— Он на автопилоте. Некоторое время это будет безопасно, — заверил Артур. — Нужно сохранять спокойствие.
— А ну заткнись] — рявкнул Питер Пайпер, и Артур пожал плечами и заткнулся.
Никогда не знаешь, чего ожидать от преступников. С другой стороны, лучше их не провоцировать, потому что они нервничают, и могут сделать глупость, которая окажется для кого-нибудь смертельной. Обычно такие люди достаточно глупы, что само по себе опасно.
Пилот был усажен в кресло, покинутое Барбарой. Слава Богу, его не подстрелили: преступники значит не были, совсем глупы. Значит, с ними возможны переговоры. Артур потрепал Сару по колену:
— Не волнуйся, — сказал он, но это было бесполезно.
Питер Пайпер взял под контроль пассажиров, а отец Маккромби прошел в кабину и сменил курс — на небольшой городок на побережье севернее Нью-Йорка, где у него оставались друзья и некоторые знакомые.
Вся история казалась сном. Никто не кричал (даже Джон Лэлли), никто не впадал в истерику (даже Мэрджори). Было похоже, что все они плавно перешли из реальности в гангстерский фильм.
Артур не шевелился и ждал развития событий. Питер Пайпер заговорил.
Он сказал, что это не похищение с целью выкупа и не шантаж. Это просто вооруженное ограбление: он желает заполучить картины Лэлли.
Клиффорд рассмеялся:
— В таком случае, полагаю, у вас есть некий новый рынок сбыта, потому что на существующий вам нечего и надеяться: покупатели краденого скупают лишь старых мастеров, мастеров французской школы и изредка — дорафаэлевских мастеров. Но современных британских художников?! Вы шутите! Даже похитители обязаны кое-что знать об искусстве! Как, вы сказали, ваше имя?
Артур слушал и надеялся, что Клиффорда не занесет слишком уж далеко. Бледность на лице Питера Пайпера все усиливалась. Никому не бывает приятно, когда его невежество обнаруживают публично, но когда тебя унижают прилюдно твоя потенциальная жертва — это слишком.
То, что изрыгал из себя Питер Пайпер, было ужасно. Не осмелюсь повторять это, читатель. Он обозвал Клиффорда всеми возможными ругательствами. А самолет в это время кренило и качало, когда он попадал в воздушную яму, и даже когда не попадал.
Все были настолько озабочены качкой, что, казалось, пистолет Питера Пайпера уже никого не волнует. Дело в том, что с той поры, как отец Маккромби в последний раз управлял самолетом, прошло некоторое время, и к тому же, чтобы успокоить нервы, ему пришлось выпить достаточное количество брэнди.
Отец Маккромби вспомнил, что в бытность свою летчиком британской военной авиации он разговаривал с Богом, и Господь Бог отвечал ему. Теперь, надравшись бренди и предчувствуя критический момент, он вновь обратился к своему Создателю, стараясь выправить накренившийся и сопротивляющийся самолет. Казалось, сам дьявол завихрял потоки воздуха, через которые летел самолет.
Один Питер Пайпер не замечал этого: он вдруг начал обвинять Клиффорда в преступном заговоре, воровстве, совращении, незаконных поступках и даже в похищении детей, употребляя самые живые и яркие выражения.
— Эрик Блоттон! — вдруг выкрикнул Клиффорд. — Вы — Эрик Блоттон! — Он пристально смотрел на желтые от никотина, трясущиеся пальцы Питера Пайпера. Конечно! Разве мог он забыть их?
При этом оба — Хелен и Артур готовы были закричать, позабыв начисто обстоятельства в которых оказались: если вы — Эрик Блоттон, то где же Нелл?!
Но тут Эрик напрягся и подобрался, его палец вновь был на курке пистолета. А Джон Лэлли внезапно вернулся к своей прежней сущности и принялся кричать в ярости, что его картины не стоят даже того, чтобы их похищали. Мэрджори стала одергивать его так же, как если бы она была Эвелин.
А Эрик в это время пытался сорвать ожерелье с шеи Хелен, а преуспев в этом, яростно отшвырнул его, поскольку тут же убедился, что это просто пластик; а затем потребовал, чтобы все присутствующие достали и передали ему кошельки: исследовав содержимое, он нашел там лишь кредитные карточки и рассвирепел окончательно (теперь ему просто необходимо было поиметь хоть что-то, иначе он в своих же глазах стал выглядеть просто дураком). А самолет по-прежнему качало и кренило.
Когда пилот осмелился предположить, что если его немедленно не допустят к управлению, может произойти несчастье, то Блоттон ткнул рукоятью револьвера в голову пилота, и тот потерял сознание (или просто симулировал?).
Анджела пронзительно кричала, а Клиффорд пытался успокоить Хелен… Артур же все бездействовал, чего-то выжидая (или он был просто парализован? — или утерял все свое мужество вместе с потерей чувства вины?), Сару стошнило прямо на ботинки Эрика Блоттона, и все это было бы смешно, если бы не было так страшно.
А что же Нелл? Нелл видела в своей жизни множество преступников.
Она сразу же распознала блеф и хвастовство; поняла, что пилот симулирует; она знала, что самое опасное — в непредвиденном случае, а не в самих намерениях преступников.
— Послушайте, — спокойно сказала она Эрику Блоттону. — Успокойтесь. У меня есть кое-что драгоценное для вас.
И она вытянула из-под джемпера оловянного мишку на цепочке и неторопливо отвинтила его головку: ее движения были точны и уверенны. Все молчали и наблюдали. Нелл изъяла из головки крошечный изумруд и вручила его Эрику. Ей было очень жаль расставаться с ним, но она понимала необходимость — и не колебалась.
— Это настоящий изумруд, — сказала она, — и кроме того, это талисман удачи. Возьмите его себе. Мне кажется, он вам нужен.
И тут Хелен взглянула на изумруд — а потом на Нелл, и Клиффорд повторил ее движение глаз, а затем и Артур; и всех троих осенило одновременно.
— Это мой кулон, — сказала Хелен. — Я его хорошо помню. Мне подарил его Клиффорд. Ты — Нелл! Наша Нелл. Ты — моя и Клиффорда дочь! Ну, конечно! Иначе и быть не может!
И в этот момент, когда лежавший на полу пилот поймал взгляд Артура и незаметно кивнул, Артур сделал внезапный выброс в сторону Блоттона, который был вполне беспомощным и неумелым преступником, как и большинство из них, моментально разоружил его и усадил в кресло. Затем, вместе с пилотом, он прошел в кабину и вывел оттуда злополучного отца Маккромби. Можно с уверенностью сказать, что Маккромби был почти счастлив тем, что его вывели: чем дольше он разговаривал с Богом, тем дольше тот молчал — и тем хуже вел себя самолет. Чему мы с вами, читатель, я думаю, не должны удивляться.
— О, черт, — сказал Маккромби, — лучше бы я умер.
Но не думаю, что это было сказано искренне. К тому времени самолет благополучно и почти в срок приземлился в аэропорту Кеннеди, и Блоттон с Маккромби были переданы с рук на руки поджидавшей их полиции.
