы лицо во все стороны, вкалывала бы туда что-то, работала бы на то, чтобы всё это удавалось оплатить. Знаю, что особой победы мне одержать не удастся, а значит, придётся страдать и выть – о, моя утраченная свежесть! – горевать о всё тех же упущенных возможностях – и снова пытаться: фитнес, одежда, make-up, позиционирование себя как успешной, молодой, процветающей. В общем, как бешеная белка в колесе. Иначе никак. С неудачниками водиться не любят – чтобы не попасть в их ряды, не заразиться лузерством.
А так – свободной птицей – я буду чувствовать себя лучше. И Глеба ждать. И делать всё остальное, что я себе наметила. Смысл и его воплощение – вот, в принципе, за что надо биться в жизни. Какой у меня теперь смысл? А я нужна. Ни на кого не работая, я приношу (и буду ещё больше приносить) ПОЛЬЗУ. Пусть бытовую, простую, но пользу. Мне это важно. Мне это – смысл. Когда я вижу смысл, меня не остановишь.
Меня ценят – это стимулирует и развивает творческий потенциал. Когда чувствуешь, что можешь и хочешь сделать всего много, радость жизни не оставляет. Правда!
Меня любят. Я это чувствую. Именно те, кого я люблю. Родители, разные люди плюс Глеб. Главное – Глеб. (Про Глеба не буду, не буду.) Что и доставляет человеку самое большое счастье. Никто не смог это убедительно опровергнуть. Все лишь старательно подтверждали – иногда сами того не желая.
А ещё ко всему прочему я ведь летаю, летаю-ю-ю! Всегда, как это вспомню, ору, как дура. И бегаю по комнате резвым мессершмиттом.
Летаю…
Всё, ёк. Уезжаем, закрывается лавочка. Наш путь лежал к моим родителям.
Уже одеваясь на выход, я влезла в свои самые парадные джинсы, в которых не ходила с середины зимы, и обнаружила, что они мне велики! Батюшки! На размер. Да больше – между поясом и моей талией свободно кулак входит. И ляхи – ляхи тоже не в обтяжку! Забыв о том, что мы уезжаем, я перемерила всю свою одежду. Даже заветные бабкины панталоны. Есть! Похудела ведь!!! Болезнь, нервы, регулярные физические упражнения на свежайшем воздухе – полёты, взмахи лопатой, беготня туда-сюда. Что, что заставило мою упрямую тушку сбросить вес? А может, не вес сбросить, а просто жир сжечь – да какая, на хрен, разница, если есть эффект! Велико ведь! Ве-ли-ко-о-о-о!!! Ура-а-а!
И вот тут-то я и поняла, зачем даётся человеку жир. Тот самый жир, который не хотел исчезать ни под давлением тренировок, ни под воздействием диет. Жир нужен женщине для поддержания критического отношения к себе и душевной бодрости. Если не будешь страдать – жиром заплывёт душа. Да, тут же заплывёт – но тогда будет по фигу и жир тела, и несовершенство мира, и другие проблемы. Что лучше?
Ознакомительная версия.
