– Я тоже не хочу в это верить! – сказал Ник. – Я бы предпочел скрыть все это от тебя. Но случившееся с Сибиллой относится к разряду таких новостей, которые невозможно скрыть, их нельзя утаить. Она всегда мечтала стать героиней большого романа и вот теперь заварила такую историю, которая сделает ее имя известным, конечно, не так, как она хотела бы, и заденет очень многих людей. Боюсь, что скоро об этом начнут говорить повсюду, и я не смогу помешать. Но в моих силах – помочь тебе справиться со всем с этим.
Чед упрямо закачал головой.
– Мне не с чем справляться. Все это – ложь.
– Нет, Чед, выслушай меня.
Ник попытался обнять его за плечи, но Чед резко сбросил его руку.
– Послушай, нам будет трудно пережить то, что произошло, не притворяясь. Сибилла притворялась всю свою жизнь, а мы с. тобой не будем этого делать. Из этого никогда ничего хорошего не получится. Сибилла старалась жить, словно мир был большой картиной, которую она постоянно дорисовывала: закрашивая одно, добавляя другое; перемещая людей и сцены из одного места в другое, а затем перерисовывая все заново, чтобы картина смотрелась так, как она в этот момент хотела ее видеть. Мы так жить не будем. Так живут только дети и те взрослые, которые так и не стали взрослыми. Такая жизнь ведет к злобе, а иногда и к трагедии, потому что в жизни всегда наступает момент, когда нельзя что-то закрасить и сделать, чтобы жизнь выглядела такой, как того желаешь ты. Когда наступает такой момент, тогда ты стремишься найти кого-нибудь, на кого можно было бы свалить вину, появляется желание наказать этого человека и причинить ему боль за то, что ты несчастен, и получается, что кто-то другой вынужден расплачиваться за твои страдания. Ты и я будем жить в мире, каков он есть в действительности. Некоторые вещи мы можем изменить, другие игнорировать, но с большинством происходящих событий нам придется примириться и жить так, чтобы они не мешали нам, но и не пытаясь переделать их. Сибилла, видимо, никогда не научится этому.
– Если она такая ужасная, почему ты женился па ней? – воскликнул Чед.
Ник колебался. Они с Чедом неоднократно говорили на эту тему и прежде. Ник знал, что дети забывают то, что им рассказывают, если они слишком малы, чтобы воспринять это через призму своего жизненного опыта. Каждый раз, возвращаясь к этой теме, Чед будет запоминать все больше и больше и однажды, усвоив все, может быть, будет удовлетворен.
– Я был молодым, и она тогда была другой, – наконец проговорил Ник и подумал, сколько миллионов мужчин и женщин произносят эти, ничего не значащие слова, пытаясь объяснить неудавшийся брак. – В ней жило страстное стремление добиться успеха, выбраться из нищеты, которую она познала с детства, сделаться известной и влиятельной. Я восхищался ею, потому что сам был таким же, и думал, что мы сможем понять друг друга. Я полагал, что она храбрая, сильная и нежная, но в то же время одинокая и нуждающаяся в защите. Ей нужно было, чтобы о ней заботились, а заботиться о ней было некому, понимаешь? – чтобы она не чувствовала себя одинокой в мире. Она говорила, что я делаю ее счастливой, а поскольку мне очень хотелось этому верить, я поверил. Мне важно было знать, что и я кому-то нужен, но тогда я не разобрался и ошибочно принял сострадание и восхищение за любовь. Потом родился ты, и я нашел в тебе все, что надеялся найти: я был нужен тебе, и я любил тебя настолько сильно, что считал, что моя жизнь может быть счастливой просто потому, что есть ты.
Чед посмотрел на отца:
– В то время она тоже совершала плохие поступки? Из-за этого ты не остался с ней?
Ник наполнил Чеду чашку из термоса, оставленного Еленой.
– В действительности у нас оказалось мало общего: гораздо меньше, чем я думал, когда мы поженились. Мы совершенно по-разному смотрели на многие вещи.
– И ты всегда смотрел правильно? А она нет? Почему же ты тогда не объяснил ей? А потом, ты же сам мне говорил сколько раз: прежде чем обвинять человека, надо его понять.
Ник обнял сына, на этот раз Чед не вырывался.
– Я старался. Помнишь, я сейчас сказал, что такое состояние подобно болезни? Сибилла – раздражительный человек, Чед, многие вещи и люди раздражают ее. При этом совершенно не важно, какого успеха она добилась, чем она владеет; она не способна испытывать удовлетворение, ей всегда надо еще больше. Сначала я считал, что ею движет страсть к успеху, затем понял, что это зависть, постоянная зависть, которая порождает такое же постоянное раздражение. Все мы раздражаемся, порой злимся; существуют вещи, которые не могут не вызывать раздражение или гнев, например несправедливость. Мы злимся, когда нас обижают, но большинство людей контролируют свое раздражение, свой гнев и не позволяют им овладеть собой. Сибилла не способна сделать этого. Раздражение, как кислота, разъедает ее изнутри, и когда боль, причиняемая им, становится невыносимой, она взрывается. Возможно, именно это и произошло сегодня ночью. Не думаю, чтобы она могла сдержать себя и не сделать того, что совершила.
Чед стоял отрешенный и напряженно глядел в сторону, словно не слыша ничего из сказанного Ником. Но Ник знал, что он все слышал и запомнит, по крайней мере, часть сказанного, затем обдумает в более спокойной обстановке и, возможно, благодаря этому иначе будет думать о своей матери: поверит правде о ней, которой не хочет верить сейчас, но, может быть, поймет и простит ее, на что Ник был не способен, но, кто знает, был ли он прав?…
Пока он размышлял об этом, мысли мальчика приняли другое направление. Он поднял голову и горящими глазами посмотрел на отца.
– А она действительно выстрелила? – напряженно спросил он.
– Да, Чед.
– И… что?
– Она ранила Таргуса в плечо и случайно попала в Лили Грейс. Они оба сейчас в больнице.
– Она хотела его убить?… Если это правда, я не смогу ее больше любить и не хочу никогда ее больше видеть!
– Пожалуй, ты чересчур суров, – сказал Ник. – Почему бы тебе не подождать некоторое время, прежде чем принимать решение? Быть может, ты передумаешь? Если она, например, нездорова, ты же не оттолкнешь ее за это, не так ли?
– Ну, не знаю… Она же не больная!
– Я не был бы столь категоричен. Когда кто-то стоит в темноте и стреляет человеку в спину, мне кажется, что он серьезно болен.
– В спину?
– Она находилась на другой стороне улицы, а он звонил в дверь, поэтому он стоял к ней спиной.
Последовало долгое молчание, в течение которого Чед пытался привести в порядок свои мысли.
– Не знаю.
– Подумай, что я говорил раньше, насчет того, что она раздражена.
– Да, но ведь даже если ты с ума сходишь от злости к кому-то, ты же не идешь и не стреляешь в этого человека!
